Василий Звягинцев - Дырка для ордена
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В академии Ляхову сразу понравилось.
С первого дня, когда, представив в канцелярию выданный ему Лисафьевым запечатанный пакет, он тут же был включен в приказ, и отлаженный механизм закрутился.
Из канцелярии он попал к начальнику курса. Тот после краткой беседы вызвал дежурного офицера и распорядился проводить господина полковника в общежитие. Таковое оказалось отдельно стоящим в глубине необъятного двора трехэтажным зданием, оборудованным, как хорошая гостиница.
Вадиму досталась двухкомнатная секция на третьем этаже, в блоке, состоящем из еще двух отдельных комнат, общей прихожей, ванной с туалетом и крошечной кухоньки с электроплитой и большим, под потолок, холодильником.
Судя по табличкам на дверях, соседями его оказались некие капитан Салтыков и штабс-капитан Рюмин.
– По алфавиту размещаете, что ли? – шутливо поинтересовался он у дежурного, помня, что теперь он Половцев.
Тот шутку не воспринял.
– По вашему чину вам положено две комнаты, а свободные только здесь. Свои комнаты каждый убирает сам, места общего пользования – в очередь. Однако за свой счет можно нанимать солдат из роты обслуживания.
– Ничего, как-нибудь и сам справлюсь.
Поручик молча кивнул, отпер дверь и предложил сверить наличие мебели и инвентаря с описью на стене в деревянной рамочке.
Комнаты были небольшие, но уютные, меблированные по-спартански. В спаленке кровать, столик, стул, тумбочка. В кабинете – письменный стол, деревянное кресло, шкаф.
Зато на столе возвышался терминал вычислительной машины.
– Это у нас новинка, – сообщил дежурный. – Раньше слушатели занимались самоподготовкой в общем зале, а с прошлого года по всем комнатам разводку сделали. Можете выходить в книгохранилище нашей библиотеки, а также и в общегородскую информационную сеть. В памяти машины для вас будет выделена личная ячейка для хранения заметок, черновиков, курсовых работ. Потом инструктор придет, все объяснит.
Оставшись один, Вадим не смог удержаться. Он достал из коробочки геройский знак и приколол его на китель. Подошел к поясному зеркалу в тамбурке.
Нет, все-таки здорово, хотя сам по себе сюжет напоминает известную картину «Свежий кавалер».
«Герой России» почти один в один повторял своим видом наградной знак Белой армии «Участнику 1-го Кубанского (Ледяного) похода», которым награждались бойцы, проделавшие февральский переход 1919 года из Ростова до Екатеринодара под руководством генерала Л. Г. Корнилова. С него и началась победа, в дни, когда только потерявший здравый рассудок оптимист мог в нее верить. Большинство просто хотело умереть не как скотина под ножом мясника, а в бою и с честью.
На георгиевской колодке филигранно сплетенный из серебра и платины двойной терновый венец. Сквозь него снизу вверх и сверху вниз продеты два меча, золотой и вороненый. Как бы символы Победы и Смерти. Рукоятки мечей усыпаны крошечными бриллиантами, а между терновыми иглами разбросаны рубины – кровь спасителей Отечества.
С внутренней стороны венца гравированный девиз: «Feci quod potui!»[34] и номер – 1013.
Выходит, за всю историю этой награды он всего лишь одна тысяча тринадцатый кавалер. Неплохо за почти восемьдесят лет.
И, главное, присутствует непременно приносящее ему удачу число.
Такого ведь нарочно не придумаешь.
Жаль только, неизвестно, когда он сможет надеть знак в открытую, а не за наглухо запертой дверью.
В каптерке Ляхов получил положенное вещевое довольствие, едва уместившееся в два больших мешка.
Особенно понравилась Вадиму «учебная» форма, заменявшая здесь «полевую х/б». Приятного голубовато-серого оттенка, с вышитой золотом нарукавной эмблемой заведения, она была специально разработана для удобства занятий. Мягкая, типа фланели ткань, брюки навыпуск, легкий однобортный китель с обилием карманов, коричневые туфли типа мокасин.
Вместо погон – небольшие алые петлицы с обозначением лишь курса и факультета. Над правым карманом – нашивка с фамилией. Психологически верно, чтобы в процессе занятий слушателям и преподавателям не мешала разница в чинах. Погоны полагались только к строевому и парадному мундирам.
Академия, столь удачно выбранная Ляховым, входила в первую пятерку высших военно-учебных заведений России наравне с Академией Генерального штаба, Военно-морской академией и Высшим училищем правоведения. Кое в чем она их даже превосходила.
Прежде всего тем, что считалась наиболее аристократичной, располагалась в Москве, а не в Петрограде, и находилась под личным патронажем Великого князя. Благодаря уникальной специализации ее выпускники могли сразу же рассчитывать на получение высоких, вплоть до генеральских, должностей в посольствах, Главном разведуправлении и Генеральном штабе, самостоятельные посты военных атташе.
Даже самые слабоуспевающие (хотя таких почти не встречалось), дотянув до диплома, получали назначения минимум в штабы военных округов или флотов. Да и на гражданской службе перспективы открывались самые широкие.
Вместе с тем Ляхов обратил внимание на то, что и здесь слушатели, по крайней мере первого курса, как ингредиенты коктейля, отчетливо делились на несмешивающиеся слои.
Первый – обычные строевые офицеры армейских частей, чином не ниже поручика, преодолевшие частое решето окружных отборочных комиссий и сдавшие весьма трудные вступительные экзамены при конкурсе до тридцати человек на место. Для большинства из них академия была единственным шансом пробиться в высшее военное общество.
Второй – штабс-капитаны и капитаны гвардейских полков, имеющие высшее образование и ранее служившие по соответствующему профилю. Этим и число вступительных экзаменов сокращалось вдвое, и конкурс среди них был вполне терпимый, 2 – 3 человека.
И, наконец, третий, в который попал и Ляхов. Эти люди оказались в академии путями неисповедимыми. В основном все они были подполковниками, редко капитанами, многие носили значки российских и иностранных военных академий и поступили вообще без экзаменов, на основании лишь приказов о зачислении.
Очевидно, им требовались не столько базовые знания, как некоторые специальные дисциплины, соответствующая «шлифовка» и диплом.
Из таких «аристократов» и был сформирован первый учебный взвод в составе двенадцати человек. С остальными слушателями курса они встречались лишь на лекциях, прочие же занятия шли по особому плану.
Но даже на их фоне Ляхов выделялся тем, что пришел уже в середине первого семестра. И теперь ночи напролет просиживал перед экраном, просматривая сотни страниц учебников и ксерокопированных лекционных материалов, которые уже изучили коллеги, чтобы на семинарах не выглядеть «митрофанушкой».
Параллельно он еще знакомился с совсем другими материалами, по своей вымышленной профессии, и уставал первое время страшно. Научился, как флотский офицер, засыпать мгновенно в любых условиях, на пятнадцать-двадцать минут, чтобы в сумме набрать за сутки хоть четыре-пять часов жизненно необходимого отдыха.
Товарищи по взводу приняли его нормально, хотя поначалу несколько сдержанно, что естественно: он был единственным полковником, да еще и с Георгием, и ни с кем из коллег не был раньше знаком. Но постепенно все наладилось.
О прошлой службе и подробностях биографии спрашивать здесь было не принято, разговоры в курилке и столовой ограничивались темами, относящимися к учебе, и нормальным офицерским трепом на военные темы, без привязки к конкретным местам и людям.
Чтобы не попасть впросак, первое время Вадим предпочитал помалкивать или поддерживал темы максимально нейтральные, касающиеся женщин, автомобилей, стрелкового оружия. Еще он рассказывал анекдоты, которые знал в изобилии. Это создало ему репутацию человека несколько себе на уме. Впрочем, негативного оттенка оценка не несла.
Через неделю после зачисления в академию Ляхова пригласили в санчасть. Для прохождения диспансеризации. Чтобы доскональнейшим образом проверить состояние здоровья нового слушателя и впредь пресекать любую патологию в самом начале, а то и до того.
Ничего особенного в данном мероприятии не было. Вадим переходил из кабинета в кабинет, где врачи-специалисты подвергали его положенным процедурам и манипуляциям.
Он только отметил, что оборудование в кабинетах было первоклассным, новейших образцов, с некоторыми приборами он был знаком только по литературе или понаслышке. И врачи были все как на подбор, мужчины в возрасте от сорока до пятидесяти, что говорило о достаточном опыте и соответствующей квалификации.
Да и неудивительно, в элитном учебном заведении и медконтроль должен быть по высшим стандартам. Слишком дорогим материалом являлись слушатели и преподаватели академии, чтобы экономить на поддержании и укреплении их здоровья.
