Совок — 12 - Вадим Агарев
Этот мой немудрёный вывод подтвердил и капитан. Который снова и теперь уже гораздо глубже погрузился в летаргическую гибернацию.
— Прошу соединить меня с товарищем генералом! — отчаянно потея уже не только лбом, но по-прежнему произнося слова твёрдым голосом, заявил своему телефонному визави подполковник, — Две минуты! — уточнил он, под конец всё же дав слабину перед адъютантом Данкова.
Следующие минуты оба топ-менеджера Октябрьского РОВД напряженно ждали. А я, пользуясь их анабиозом, по тихой грусти еще набулькал себе коньяку. И с интересом глядя на двух волкодавов, непонятно почему сделавшихся вдруг ссыкливыми пекинесами, принялся неторопливо смаковать напиток.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — не по возрасту молодцевато поднялся из кресла Дергачев, — Подполковник Дергачев, Октябрьский! — с абсолютной в своей искренности почтительностью доложился он, наверняка осознавая, что помощник Данкова его уже его представил.
— Никак нет, товарищ генерал, ничего чрезвычайного! — неприветливо покосился на меня подпол, — Я, так сказать, на всякий случай, товарищ генерал! — начал скатываться в недостойное советского офицера чинопочитание Дергачев, — Я по поводу представления моего следователя к государственной награде! Я про Корнеева, товарищ генерал! На всякий случай, как говорится… Счел необходимым доложить и испросить ваших указаний, товарищ генерал!
Видимо с другого конца линии последовали какие-то не шибко сложные вводные и Дергачев почтительно умолк, затаив дыхание и вжав трубку в ухо.
— Так точно, товарищ генерал, мы гордимся! Всем райотделом, товарищ генерал! — теперь взгляд начальника райоргана внутренних дел, обращенный на меня, был намного теплее. И с каждой секундой я всё сильнее, и сильнее чувствовал, что Василий Петрович наполняется непреодолимым желанием меня усыновить. А если получится, то сразу же одной записью в акте гражданского состояния удочерить и увнучить.
По реакции своего районного руководителя я понял, что в высших импереях нашей силовой отрасли я пока что не изгой. И в отверженных париях на областном Олимпе меня тоже пока не числят. Иначе глаза многоопытного подпола смотрели бы на меня по-иному. Что ж и это уже хлеб и хлеб этот не самый ржаной!
— Я потому и побеспокоил вас, товарищ генерал, что понимаю важность данной ситуации! — с достоинством и грамотно дозированным рвением, продолжал набирать очки начальник РОВД, — Я тоже думаю, что обязательно вызовут на беседу в обком, потому и позвонил, чтобы с вами согласовать все возможные вопросы!
Видимо голос и интонации начальника областного УВД модулировались в достаточно благоприятном для подполковника тембре. Это было хорошо заметно по лицу всё более оживающего Дергачева. Которое постепенно принимало человеческие черты. Также это было видно и по его осанке, которая уже не выглядела так, будто Василия Петровича вот-вот постигнет крайне незавидная участь. Такая же жопорвущая, как у несмываемого до поры ливийца Муаммара. Теперь Василий Петрович стоял свободно и расслабленно. А не так, словно ему в жопу и до самых ноздрей неблагодарные подданные вогнали черенок от лопаты.
— Есть, товарищ генерал! — с весёлой залихвасткостью придворного кавалергарда умудрился в полуприсяде щелкнуть каблуками Дергачев, — Есть прибыть через два часа!
Из трубки послышались гудки, которые услышал даже я, находящийся в двух с половиной метрах от руководства. С нежной осторожностью водрузив её на аппарат, довольный жизнью начальник обвёл взглядом меня и Захарченко.
— Дурак ты, капитан! — не постеснявшись меня, доброжелательно известил он своего заместителя, — Ну чего ты так волновался⁈ Данков нормальный мужик! А я правильно сделал, что тебя не послушал!
— Да! Вот еще что! — теперь уже ко мне повернулся подполковник, — Ты со мной поедешь! Товарищ генерал лично хочет с тобой побеседовать! — добродушно улыбаясь каким-то своим мыслям, он по-отечески обратился ко мне, сообщая о монаршей милости. — Ты, кстати, как думаешь, Корнеев, о чем разговор будет?
Наивные, как у агнца христова, глаза подпола пронизывали меня до самой селезёнки. Что ж, я был вынужден признать, что неплохо умеет этот почтенный муж вынуть из повинного сапиенса нужную информацию! Даже мне, ничуть не уступающему ему в сыскном профессионализме, едва не захотелось поделиться самым сокровенным из того, что мне известно. Меня это немного покоробило и присутствующий во мне юноша не удержался от каверзы.
— Я так думаю, товарищ полковник, что опять будут уговаривать на орден Ленина! Я же поначалу от этого непомерного почета отказался! Причем, категорически! — с детской непосредственностью, как блудливая комсомолка из машбюро, похлопал я ресницами, — Я уже Алексею Константиновичу про это рассказывал. А эти опять убеждать будут. Как в обкоме. Но я по-прежнему не согласен, так как считаю, что не заслужил такой высокой оценки!
Чтобы совсем уж не нарываться на репрессивные последствия, я благоразумно отвёл глаза от лица Дергачева. И сразу же невольно встретился взглядом с капитаном Захарченко. Тут же безошибочно осознав, что уж лучше бы я по-прежнему продолжал играть в гляделки с подполковником. Потому что тот намного крепче духом и гораздо привычнее к моему креативному обаянию. Чем не обласканный частым общением со мной его зам по опер.
Полагаю, что именно моё легкомысленное упоминание про орден Ленина и подкосило психику заместителя начальника РОВД по оперативной работе. Окончательно. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько горьким является разочарование в человечестве, которое его постигло в эту минуту. И что он, быть может, некоторым образом разуверился в здравом смысле государственного устройства. Но не это меня напрягло. На меня сейчас смотрел человек, секунду назад осознавший, кто из присутствующих лично повинен в чудовищной несправедливости этого мира. К нему, к капитану Захарченко.
— У меня ножевое ранение и четыре задержания особо опасных! Вооруженных!! — главный опер Октябрьского района медленно перевёл стеклянные глаза на малость размякшего подполковника, — И две личных благодарности от начальника УВД города! А тут пацан совсем! И ему орден Ленина⁈ Как же так-то, Петрович⁈ — матёрый волкодав растерянно ждал от старшего товарища понятных ему пояснений. Он жалобно смотрел на друга, которому всегда и безгранично верил.
Этот честный служака принял все мною сказанное за чистую монету. Да еще принял слишком близко к сердцу. Хотя, чего это я, разве не для того и была выдана мной эта вариация военно-морского юмора⁈ Похоже, снова перебор! А ведь я уже думал, что достаточно адаптировался в
