Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович

Сквозь плетень было видно так себе: в основном ноги и сапоги, еще руку с флягой. Немецкий раненый не шевелился – так себе ему, силы копит. Да и хорош сидеть, идите уж себе.

Тимофея волновало то, что противник сидел практически на резиновом жилете. Конечно, не до него немцам, ноги бы унести, но все же… Тут боец Лавренко беззвучно выматерился – один из фрицев не поленился дотянуться до резинового трофея и с недоумением взялся щупать. Вот же мародерская морда, что истинно фашистская сущность делает – подыхать будет, а случай прикарманить чужое не упустит. Ладно, бумаги ему на кой черт, все равно бросит.

Немец действительно пощупал тяжелую резину и разочарованно оставил. Но тут же, кряхтя, поднялся на ноги. Облегчался он на стену, в шаге от камрадов, только-только не забрызгал. Европа, что с него возьмешь.

Фриц оказался прямо жуть какой деятельный. Застегивая штаны, шагнул к плетню, принялся озирать плавни. Тимофей успел бесшумно поджать ноги, но сапоги майора торчали как нарочно. Может и нарочно, черт его знает.

Немец глянул ближе, на лежащие сапоги, не особо поверил своим глазам – брови вскинулись, исчезли под каской. Лапнул себя за погон, ища ремень оружия – ага, а винтовка у стены сарая стоит.

Тимофей выстрелил фрицу в грудь – с левой руки, но с полутора метров не промахнешься. Тут же врезал гранатой по вскинувшемуся майорскому затылку, вырвал чеку и подбросил «лимонку» через плетень, с тем чтоб под стену закатилась. У сарая молчали в ошеломлении – уж очень внезапно все вышло.

Боец Лавренко успел выстрелить дважды – в щель рассохшегося плетня, целясь в пулеметчика. Вроде попал, но тут началось…

…Немцы успели среагировать: частью вскочили, а те, что поопытнее, наоборот – на земле растянулись. Гухнула граната, у сарая завопили-застонали, открыли стрельбу. Тимофей вжимался щекой в помятую траву, прикрывал голову плоскостью саперки. Сверху за шиворот сыпались щепки плетня. Вообще-то фрицы вели бой не с оградой, а с плавнями – не осознали, что почти в упор по ним стреляли, наверное, в то мгновенье пытались рассмотреть, что к ним прилетело. Непоседливый ссыкун подсказать камрадам уже ничего не мог…

…Поганое длинное мгновение. Сделать ничего нельзя, лежи, жди, когда тебя прошьет. Хорошо, что у немцев по большей части были винтовки, автомат один строчит, да и тот с края, плетень не цеплял. Но близко-то как. Тимофей сжался и для отвлечения попытался вспомнить, сколько патронов осталось в магазине пистолета. Вот же оружие: привыкнуть невозможно, только и толку с него, что легкое…

… фрицы чуть поугомонились. Перезаряжались, кто-то у них надрывно стонал и задыхающейся скороговоркой вспоминал о боге. Лишь автоматчик короткими, нервными очередями чесал по плавням. Лупи-лупи, здешние болота автоматиком не проймешь…

… в отдалении хлопнуло, через секунду в небе зажглась осветительная ракета. Прямо над сараем подвесили, как нарочно. Ослепление от вспышек выстрелов прошло, Тимофей разглядел корчащегося, держащегося за живот, раненого немца. Валялся неподвижно еще один, придавленный через грудь пулеметом. Остальные залегли, расползшись вдоль стены, держали оружие наготове и вертели головами. Тут по сараю ударили из пулемета – лупили с противоположного берега канала, патронов не жалели – длинные очереди, трассеры гасли, впиваясь в стену…

Ракета в небе, наконец, погасла. Тимофей догадался, что сейчас фрицы дернут ползком вдоль берега. К плавням не решатся, а под пулеметом сидеть смысла нет. А прав был рядовой Лавренко – рядом-то наши, вот на том берегу и есть. Но отползая, фрицы запросто могут плетень обогнуть. Стрелять придется в упор.

Тимофей пополз через пленного, метя к краю ограды, но тут майор Бэлашэ пришел в себя и заворочался. Стукнутость «лимонкой» ума пленному не прибавила: то ли вскочить хотел, то ли срочно на карачках к семье возвращаться. Пришлось ткнуть его куда попало черенком лопаты. А из-за края плетня уже выглядывал фриц…

Спасло то, что заречный пулемет вновь начал долбить, и ползучие немцы плотно к земле жались. Пока фриц выкидывал вперед ствол своей винтовки и разворачивал, скатившийся с майорской спины Тимофей выстрелил ему в лицо. Даже руку вытягивать не пришлось, ствол ТТ и так почти уперся в переносицу немца. Голова фрица только слегка и дернулась…

…Зато с другого фланга «заплетневой позиции» кричали и стреляли. Вылетела из рук выбитая пулей саперка. Тимофей судорожно зашарил по своей задней части, выковыривая из карманчика кобуры запасной магазин – пустой пистолет в руке сдвинул затвор в заднее положение и ждал перезарядки. Пальцы не особо слушались, кожа кобуры разбухла и не отдавала магазин…

… Из-за сарая вынырнула пара быстрых и темных огромных фигур. Запульсировали короткие вспышки на автоматных стволах. Лишь один из ползущих немцев успел вскрикнуть. Стало тихо. Даже пулемет за протокой-каналом угомонился.

– Только фрицы, – по-русски сказала темная тень, присевшая на колено у сарая.

– Не, не только, – с облегчением откликнулся Тимофей из-за плетня.

Смершевское начальство он узнал сразу, но оставались сомнения: уж очень огромными и черными выглядели майор и Нерода. Но голос-то однозначный.

– Жив, Тимка?! – сбоку плетня возник старший лейтенант, автомат он держал наготове, в этакой характерной косоватой манере.

– Жив пока, – Тимофей, наконец-то запихал в пистолет полный магазин и затвор встал на место. – Майор вот не знаю, может и зацепило.

Нерода проверял битых фрицев, майор Коваленко, прикрывая фонарик, разглядывал физиономию пленника – тот болезненно жмурился. Старший лейтенант вернулся, присел рядом:

– Готовы немцы, один доходит. Так это Бэлашэ?

– Не знаю. Вроде похож, но с другой стороны… Да я вообще так себе опознаватель, – пробормотал майор Коваленко. – Сейчас Жеку дождемся.

– Да Бэлашэ это. Майор. Он и не отрицает, – сказал Тимофей. – А харю комары попортили. И вообще он перенервничал.

– Ты чего, допрашивал его? – изумился майор.

– Нет, только уточнил имя-звание, когда по плавням шли. Он не особо упертый, если покормить и дать дух перевести, вполне должен разговориться, – предположил боец Лавренко.

– Вот ты даешь, Партизан, – с чувством сказал майор. – Как же ты его отловил? Ладно, потом расскажешь, сейчас Землякова встретим, а то он запросто потонет при форсировании. Есть у него способность на ровных местах тонуть.

Старший лейтенант Земляков перебирался через канал на длиннющей лодке – если развернуть, так почти как по мосту можно перейти. Но весел не имелось, греб переводчик прикладом ручного пулемета, что скорости переправы не способствовало.

– Не мой профиль, – отдуваясь, сообщил переводчик. – Популярны и славны эти гондольеры, но точно – не мое.

– Зато сухой, – дотягиваясь до носа лодки, напомнил Нерода.

– Это да. Вот, Тимофей, задал ты нам жару, – переводчик подал немецкий пулемет и ленты. – Побегали. Хотя почти в точку вычислили, где выйдешь.

– Он не один вышел, – сообщил Нерода. – Иди, опознавай.

– Да ладно?! Взял Бэлашэ?! Охренеть! – Земляков уставился на бывшего подчиненного.

– Может, все ж и не он, – смущенно сказал Тимофей.

– Он-он, – заверил Нерода. – Щетина, комары искусали, но он. Это наш командир, как всегда, насчет мужских рож сомневается. Иди, Жека, поговори.

Переводчик устремился к вожделенному объекту, сходу что-то гавкнул по-немецки.

– Теперь раскрутят, пока клиент в шоке и комарах, – кивнул Нерода. – Пойдем, Тимка, охранять и дух переводить.

Допрос начальство начало в сарае, но потом перенесло на свежий воздух – в сарае блохи мешали.

Тимофей со старшим лейтенантом слегка очистили окрестности от покойников и приглядывали за окрестностями, лежа у пулемета. За протокой, в плоском, изрезанном узкими каналами и садами городе стояла тишина. Лишь издалека, с севера, доносились неясные звуки артиллерийской стрельбы.