Светлейший. Князь - Владимир Викторович Бабкин
Господи… Здесь воняет еще сильнее.
Но и здание, конечно, выглядит так себе. Полуразрушенное, будто пережило реальную бомбежку. Большая часть окон была заколочена и сквозь щели в досках было ясно, что туда не заходили не один год.
И вот там совсем не воняло.
А значит… Блин… Неужели папка лежит в ящиках с тухлым мясом?
Вероятно, да. Самое сложное на соревнованиях Полигона — это психологическое давление, поэтому сюда и допускают только лучших из лучших.
Увидев покореженные стальные ставни на одном из окон, сквозь дыру в которых явно без труда может залезть парень средней комплекции, я подошла к ним и закрыв нос, краем формы, заглянула в темноту.
Ух… Какая до жути вонючая темнотень… Даже с фонариком видно только, что пол провалился и сразу с подоконника можно прыгнуть только в пустоту.
У окна лежала веревка, привязанная к раме с камнем на другом конце, как будто кто-то уже пытался проверить глубину, но видимо не успели из-за перестрелки. А может быть просто решили не лезть в это смрадное зловоние.
Проверив на всякий случай крепкий узел, я подняла привязанный камешек к веревке и зашвырнула в темный провал.
Так… Судя по звуку и тому, что веревка расслабленно висит до конца — ее длины хватит чтобы спуститься.
Но спускаться туда… Одной?
Тухлой тушей свиньи меня не напугать, но все равно… Бык всегда говорил, что ребята возьмут штаб на себя и прямо сейчас я только «ЗА» передать им это испытание.
Долгое время я пряталась на дереве поблизости и терпеливо ждала команду, но когда стало ясно, что из всей команды походу осталась «в живых» только я одна, я решила, что кажется другого кандидата — нет.
Мы ведь столько боролись вместе… Я ради Шотландии, ребята ради собственного будущего…
Я должна это сделать и победить. Ради всех своих усилий и всех, кто «погиб» за победу в соревнованиях.
Заглянув через дыру, я, сжав зубы, начала вытаскивать веревку.
М-да запашок от тухлого мяса просто кошмарный…
Ладно, я много часов провела на скалодроме. Быстро залезу внутрь, найду папку среди ящиков с мясом и, сделав два выстрела из сигналки, закончу соревнования.
Обвязавшись веревкой, как обычно делаю на скалодроме и закрыв нос платком, я без проблем встала обломок подоконника с другой стороны развороченных ставней, но едва посветила фонариком под ноги, как не выдержала и завизжала так, как никогда на свете.
Я много чего ожидала от Полигона… Но никогда на свете не думала, что увижу, то что словами и не описать.
Едва я увидела, что внутри, как сорвалась с едва торчащего обломка подоконника и только какие-то инстинкты паники заставили меня вцепиться в стену у самого пола и не стать частью этого ужаса.
Господи… Божечки ты мой!
Нет-нет-нет! Мне это мерещится! Это не по-настоящему!
Но это было реальнее чем то, что небо синее.
Я оказалась в кромешной темноте с одним фонариком в руках, на маленьком клочке каменного пола. А вокруг все было завалено обрубками тел…
Человеческих.
По трупам ползали крошечные личинки, их терзали бегающие под ногами крысы. А в другой стороне «подвала», на небольшой «горе», если так можно сказать, под рукой единственного целого тела лежала та самая проклятая папка…
Победа.
Сердце остановилось от ужаса, глядя на тело одетого солдата лицом вниз… Хотелось хоть стены царапать ногтями, лишь бы вылезти наверх и сбежать из этого проклятого места.
Но тело окаменело.
Я не упала в обморок, не выронила фонарик… Я не побежала и даже слезы не текли по щекам… Возможно, я и вовсе кричала в лишь своих мыслях, а по факту не издала ни звука. Окаменела, застыла в немом ужасе, который меня парализовал и просто не могла ничего сделать кроме как смотреть.
На этот кошмар и на табличку над горой трупов с надписью:
«Такова цена любой победы. Слабый никогда не сможет ее взять.»
Не знаю, что должны значить для обычного человека эти слова. Наверное, ввергнуть в отчаяние и страх увидеть войну, погибнуть самому или видеть смерть близких.
Но я не окажусь на поле боя. У меня нет шанса просто стать кровавым месивом. Я буду сидеть в бункере, и видеть лишь цифры погибших и сухие слова военных отчетов.
Я тот человек, который и будет отправлять других на мучительную смерть. Руками генералов и полевых командиров, разведчиков и прочих. Кого-то я буду знать как свою команду на Полигоне, а кого-то не увижу никогда в жизни.
И по факту любая моя победа или поражение будут выглядеть вот-так…
Голова кружилась и перед глазами все плыло, а в голове была всего одна мысль. Если я сейчас убегу отсюда и не смогу пойти и взять эту проклятую папку «победы»…
Будет ли это доказательством для меня самой, что Королева Шотландии не сможет принять кровавую правду бремени правителя и сломается?
Шотландия на пороге войны. Будет ли это означать, что моя страна, как и команда сейчас, из-за моей слабости в решающий момент проиграет?
Где-то далеко раздались громкие человеческие голоса, а я смотрела на табличку и снова и снова читала надпись:
«Такова цена победы. Слабый никогда не сможет ее взять.»
Сжав фонарик покрепче, я неистовым усилием пыталась набраться мужества встретиться лицом к лицу с самым большим испытанием. Ноги словно налились свинцом, и прилагая всю волю какая есть, я сделала шаг среди гнилого мяса.
А потом и еще один… И еще один, стараясь не видеть ничего кроме папки с надписью «победа».
Тяжело было подавить рвоту и клокочущую внутри истерику, когда носком ботинка я отодвигала части каких-то тел и задержав дыхание упрямо шла к цели. С каждым шагом осознавая все четче и четче, что каждая моя слабость, каждый мой глупый поступок, будет влиять на то, сколько таких шагов по телам жителей моей страны мне придется сделать до папки с актом об окончании войны.
Когда я подошла к телу, слезы уже текли из глаз, а сквозь зубы прорывался тихий вой девушки, которая не могла смотреть на то, как дрожащие руки вытаскивают папку из под тела на горе трупов.
Слабый никогда не сможет ее взять. А я смогла.
— Я сделаю все, что мои солдаты не погибли напрасно… — отвернувшись, прошептала я, не сдерживая слезы. — Моя страна победит…
Где-то над головой светлеет та самая маленькая щель
