Игра по своим правилам - Герман Иванович Романов

По мере того, как Куропаткин говорил раньше, он краем глаза видел, как император явно воспрянул духом, его слушая. И теперь, положив руку на плечо, стал проникновенным взором смотреть на новоявленного фельдмаршала и негромко отвечать тому:

— А теперь войной грозят, Королевский Флот в Вей-Хай-Вей придет, нас в пиратстве во всех газетах обвиняют. Японцам броненосцы с крейсерами передали, требуют, чтобы мы на мир с ними пошли!

— Никак нельзя государь — это домогательство! Покажи упорство — тот русский император, что перед азиатами голову склонит, последним станет. И сам, и свою семью, и державу погубит! Страна в геенну огненную рухнет, в СМУТУ впадет! Будь духом крепок, и мы всех врагов одолеем!

Алексей Николаевич говорил и говорил, причем сам был потрясен до глубины души — непонятно откуда бравшиеся слова сами приходили на язык, и он их только озвучивал. А перед глазами были страшные картины «наваждения», он снова переживал те ужасные года.

— Они всегда были нашими врагами, а теперь только притворяются друзьями, что многократно хуже, ибо своими льстивыми посланиями прикрывают свои настоящие помыслы. И они будут вносить смуту в умы твоих подданных, среди которых есть и сановники, ослепленные лестью и завистью, верно служащие своим заморским хозяевам, что масонские ложи взять, что Английский Клуб, что банки, которые искушают нестойких подачками. Это все враги, государь, бесы — их бог деньги!

— Ты прав, мой старый друг, — снова царская рука легла на плечо. — Но что нам сейчас делать?

— То, что и делали, государь — воевать! Реформы проводить, но обдуманно, льстецов и лжецов гнать поганой метлой. Подданных твоих учить неграмотных — а там они сами разберутся, своим умом и слушать не будут шептунов злонамеренных. Тягости излишние снять с крестьян, земли в Маньчжурии много, в Сибири еще больше — разрешить справным мужикам переселятся, казакам тем же. Помочь на первых порах, это лодыри и нищие не вернут, а такие переселенцы, как крепко встанут хозяйством, опорой верной престолу и отечеству будут. И еще…

Куропаткин споткнулся — ведь пятый год на дворе, революционная суматоха должна пойти, а еще не нагрянула, и шествия не случилось в день, что нарекли бы «кровавым воскресеньем». Порт-Артур ведь не пал, даже осады не случилось, армия и флот побеждают.

— Что ты еще сказать хотел, Алексей Николаевич?

— От Франции и Англии подальше держаться нужно, государь. Торговать, но в военные союзы с ними лучше не вступать — предадут! Другие союзники России нужны, и два есть — армия и флот. А там видно будет, кто в альянс с нами войдет, а кто лишь притворяется.

— У тебя мысли есть на этот счет?

— Да, государь, и если позволишь, все как на духу поведаю тебе, разум свой и помыслы открою, только поверь мне…

«Знали бы где упасть — заранее бы соломку постелили». Такова народная мудрость, и поступи в соответствие с ней контр-адмирал Рожественский — возможно возникла бы совсем иная реальность, одна из многих, на которые люди никогда не обращают внимания, проходя порой мимо…

Глава 29

— Теперь осторожничают, крейсера вперед не посылают!

Адмирал Макаров рассматривал огромный Объединенный Флот, что густо дымя трубами, старался настигнуть русскую эскадру, что в очередной раз совершила набег на японские гавани, обстреляв три порта, потопив и повредив несколько больших пароходов. А еще крейсера Вирена перехватили у утопили пару вспомогательных крейсеров, которые не смогли удрать от внезапно появившихся в утренней дымке «Богатыря» и «Аскольда». Все же 15–17 узлов максимальной скорости не дают гарантию бегства, те же русские вспомогательные крейсера имели полный ход 19–20 узлов, и лишь три могли выдать чуть меньше — 17–18 узлов. И этого вполне хватало, особенно при волнении — даже быстрые японские «собачки» отставали, но будь море спокойным, неизбежно бы догнали — но пока везло.

— Сам адмирал Того с шестью броненосцами, у Камимуры четыре «асамоида» и «Такосаго» с «Иосино». Последним идут «чилийцы» и «гарибальдийцы» Девы — запоздали, теперь пытаются догнать. Весь объединенный флот перед нами, из малых крейсеров здесь только отряд Уриу — и как он не утонул в прошлый раз, не понимаю. Действительно, есть то, что не тонет, всегда поверху плавать будет!

От слов Моласа великий князь Кирилл Владимирович засмеялся, сам Макаров только хмыкнул, поглядев на него. Наместник в море на этот раз не пошел, и двоюродный брат царя буквально напросился в штаб Макарова. Но труса великокняжеский отпрыск не праздновал, на берегу старался не только не отсиживаться, но и бывать там реже, а как штабной офицер был весьма деятелен. Даже прежним грехам типа пьянства и хождения по разным неподобающим его положению этуалям прекратил. Занимался перевооружением броненосцев и крейсеров, и с возложенным на него поручением справлялся отлично. Во время перевооружения «Наварина», батарею которого заменили германские 172 мм орудия, денно и нощно находился на броненосце, и меньше чем за месяц все положенные работы провели, поменяв шестидюймовые пушки Обуховского завода на новейшие и мощные изделия Круппа. Жаль, что главный калибр броненосца представляли устаревшие 35-ти калибров двенадцатидюймовые пушки в неуравновешенных башнях, замену которых признали невозможной еще в Петербурге.

Подобную операцию под руководством великого князя проделали и на батарее «Сисоя Великого», заменив полудюжину 152 мм пушек системы Кане на германские пушки. Это мера признавалась крайне необходимой, ведь японские броненосцы имели от десяти до четырнадцати шестидюймовых стволов, от пяти до семи на борт. На русских старых броненосцах в бортовом залпе всего три и четыре орудия, но зато теперь огневая мощь стала на уровне лучших японских броненосцев — почти семидюймовые снаряды ведь весом в четыре, а не два с половиной пуда, к тому же фугасные.

Так что великий князь орден святого Владимира 3-й степени с мечами по праву заслужил, как и Георгия 4-й степени с «золотым оружием», а не так как все «августейшие кавалеры», благодаря принадлежности к Дому Романовых. И в глазах определенная злость и решительность