Екатерина Тильман - Управление случайностями
...Однако в дневнике не оказалось никаких упоминаний о первом, «экзаменационном» визите Юли. Странно... Это было перед самым Новым годом, и Тонечка очень подробно описывала праздничное убранство города, свои одинокие прогулки по магазинам и «рождественскую меланхолию»... но знакомства с Юлей как будто не было! Неужели «грустный гремлин» был для нее недостойной упоминания мелочью? Но если даже и так, если Юля была для нее всего лишь клиенткой, все равно: почему Тонечка пишет обо всякой бытовой ерунде, а о работе — ни слова?!
Это было совсем не то, что Юля ожидала найти в записях своей подруги! Удивленная, даже встревоженная, она пролистала дальше. Вот, наконец, ее вторая встреча с Тонечкой! М-да...
«17 февраля.
Сегодня ко мне приходила одна из моих бывших клиенток: визит вежливости и любопытства. Очаровательная девочка — милая, заботливая! Надеюсь, мы сможем стать друзьями...»
И дальше — жалобы на здоровье, какие-то тоскливые предчувствия... черт знает что! Да, Тонечка тогда действительно болела, но не до такой же степени! Юля помнила, как интересно было разговаривать с ней — но с человеком, оставившем в дневнике такие записи, говорить было бы просто не о чем! И еще: первая фраза Тонечки при виде Юли была: «А, ты все-таки пришла!» То есть она знала об их встрече заранее! Почему об этом не сказано?
Юля растерянно перевернула еще несколько страниц.
«20 марта.
Надо заплатить за квартиру. Сэм позавчера прислал перевод, как раз хватит. Может, позволить ему приехать?.. Нет, не надо! Вернуться в «Лотос» я не могу и не хочу, и что толку тосковать вдвоем? Лучше напишу ему, постараюсь повеселее...»
«28 апреля.
Предлагала Юле переехать ко мне, но она отказалась. Объяснила это тем, что не хочет подводить свою теперешнюю соседку. Возможно... Но не отпускает мысль, что это только предлог — на самом же деле Юля опасается меня, но стесняется сказать об этом прямо...»
«31 мая.
Юля скоро уедет, жаль... Почему я не могу внушить ей, чтобы она осталась? Конечно, гипноз — штука безнравственная, но тут его понадобилось бы совсем немного...»
Да что за ерунда? Плата за квартиру, непрерывное нытье, дурацкая мнительность... Какой смысл вести дневник, если заполнять его такой бездарной болтовней? Или это сублимация мелочности характера?.. Если так, то у Тонечки было еще одно неизвестное Юле лицо — и лицо довольно неприглядное...
«21 июля.
Юля вернулась, замечательно! И тут же пришла в гости... Выходит, встречи со мной еще могут доставлять удовольствие...»
Елки-моталки! Просто старая дева, от которой сбежал последний кот! Бесконечные жалобы, внимание только к себе... А ведь тот день перевернул все в юлиной жизни! Это тогда ей удалось изменить тонечкино предсказание, и очередная несчастная влюбленная вопреки собственной судьбе стала счастливой! И опять в дневнике ни слова...
«30 июля.
Юля хандрит, появляется реже. Надо попробовать развеселить ее. Она любит театр, куда бы ее пригласить?..»
Ну провалиться не сходя с места! Ведь Тонечка все понимала тогда — лучше самой Юли разобралась, что происходит и почему, и потом сама же ей объяснила! Что за бред?!
Юля устала удивляться. Взяв себя в руки и отложив на время эмоции, она торопливо дочитала до конца. Нет, ничего нового... Нытье, жалобы, бытовые мелочи, никчемные разговоры, никчемные разговоры, бытовые мелочи жалобы, нытье...
Последняя запись — за три дня до самоубийства:
«25 сентября.
Поссорились с Юлей. Черт его знает, кто виноват! Если она не придет мириться первая, то — так и быть! — приду к ней сама...»
(Юле вспомнилась детская дразнилка: «Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок — не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!» Коротко и ясно... Но неужели Тонечка могла даже наедине с собой опуститься до подобной этики?!)
...Спохватившись, Юля взглянула на часы: однако, зачиталась! Сейчас ее задача — найти то, что вывело Сэма из душевного равновесия, заставило его шарахаться ото всех и мучаться какой-то непонятной ненавистью. Беглый просмотр дневника не приблизил ее к разгадке, значит, надо искать дальше. А проанализировать «раздвоение» тонечкиной жизни можно будет и в более спокойной обстановке...
Впрочем, времени еще вполне достаточно, чтобы внимательно прочитать с начала этот, мягко говоря, странный документ! Правда, такое последовательное медленное чтение было непривычным для Юли, но она сумела заставить себя не торопиться. Каждую запись она читала дважды: первый раз сама, а второй — как бы глазами Сэма...
...С первых же страниц Юля поразилась тому, как сильно отличались ранние записи от того, что она только что читала. Но самым удивительным оказалось то, что именно здесь она наконец встретила ту Тонечку, которую хорошо помнила!
В тот период Тонечка вела дневник регулярно, без пропусков, в нем было много раздумий, рассуждений, шутливых замечаний — но никакого нытья или мнительности! И хотя она нередко болела и в «Лотосе», о недомоганиях упоминала вскользь, ненавязчиво. Зато подробно и интересно писала о магических обрядах, о беседах и спорах с друзьями, о работе в больнице...
Но вот и здесь мелькнула первая жалоба — словно на страницу упала темная тень или подул холодный ветер:
«Иногда Инга и Лиза как будто чуждаются меня, особенно в „женских“ разговорах. Или я сама бываю неделикатной? Возможно, но им все же следовало бы объясниться...»
Совсем незаметный маленький упрек, досадливое недовольство... но Юля насторожилась, как собака, почуявшая след. И не ошиблась! Уже через две страницы Тонечка прямо обвиняла тех же Ингу и Лизу: выходило, будто они заставили ее признать себя недостаточно красивой для магических обрядов! И дальше понеслось: Юрген вроде бы уговаривал ее стать «внешним предсказателем», а Дэн... ну, такое уже просто невозможно!
Юля возмущенно захлопнула дневник. Даже в кошмарном сне она не могла бы поверить тем чудовищным обвинениям, которые были безжалостно зафиксированы на его страницах — но в которые, по всей видимости, поверил бедняга Сэм... Да, теперь все ясно...
Но как Тонечка могла написать такое? И почему записи в дневнике столь сильно меняются от начала к концу? Неужели менялась сама Тонечка?..
Юля помотала головой, словно споря с собой. Нет, не может быть! Ведь она, знавшая Тонечку только по столице, легко «узнала» ее стиль именно на первых страницах дневника! Значит, Тонечка всегда была такой... И если так, то она никак не могла написать «столичную» часть — по крайней мере, в здравом уме и твердой памяти! Должно быть какое-то другое объяснение!
Юля вспомнила, каким путем дневник оказался в «Лотосе» и вдруг замерла: перед глазами пронеслась мгновенная картинка из воспоминаний Евгения: Никлас Ананич, «скользкий человек» даже по весьма деликатному определению... Боже, да ведь это в его руках побывал дневник перед тем, как попасть к Сэму!!
Так что же, выходит, записи банально подделаны? И она столько времени бьется над ними как дура, пытаясь связать то, что в принципе связать невозможно?! Какая низость... Но зачем?! Неужели только для того, чтобы убить в Сэме доверие к друзьям? Сделать его одиноким, ненавидящим всех и вся... Или это был просто эксперимент «на этику»: поверит Сэм клевете или нет? смогут друзья помочь ему или не смогут?.. В общем, подсунуть подопытным мышам лабиринт с колючками — пускай выбираются, не жалко, если и сдохнут!
...Юле вдруг очень захотелось, чтобы Ананич оказался где-нибудь поблизости. Ох, она бы объяснила ему правила хорошего тона, навсегда запомнил бы... если бы жив остался! Однако достать Ананича немедленно возможности не было, и Юля постепенно успокоилась. А успокоившись, твердо решила: дождется Сэма. Он должен выслушать ее, должен понять, что был обманут!
* * *Сэм вернулся раньше, чем обычно: наверное, Дэн отпустил его, как только появилась возможность.
Поначалу он не удивился и не рассердился, увидев Юлю у себя в комнате — даже попытался сказать что-то шутливое по поводу хорошей ауры своего жилья. И вдруг увидел на столе открытый тонечкин дневник!
...На какой-то миг Юля перепугалась: ей показалось, что Сэм просто убьет ее, не дав сказать ни слова. Однако он быстро взял себя в руки и только произнес сдавленным голосом:
— Какого черта... Что вы тут позволяете себе?!
По тому, как это было сказано, Юля поняла, что проиграла: Сэм не поверит ее словам, дневник для него — вещь священная и сомнениям не подлежит! Однако она все-таки попыталась:
— Послушай меня, Сэм! Только спокойно... Понимаешь, то, что написано в этой тетради... Это все вранье! Это не тонечкин дневник, это не может быть тонечкин дневник!
— Ну, да, — криво усмехнулся Сэм. — Теперь вы все будете оправдываться. Сначала выгнали ее, а теперь совесть заговорила... Поздно!
