Царь нигилистов 2 - Наталья Львовна Точильникова
— Я Володьку упустил, — признался Саша. — Плохой из меня тюремщик!
— Не оправдывайся, — сказал Никса. — Кто его освободил?
— Никола, — вздохнул Саша.
— А! — усмехнулся Никса. — Наш драгоценный кузен.
— Зато теперь мы знаем, кого посылать с рейдами в тыл противника, — заметил Саша.
— Тоже мне новость! — фыркнул Николай. — У нас сейчас с графом будет интересный разговор.
И кивнул Козлову.
— Давай!
Паша водрузил крапивный букет рядом с Шереметьевым, взял три растения покрупнее и хлестнул юного графа по рукам.
Сережа сжал губы, но не издал ни звука.
— Это тоже по правилам? — поинтересовался Саша.
— Конечно, — кивнул Никса.
— Граф, это по правилам? — спросил Саша Шереметьева.
— Да, — тихо сказал Сережа.
— Иногда надо менять правила, — заметил Саша.
— Паш, давай Сашку арестуем, — предложил Никса. — За измену и переход на сторону разбойников.
— Это где измена? — возмутился Саша. — Никто никуда не переходил! Защищать права пленников — не значит предавать.
— Отойди! — сказал Никса.
И надел перчатки.
Бросил Козлову:
— Что-то ты с ним слишком ласково.
Взял оставшийся пук крапивы и начал хлестать Сережку по рукам. На красивом лице Никсы появилось жестокое выражение.
Запястья Шереметьева покраснели, и на них появились волдыри.
— Никса, прекрати! — сказал Саша.
Николай выпрямился и обернулся.
— Как ты смеешь меня останавливать?
— Никса, ты мне таким совсем не нравишься, — сказал Саша. — Не дай мне разочароваться в тебе окончательно. Прямо больно. Крушение идеала.
— И что ты предлагаешь? — спросил Николай.
— Дедушка как-то обходился, — сказал Саша. — Декабристов не пытали, исторический факт. Они как-то сами все выкладывали. Вот как? Материалы дела что ли поднять?
— У дедушки была Петропавловская крепость с Алексеевским равелином, — заметил Никса.
— Это не объяснение, — сказал Саша. — Они были крепкие ребята.
— Хочешь поиграть в Николая Павловича? — спросил Никса. — Давай!
Саша опустился на корточки перед Шереметьевым, поднял глаза и внимательно посмотрел на него.
— Как насчет должности моего адъютанта, граф? — спросил Саша.
— За пароль? — поинтересовался Сережа.
— Нет, — сказал Саша. — Я же вижу, что ты не продаешься.
— Кто бы отказался! — воскликнул Шереметьев.
— Принято?
— Да.
— Понимаешь, Никса, — сказал Саша. — Когда человек, чувствует за собой вину, он начинает оправдываться и в результате полностью себя топит. А здесь, какая вина? Выпытать слово, ни с чем не связанное, это гораздо сложнее.
— Как я понял, ты пас? — спросил Никса.
И шагнул к Шереметьеву с пучком крапивы.
— Не трогай моего адъютанта! — остановил Саша. — Вассал моего вассала не мой вассал.
— В России никогда не было этого принципа, — заметил Никса.
— Дай мне еще немного времени, — попросил Саша. — Будет гораздо интереснее, чем пытки. Отхлестать друг другу крапивой вы и без меня успеете.
— Хорошо, — согласился Никса.
— Ну, что у нас еще есть, кроме самооправданий и подкупа… — проговорил Саша. — Благородные чувства. Например, обвиняемый хочет показать правительству масштаб общественного недовольства для чего выдает всех ему известных членов заговора.
— Не сработает, — заметил Козлов.
— Конечно, — согласился Саша. — Мы и так знаем всех наших разбойников: по именам. Но это не все. Еще есть дружба…
— Если сейчас поймают еще кого-нибудь, — заметил Никса.
— Ну, граф, кто твой лучший друг? — спросил Саша.
Шереметьев молчал.
— И еще есть любовь, — сказал Саша. — Где Тина, граф?
— Не пойдет, — сказал Никса. — Что бы ты обо мне не думал, я не буду пытать девчонку.
— Ну, зачем же обязательно пытать? — поинтересовался Саша. — Тина к тебе неравнодушна.
— Да? — удивился Никса.
— Александр Александрович, вы действительно думаете, что это лучше пытки? — спросил Шереметьев.
— Ладно, — вздохнул Саша. — Сильный инструмент, оставим на крайний случай. Есть еще благодарность.
— И то верно, Сережа, — подхватил Никса, — после всего, что сделал Саша, молчать с твоей стороны — это полное бесстыдство!
— А выдавать тайны не бесстыдство? — спросил Шереметьев.
Саша поднялся на ноги.
— Кажется, я не ошибся в выборе адъютанта, — заметил он.
— Сдаешься? — спросил Никса.
И взялся за крапиву.
— Не поможет, — сказал Саша. — Ты его хоть огнем жги. Железный парень.
— Лесть входит в число твоих инструментов? — поинтересовался Никса.
— Один из основных.
— Буду знать, — сказал Никса.
— Не против тебя, — возразил Саша.
— Ну, конечно!
Саша оглянулся к Шереметьеву.
— А как насчет сделки со следствием, граф?
— Чем это от подкупа отличается? — спросил Шереметьев.
— Всем, — сказал Саша. — Сделка — это равноправный договор.
— И что ты предлагаешь? — спросил Никса.
Предложить Саша не успел, потому что услышал за спиной разговоры и смех.
Обернулся.
К лавочке вели нового арестанта. Это бы Яков Ламберт, ровесник Никсы. Тонкие черты лица, светло-русые волнистые волосы, умные голубые глаза. Саша помнил, что Ламберты — по происхождению французский род, и про себя окрестил его «Арамисом».
Конвой состоял из Коли Лейхтенбергского и Феди Мейендорфа.
— О! — сказал Саша. — Надежда есть. А то у нас тут Василий Шибанов завелся. В общем: «Слово его все едино, он славит свого господина».
— День меркнет, приходит ночная пора,
Скрипят у застенка ворота,
Заплечные входят опять мастера,
Опять зачалася работа
— процитировал Ламберт.
— Оно издано? — удивился Саша.
— Эээ… нет, — признался Яков. — Ходит в списках.
— Никса, а можно мне взять еще одного адъютанта? — спросил Саша.
— Яшу я тебе не отдам, — отрезал Никса.
— Александр Александрович берет себе пленников в адъютанты, а потом, на правах сюзерена, не дает пытать, — объяснил Козлов.
— Да? — заинтересовался Ламберт.
— А что за Василий Шибанов? — спросил Шереметьев.
Ламберт поднял глаза куда-то к ветвям деревьев.
— Почитайте хотя бы Карамзина, граф, — посоветовал Козлов.
— Прочитает в свое время, — вступился Саша. — Василий Шибанов — это стремянный князя Курбского, который привез его письмо Ивану Грозному.
— Да, кажется вспомнил, — сказал Шереметьев. — Его убили?
— Запытали до смерти, — уточнил Саша.
— Так что за сделку ты хотел предложить? — напомнил Никса.
— Граф, — обратился Саша к Шереметьеву, — я ведь у вас в Кусково никогда не был?
— Нет, — сказал Сережа, — только в Останкино.
— Давай так, — предложил Саша. — Ты у меня спрашиваешь что-нибудь про Кусковский парк, и, если я отвечаю правильно больше, чем на половину вопросов, ты говоришь пароль.
— Любопытно, — прокомментировал Ламберт.
— Александр Александрович наверняка видел схему или план, — предположил Шереметьев, — потому и предлагает Кусково.
— Конечно, — кивнул Саша. — Но не факт, что я его помню. С собой нет. Зато ты знаешь свое Кусково как свои пять пальцев. И, если соврешь, мы увидим. Вопросы по плану. То есть не «какой сорт роз у нас растет вокруг стелы, посвященной визиту Екатерины Великой».
— Мне затея нравится, — сказал Никса. — Интересно.
— Не помню, какой сорт роз, — сказал Шереметьев. — Я там давно не был.
— Значит, мы почти в равном положении, — заметил Саша.
— Ладно, — сказал Сережа. — Попробуем. Если вы, Ваше
