Цена империи. На начинающего Бог - Игорь Аркадьевич Черепнев
«Уважаемая мисс Александрина Браун!»[30]
Да как он посмел! Кровь прилила к ее лицу. Обычно в такой момент королева Виктория выдавала на-гора истерику, благодаря чему ее нервное состояние возвращалось к нормальному. Но сейчас у нее аж дух перехватило! Так ее в лицо никто еще не оскорблял. Тем не менее она решилась дочитать письмо до конца, а уже потом вызвать секретаря, созвать заседание Государственного совета и выслушать этих долбодятлов (приблизительный аналог того непереводимого слова, коим королева наградила своих министров), которых пора отправлять в отставку всем кабинетом! Как они могли это допустить?
Сжав себя в кулак, Виктория продолжила читать это послание:
«Уважаемая мисс Александрина Браун! В отношении между государями всегда существовала грань, которую Богом и людьми считалось недопустимым переходить. Именно вы, по глупости и тупому самомнению, решили, что можете определять, кому из коронованных особ жить, а кому умирать. Ну что же – сами напросились! В моих руках находятся неопровержимые доказательства того, что именно по твоему приказу был совершен чудовищный акт террора – взрыв в Зимнем дворце, что именно по твоему наущению царственного брата моего Александра преследовали революционеры-террористы, взращенные и профинансированные именно тобой и твоими верными слугами. Не могла простить, что тебе, английской жабе, мой брат предпочел иную? Ну что же, на начинающего Бог! Я приговариваю всю твою семью к смерти. Поверь, я постараюсь, чтобы ни одного потомка твоего не осталось на белом свете! Ни детей, ни внуков, ни бастардов твоих потомков. Крови твоей быть на земле не должно! И я не успокоюсь, пока последний из твоих потомков не уйдет в мир иной. А потом, за всеми ними – последуешь и ты, старая ворчливая подстилка вонючего шотландского конюха. Наслаждайся гибелью своей семейки! Концом собственной династии! Да, эта моя месть поссорит меня практически со всеми монархами Европы – мне все равно! Я не успокоюсь, пока ты и твои отродья живы! Начнется всеевропейская война? Моя империя рухнет? Я позабочусь прихватить в небытие и твою империю! Весь мир! На кой нам нужен мир, если в нем не будет России? На кой дьявол мне любовь и уважение иных монархов, если род Романовых под угрозой? Почувствуй на своей шкуре, что такое быть постоянно под прицелом. Пусть тебе принесут кровь разорванных в клочья твоих детей и внуков! Впрочем, ты можешь принести мне, законному монарху великой империи, свои извинения. И я пощажу… кого-то или всех вас. Мои условия простые: Дизраэли и Гладстон, стоявшие за этим делом и давшие приказ по твоему приказу, должны быть мертвы. Мне все равно – осудят их либо они подавятся за обедом вишневой косточкой. Выплата восемнадцати миллионов фунтов стерлингов – одновременно, тайно. И только тогда войны между нашими домами не будет! Искренне твой Михаил!»
Прочитав это письмо, королева почувствовала себя как никогда плохо, голова заболела, ее словно сдавливал раскаленный обруч, особенно сильна боль была в районе темени. Виктория еле-еле, усилием воли прочитала оскорбительное послание еще раз, чтобы запомнить все особо яркие обороты в ее адрес. Показывать такое кому-то? Упаси Бог! Этот Михаил за все ответит! За все! Но месть – это такое блюдо, которое следует подавать холодным. И как он посмел?! Виктория поднялась и отправила письмо в камин. Это никто увидеть не должен! Она вернулась к столу и потянулась к колокольчику, чтобы вызвать секретаря, но в этот момент мир пред ее глазами потемнел, голова закружилась, и Ее Королевское величество рухнуло на пол, чудом не разбив голову об острый угол письменного стола.
Глава шестая
Второе письмо Императора Михаила II
Иное письмо с наслажденьем прочтешь.
Н. В. Гоголь
Берлин. Унтер-ден-Линден, 9.
13 марта 1880 года
Канцлер Бисмарк
Рисковал ли я этим мартовским днем? Немного! Я был уверен в своих позициях, показной гнев моего кайзера не смутил – я уже научился отличать приступы гнева его величества от показной выволочки, за которой скрывается метод правления: вывести собеседника из себя, после чего проще вытянуть из него правду, особенно нелицеприятную. Когда ты не хочешь сообщить что-то особенно неприятное, такая вспышка монаршего гнева заставляет тебя думать, что твоя черная весть по сравнению с этим – ерунда, хуже уже не будет, а вот тогда уже и начинаются настоящие неприятности! Особенно если ты пытаешься скрыть свой собственный промах! Так что быть с государем честным – единственный шанс удержаться на плаву. В кабинет вошли оба – посланник русского царя, так похожий на графа Андраши, и загримированный отставной руководитель тайной полиции, напоминающий отставного кавалериста. Во всяком случае, любой знаток узнал бы в нем «Черного гусара», так точно подобран костюм, и физиономически не придраться. Вилли талантлив. Впрочем, присутствующие тут прекрасно знали, что господин Штибер от дел не отошел: будучи официально в отставке, он занимался созданием и укреплением прусской контрразведки, в чем уже преуспел, раскинув свою сеть по территории всей Германской империи. Император тоже был доволен увиденным маскарадом.
– Ну что вы мне привезли, граф? – обратился он к русскому посланнику, сделав вид, что принимает его за Дьюлу Андраши, прибывшего в его страну инкогнито.
– Личное послание от моего монарха.
– Давайте!
– Ваше королевское и императорское величество, у послания два условия: вы должны его сжечь на моих глазах после прочтения, и второе – среди документов, которые приложены к письму, есть на русском языке, к которым приложен перевод на немецкий. Ваш канцлер может удостовериться, что перевод точен, князь Бисмарк прекрасно владеет русским языком.
Кайзер посмотрел на канцлера, который был сосредоточен, он понимал, что такие меры предосторожности говорят о важности и секретности послания. Он кивнул головой, и посланник положил на стол довольно увесистый конверт. На конверте не было надписей, он был скреплен лишь личной печатью императора Михаила.
– Господа, прошу, присядьте вот на те стулья у двери, мы с канцлером империи пока займемся чтением.
Когда Вильгельм открыл конверт, то увидел, что письмо написано на немецком. Весьма хорошем немецком.
«Дорогой дядя Вилли! Это письмо я пишу на правах Вашего родственника. С нашей последней встречи прошло много времени, но я всегда помнил, что во главе Германии стоит муж честный и справедливый. И сейчас я решил написать Вам, говоря именно о справедливости. Так получилось, что я взошел на трон после трагической гибели моего
