Победителей не судят - Герман Иванович Романов
— Ох, мать твою дивизию! Да за ногу ее, да об столб приложить!
Начальник штаба не договорил, а Евгений Иванович выругался любимой присказкой Фока — нахватался у сухопутного генерала разных словечек. Из башни головного «дункана» вырвался длинный язык пламени, а через десять секунд практически у борта «Пересвета» взметнулся с взрывом высокий водяной гейзер. И сразу все стало на свои места — перед ними был враг, вековой противник России, лютый и злобный. И он начал первым, по своему обыкновению, как делал всегда на протяжении всей истории, когда чувствовал за собой силу.
— Поднять сигнал! «Вы сами начали войну»! Открыть огонь — теперь англичане маску сбросили — мы принимаем бой!
Через полминуты «Пересвет» ввел в дело главный калибр, противников разобрали — каждый из русских броненосцев стрелял по собственному противнику, сошлись в равной схватке трое на трое. Нужно было перетерпеть обстрел, продержаться как можно дольше — все же главный калибр «дунканов» двенадцать дюймов против десяти на русских кораблях. Но опять же — жизненно важные места прикрыты всего семью дюймами брони против девяти на русских броненосцах. Оставалось надеяться только на скорый подход отряда Матусевича из Дальнего и выиграть чуть больше часа времени, а там станет намного легче.
Вроде бы и недолго, ну уж больно противник серьезный, с такой репутацией, что еще до схватки страшно становится!
Но сейчас Алексеев знал точно — даже если брать в расчет корабли Рожественского, которые уже «втянулись» в бой, русские не уступят англичанам в выучке, и у них есть боевой опыт многих схваток, и главное, одержанные победы, который англичане пока не имеют. Королевский Флот не сходился в бою с равным противником вот уже целое столетие, и совершенно подзабыл, как драться насмерть, до кровавых соплей…
— Ваше высокопревосходительство, вы как себя чувствуете?!
От льющейся на лицо воды Евгений Иванович стал потихоньку приходить в сознание. Над ним склонился какой-то мичман, чумазый в порванной тужурке, в окровавленной повязке на голове, рука в лубке — фамилию вспомнить не смог. Зато припомнил, что случилось — бронированную рубку тряхнуло как спичечный коробок. Его отбросило к стенке, сверху попадали офицеры, а затем вспышка, и последнее, что увидел, летящее тело Витгефта, но без головы. Или все это привиделось?!
— Что случилось, как идет бой?!
— Мы вышли из строя, ваше превосходительство, в «скулу» попали, там пролом как на «Ослябе» был. Крен спрямили, пластырь поставили, вода уже не прибывает, справляемся, ход дали девять узлов. Трубу снесло, кормовую башню напрочь заклинило…
Слова доносились еле слышно, будто сквозь вату, он их едва расслышал, а потому поднял голос:
— Говори громче, я тебя плохо слышу! Как идет бой?!
— Вас сильно контузило, легко в ногу ранило, повязку наложили! Отряд контр-адмирала Матусевича подошел, и дал супостатам жару! Один английский броненосец вышибли, ход резко сбавил, другие в два огня взяли каждый, — мичман говорил чуть ли не шепотом, но по лицу было видно, что он чуть ли не кричит во все горло.
— Мне надо в рубку! Где адмирал Витгефт?!
— Убит его превосходительство, и командир броненосца тоже. И старший офицер… Командование над эскадрой принял вице-адмирал Скрыдлов на «Цесаревиче»…
— Позови матросов, мичман, сам не дойду! Выполнять приказ!!! немедленно отнесите меня в рубку!
Через минуты два крепких матроса подняли его как пушинку, и бережно передавая из рук в руки, хотя он и сам начал потихоньку шагать, перебирая ослабевшими ногами, особенно подгибалась левая, в разорванной штанине, под которой белела повязка. Вид совершенно непотребный, но идет бой, и ему ли не знать, что любая победа может обернуться поражением, если выбьют командующего. И хотя все необходимые распоряжения он отдал заранее, но лучше самому командовать — на Николая Илларионовича и на Зиновия Петровича Алексеев не мог в полной мере полагаться, опасаясь, что старшие флагманы не вытянут сражение.
Вот если бы Фок был адмиралом, то лежал бы спокойно в лазарете, где битком навалено раненых офицеров и матросов. Хорошо, что контузило изрядно, и не пришлось слышать стоны умирающих…
Глава 30
— Опоздали…
Только и смог произнести Николай Александрович, глядя как большой броненосец, носивший имя героя Куликовской битвы, будто устав сражаться, лег всем в бортом в мятущиеся волны — дым из двух уцелевших труб застилал поверхность, покрытую белыми «барашками».
— Ослябя»!
Будто вздох прошелся по всему «Севастополю» — видеть гибнущих товарищей, когда ты им не в силах помочь, всегда тягостно для матросов. Но есть возможность сражаться, заняв место в строю, и отомстить за его смерть. И не нужно вдохновлять команду на бой — сейчас все будут делать, что смогут, и даже больше этого.
— Господа! Англичане думают, что русские моряки вроде папуасов — они вскоре поймут, как сильно ошиблись!
«Севастополь» закончил пристрелку, и перешел на полные залпы — хорошо, что в кормовой башне сейчас имелась пара 305 мм пушек, и корабль перестал быть «полуброненосцем» как его шутливо прозывали. Вместе с ним била по вражескому флагману следовавшая в кильватере «Полтава», совместная стрельба уже не раз отрабатывалась, и корабли не мешали друг другу. «Сисой Великий» взял на себя второй неприятельский мателот. Замыкающий в русской колонне, вооруженный старыми пушками «Наварин» сошелся в схватке с третьим «дунканом», порой окутываясь пороховым дымом до верхушек дымовых труб, которые располагались на нем подобно ножкам перевернутой табуретки.
— Что с Алексеевым, он жив?!
Смотреть на отползший в сторону, с разрушенными надстройками и медленно двигающийся «Пересвет» страшно — сигнальщики давно разобрали набор флагов, что вывесили на идущем рядом с флагманом «Алмазе» — «адмирал передает командование».
Потерять командующего было совсем некстати, заменить некем — никто из вице-адмиралов не имел такого безусловного авторитета как Алексеев, буквально боготворимый офицерами и матросами, поклонявшимися ему как погибшему адмиралу Макарову.
Матусевич окинул поле, вернее, море сражения, взглядом через мощную оптику. Сражение распалось на четыре очага, и он представлял, что происходит, благодаря постоянно поступавшим радиограммам и сигналам, все же целый штаб под рукою.
Сейчас четыре его броненосца с тремя британскими, причем вражеский флагман выглядел порядком побитым, все же «пересветы» смогли его хорошо потрепать. И скорость англичанина, что выдавал на узел больше любого нового русского броненосца, резко упала. Сейчас была порядка двенадцати узлов, вряд ли больше — «калека» «Севастополь» на его фоне теперь оказался «призовым рысаком»
На небольшом отдалении шла вялая схватка — к избитому «Баяну» добавилась «Победа», на броненосце пожар уже потушили. И они
