Василий Панфилов - Улан. Трилогия
Современники попаданца опознали бы в конструкции прообраз велосипеда – без педалей и на колёсах типа тележных, разве что повыше уровнем.
— Самокат, — отозвался наставник, — попробуй.
Показав, как тут можно пробовать, он отдал конструкцию детворе. Попробовали… Впечатлились – и во дворце уверенно прописались скрипучие двухколёсные механизмы, а ребятня принялась осваивать их, играя в догонялки и гоняя на скорость. Всё бы ничего, но были и аварии – в основном страдали лакеи, в которых врезались малолетние гонщики. Впрочем, лакеи быстро научились реагировать на детские крики и поскрипывание колёс.
Были изобретения и для придворных…
— Вот… думки, — бросил он на столик, за которым скучали сановные старички, кроссворды и сканворды, адаптированные под нынешние реалии. Старички маразмом не страдали и быстро разобрались в сути – так у Двора появилось новое развлечение, причём что интересно, люди пожилые больше полюбили составлять кроссворды/сканворды, чем их отгадывать. Ну а князь, пользуясь привилегиями директора Шляхетского корпуса (а точнее – имеющейся там типографии), начал выпускать небольшими тиражами самые интересные произведения – с указанием авторства. Вскоре тиражи "Думок" стали тысячными, принося Корпусу довольно заметную прибыль.
Посмотрев на успех "Думок", он озадаченно почесал затылок (мысленно) и обругал себя – идея-то витает в воздухе…
— Государь, прошу дозволения выпускать газету, — обратился он к Петру. Князь ожидал хоть каких-то вопросов – пусть формальных, но нет – Пётр Фёдорович аж вскочил от возбуждения:
— Дозволяю!
Правда, потом уже начались вопросы, но видно было, что Владимиру Пётр доверяет и интересуется скорее из любопытства. Газета в городе уже была – официальные "Ведомости", но была она нерегулярной, неструктурированной и достаточно скучной.
Понятно, что асом журналистики попаданец не был, но какое-то представление о работе газетчиков всё-таки имел. Так что к началу июня вышел первый номер "Известий Петербурга", в которых была страничка новостей, страничка сплетен и слухов, сканворды/кроссворды, поздравления и другие вещи, привычные его современникам. Первый тираж напечатали всего в пятьсот экземпляров, но в итоге его пришлось допечатывать несколько раз и общая численность проданных газет перевалила за десять тысяч.
Следующий тираж напечатали сразу десятитысячным – и снова желающих оказалось больше, чем экземпляров газет. Но князь предвидел (надеялся) такую ситуацию и потому на последней странице была информация о подписке на "Известия". Горожане подсчитали и… Оказалось, что годовая подписка обойдётся дешевле, чем еженедельная покупка "Известий" и не факт ещё, что можно будет её приобрести…
— Экий ты хват! — с долей восторга отреагировал Миних, — самому-то большая доля досталась?
— Десятая часть.
— Скромно, — неопределённо сказал фельдмаршал.
— Ну а что, — пожал плечами Владимир, — всё равно типография Корпусу принадлежит, да и я сейчас налажу дело, да отойду в сторонку, а деньги-то будут идти.
— Умно, — медленно протянул Бурхард, — я в твои годы так просчитывать не мог.
— Не прибедняйся! — хохотнул собеседник.
— Не мог, — качнул головой немец, — я как строитель и военный соображал хорошо, а вот в таких вопросах, бытовых… Тут я часто промашку давал.
С Минихом Грифич накрепко подружился. Казалось бы – разница в возрасте (почти шестьдесят лет!) и жизненном опыте колоссальна, но насколько одинаково они смотрели на многие вещи! Оба совершенно нетерпимые к безделью, великолепно образованные… Да, попаданец тоже великолепно – программа школы двадцать первого века плюс увлечения, сделали из него личность весьма и весьма грамотную – по местным меркам. Впрочем – и по меркам двадцать первого века.
Да и после начала военной карьеры в попытках утолить информационный голод, улан учился – поначалу былины и русскую историю, затем языки, труды древних и современных полководцев. Ну и разумеется – пытался применять свои математические познания для баллистических расчётов, строительства и т. д. Получалось. Вот с физикой было заметно хуже, а про химию и говорить нечего – совсем беда… Какие-то обрывки в памяти ещё плавали, но он сомневался, что удельный вес водорода может иметь здесь какое-то значение. Особенно если из всех доказательств и расчётов – только "мамой клянусь, да!"
— Здорово, Емеля, — приветствовал он казака, возглавляющего небольшую компанию урядника.
— Здравствуй, твоя светлость, — засмущался казак.
— Хорош, Емельян, — засмеялся князь, — не на службе. Мы с тобой столько раз в одних битвах бились, да бок о бок в них сходились, что не чинись.
— Хорошо, княже, — хмыкнул казак и потеребил короткую бородку, — только Володимером тебя звать не буду, лучше уж княже.
— Да как хочешь, — махнул рукой Грифич и повёл донцов устраиваться во дворце.
Предыстория же такова:
"Хорошо бы подобрать Павлу не учителей, а… — Владимир неопределённо повертел кистью и поудобней устроился в мягком кресле. Пётр терпеливо ждал – наставник сына попусту к нему не лез, так что в заминке он не видел ничего страшного.
— Не наставников, а людей бывалых в окружение. Таких, знаешь – чтоб солдаты были, казаки, монахов парочку, ещё кого-то можно… Ну и чтоб все они были путешественниками, да людьми бывалыми.
— Идею уловил, — кивнул государь, — и в принципе одобряю. Только как людей подбирать будешь?
— Ну, солдаты проблемой не будут – по одному человеку из гвардейских полков, да из обычных, но отличившихся. Мои уланы, апшеронцы, ещё кого. Казаков тоже подберу, сталкивался, знаю людей надёжных.
— Инородцев на себя возьмёшь? — после вопроса Пётр раскурил трубку и кликнул слугу открыть окно – отношение Грифича к табачному дыму знал весь Петербург.
— Калмыков могу, — задумался князь, — есть там парочка хороших парней, а вот с остальными как-то не сталкивался. Да! С вопросами по поводу духовенства лезть не буду, но знаешь, лучше взять не тех, кто с детства в монастырях, а таких… Чтоб после горя туда ушёл и желательно – чтоб немцы или турки насолили крепко. А до этого чтобы купцами были дворянами или крестьянами – тут не важно. Важно, чтобы они успели жизнь повидать за пределами стен монастырских.
— Много думаешь набрать?
— Нет, — замахал руками попаданец, — человек тридцать, не больше. Скорее даже меньше. Тут главное не количество, а качество – пусть привыкает общаться с людьми из разных сословий, да разных краёв империи. Полезно будет.
— Займись, — кивнул ему Пётр Фёдорович"
Что государю, что наследнику, выбранные Владимиром люди понравились.
— Интересные, — задумчиво сказал мальчик, после примерно двухчасового общения с ними, — особенно этот… Пугачёв.
— Да, колоритный казачина, — согласился с ним отец, — и боец славный, если верить князю… Да верим-верим, — успокоил он попаданца.
— Мне ещё Аюка понравился и Матвей Прохоров из Апшеронского, — сказал Павел, а потом добавил тактично, — и Никифор из твоего уланского.
— Эх, — взъерошил Рюген волосы мальчишке, — не надо. Знаю, что дядька он суровый, а точнее – кажется таким. Сейчас присмотрится малость и ты удивишься – как интересно он может рассказывать об обычных вещах.
— Обычных? — непонимающе посмотрел на князя Пётр. Тот поскрёб подбородок (бриться каждый день он считал излишним) и протянул:
— Из чего крестьянские поверья рождались, приметы лесные, да многое! Но главное – он отличный мастер конного боя – один из лучших, что я встречал.
Государь выпятил губы в трубочку и с иронией посмотрел на собеседника:
— Своего расхваливаешь?
— Не без того, — согласился Грифич, — вот только конному бою учил меня именно он.
Глава девятая
"Свита" пришлась Павлу по душе – бывалые люди, успевшие помотаться по свету, да ещё и с хорошо подвешенными языками. Особенно подружился мальчишка с Пугачёвым – казачина был на редкость обаятельным. Ну и Никифор постепенно осмотрелся и начал учить ребёнка верховой езде.
— Смотри, Владимир! — звонко кричал цесаревич. — Я вот так могу!
Затем он показывал какой-то новый трюк и заливался счастливым смехом.
Поселили компанию во дворце, хотя разумеется – отдельных покоев на каждого не было. Так – полдюжины комнатушек-кладовушек, половина из которых не имела даже окон. На том, чтобы его приближённые жили во дворце, настоял сам Павел, на государь возражать не стал – люди все проверенные, да и не объедят.
Предстоящая коронация и попытка как-то помешать ей тревожили Владимира, но другие члены партии Петра не видели в происходящем ничего страшного.
