А и Б сидели на трубе - Сергей Тамбовский
38-я продвинутая школа располагалась у нас на углу проспекта Жданова и улицы Молодых Коммунаров (обычно это длинное название у нас сокращали до Молкума), и это было огромное серое сталинское здание о четырёх этажах и двух пристроях, а во дворе у него имела место скульптурная группа «Максим Горький с пионерами»… ну ничего так, хотя на мой скромный взляд немного разляпистое сооружение. Народу в связи с летним временем тут никого не было, поэтому я абсолютно беспрепятственно проник в кабинет завуча по учебной работе Альбины Алексеевны Арифуллиной. Татарка что ли, подумал я, прочитав табличку на её двери?
— Здравствуйте, — сказал я после того, как из-за двери раздалось «заходи», — меня зовут Витя Малов, вам звонили на мой счёт.
А чего миндальничать-то, подумал я, сразу расставим точки над ё.
— Здравствуй, Витя, — было сказано мне в ответ женщиной бальзаковского возраста, но следами, как говорится, былой красоты. — Садись, поговорим.
Я сел на краешек стула и приготовился внимать речам визави.
— Значит, хочешь в нашей школе учиться?
— Абсолютно верно, где, как не в этом замечательном учебном заведении, я смогу получить необходимые объёмы знаний, — немного польстил я ей.
— Мне было сказано, что ты отличник и занимал призовые места на олимпиадах…
— Всё верно, по итогам восьмого класса у меня ни одной четвёрки нет, вот аттестат…
И я выложил на стол предусмотрительно захваченный аттестат о неполном среднем образовании, а потом продолжил.
— Насчёт олимпиад у меня документальных подтверждений нет, прошу поверить на слово — в районе первое место по математике в 4-м и 7-м классах, второе место по физике в 8-м и третье по английскому языку в 6-м.
— Ты ещё и английский неплохо знаешь? Откуда?
— Самоучка — книжки читал, радио слушал… да, общался со специалистами, которые на завод приезжали налаживать там чего-то.
— Да-да, я помню, что папа у тебя большой начальник на Заводе.
— Может помочь школе в случае чего, — сказал я, потупив взор, — я поспособствую.
— Да ты прямо не ученик, а сплошное золото, — расцвела в улыбке Альбина.
— И это я еще про спорт не сказал — занимаюсь большим теннисом на Торпедо, и тренер говорит, что у меня большое будущее.
— Тогда решено, записываем тебя в девятый Б класс, только знаешь что…
И тут она выдержала качаловскую паузу, но я на неё не повёлся, как сидел ровно, так и не шелохнулся.
— У нас обычно из таких сборных девятых классов после первой четверти очень много народу отсеивается. Не выдерживают темпов учёбы.
— Альбина Алексеевна, я трудностей не боюсь — если отсеюсь, плакать не буду, но думаю, что всё у меня будет хорошо. Вот только одна просьба у меня будет, если позволите…
— Говори, рассмотрим.
— Из нашей школы ещё одна девочка сюда переходит, Лена Проскурина — так вот если можно, запишите нас в один класс.
— Проскурина-Проскурина, — пробормотала она, перелистывая листочки с фамилиями, — так мы её уже и записали в тот же Б класс. У нас в А будут в основном учиться те, кто и так в нашей школе был, а в Б идут новички.
— Ну и замечательно, Альбина Алексеевна, значит, мы обо всём договорились?
— Да, почти обо всём. Принесёшь все нужные документы через… через неделю в этот же кабинет. Мать подскажет, что там нужно. Привет ей передавай.
— Обязательно, — вскочил со своего места я, — рад был с вами познакомиться.
И я убежал в наш Дворец культуры имени, как нетрудно догадаться, Владимира Ильича. Идти туда было недалеко, два квартала поперёк района и три вдоль мимо всё того же стадиона Торпедо — и вот и оно, огромное желто-коричневое здание на краю нашего Парка культуры и отдыха. Начинали его строить ещё до войны, но не успели, полностью всё завершили уже в конце пятидесятых. На входе стоят две колонны типа питерских ростральных, ничего не поддерживающих (я каждый раз, проходя мимо, удивлялся, какой в них сакральный смысл, и так и не придумал ничего), а за тяжеленными дубовыми дверями огромный холл, он же вестибюль с раздевалками по бокам. Ей-богу, теряешься в нём, как мальчик-с-пальчик в дремучем лесу. А с краешка этого необъятного вестибюля скромно сидит и ждёт меня Танюша в простом ситцевом платье.
— Привет, Таня, — с ходу бросил я ей, — давно сидишь?
— Да что ты, — махнула она рукой, — только подошла. Ну, пойдём, мама тебя ждёт-не дождётся.
И мы зашагали в правую половину этого ДК. Слева-то тут почти всё пространство занимал огромный актовый зал, где проходили все торжественные заводские мероприятия и концерты, а правая половина была поделена между многочисленными кружками, секциями и объединениями по интересам. И кинолекционный зал тут же находился, там кино иногда показывали и зачитывали интересные лекции, а ещё большая заводская библиотека чуть ли не половину этой половины занимала. Проходя мимо фонтанчика, я поинтересовался:
— А что конкретно ей от меня надо? Ты бы ввела в курс дела, чтобы там глазами не хлопать.
— Всё очень просто, — отвечала Таня, — недавно в наш ДК пришла разнарядка организовать молодежную театральную студию, вот она и ищет молодые таланты, чтобы привлечь их к работе.
— Представляю, что ты там про меня наговорила.
— Да ничего особенного, просто пересказала всё, что ты там придумал в ЛТО, она и заинтересовалась.
— Но тебя-то она, надеюсь, уже привлекла к работе?
— Насчёт меня она пока думает, ничего не решила, — рассмеялась Таня, — мы пришли, сюда.
И она решительно открыла дверь комнаты 209, на которой значилось «Руководитель театральной студии Зилова С.В.» (я успел спросить, как её зовут-то, на что мне было отвечено — Светлана Владимировна). В кабинете никого не было, кроме этой самой Светланы Владимировны, стоявшей около окна.
— Привет, мам, — бросила с порога Таня, — вот привела.
— Ну, здравствуй, Витя, — повернулась она ко мне, — давно хотела с тобой познакомиться. Меня зовут Светлана Владимировна.
— Очень приятно, — выдавил из себя я, — рад знакомству.
— Садись вот сюда, — и она махнула рукой в сторону плюшевого кресла, — чай будешь?
— Если нетрудно, то да, — нашёлся я, — с утра ничего не пил.
Некоторое время заняло приготовление чая, краснодарского высшего сорта, как я успел заметить по упаковке (не
