Александр Больных - Штык-молодец. Суворов против Вашингтона
А дальше вообще все покатилось в пропасть. Когда британская пехота беспорядочной толпой взбежала на вершину холма, Тэрлтону показалось, что началось землетрясение. Раздался раскатистый гул, треск, грохот, люди зашатались, начали падать. Почему? Он никак не мог понять. Затем снова что-то загремело, над холмом заклубилось облако дыма, из которого показались отдельные фигурки в красных мундирах. Размахивая руками, они неслись вниз по склону, бросая оружие, спотыкались, падали, вскакивали, катились кувырком. Это уже была не армия, это даже была не толпа. Это было… Непонятно что.
И лишь когда на вершине показалась синяя шеренга американцев, Тэрлтон понял, что именно произошло, понял и проклял свою самонадеянность. Американцы обманули его, обманули, как сопливого корнета! Их главные силы стояли на обратном склоне, и когда торжествующие англичане ворвались на вершину, противник дал несколько залпов буквально в упор. Если стрельба американцев на большом расстоянии наносила ощутимые потери, то здесь пехотный полк просто лег на месте, от них осталась ну в лучшем случае четверть.
А после этого американцы сами бросились в штыки, чего они никогда ранее не делали, но здесь соблазн был слишком велик. Этот удар довершил дело, британские пехотинцы начали поднимать руки. Итак, драгуны разбиты, пехота уничтожена, но ведь есть еще шотландцы! Сражение уже не выиграть, но можно попытаться что-то спасти. Увы, то, что увидел Тэрлтон на правом фланге, его окончательно добило. Шотландцы остановились. Их командир увидел, что главные силы разгромлены, и дальнейшее наступление потеряло всякий смысл, но и отступить он тоже не успел! Проклятый американский генерал оказался настоящей змеей. Он выдвинул один свой отряд еще дальше по флангу, и теперь уже шотландский полк оказался в полуокружении, причем американцев было много больше. Двигаться вперед гайлендеры не могли, отступление привело бы к совершенно плачевным последствиям, и они просто сомкнулись в каре, ощетинившись штыками.
В этот момент к Тэрлтону подъехал Кроуфорд, мундир капитана был залит кровью, щека была рассечена, левая рука прострелена. Легким драгунам повезло, потому что американская кавалерия не стала их преследовать, она повернула к подножию холма, чтобы перехватить остатки британской пехоты, бежавшие в панике. И это американцам удалось полностью – все, кто пошлем в атаку на проклятый холм, были либо убиты, либо подняли руки.
– Подполковник, сэр, надо уходить. Мы проиграли битву, нужно спасать то, что еще можно спасти.
– Нет, у нас еще остался последний резерв, – Тэрлтон указал на разномастную кавалерию Американского легиона. – Я сам поведу их в атаку, американцы потеряли строй, и это поможет нам.
– Вы рассчитываете на этот сброд? – спросил капитан, морщась, не от боли, не то по иной причине.
– Они обязаны исполнять приказ! – отрубил Тэрлтон и дал шпоры коню.
Когда он подъехал к лоялистам, то услышал недовольное бурчание, причем в их голосах звучал откровенный испуг. Подполковник выхватил саблю и приказал:
– За мной! В атаку! Сейчас мы разобьем их!
– Да пошел ты… – прозвучало в ответ.
– Что?! – растерялся Тэрлтон.
– Ни в какую атаку мы не пойдем, – мрачно буркнул заросший рыжей бородой верзила. – Тут бы ноги унести, а он, дурак, «в атаку».
– Молчать! – взвизгнул подполковник. Левой рукой он выхватил пистолет и выстрелил прямо в лицо рыжебородому, тот, не охнув, свалился с коня. – Исполнять приказ!
Но вместо этого кто-то из лоялистов сам выстрелил из пистолета в Тэрлтона, но попал не в офицера, а в голову лошади. Та рухнула, придавив сэра Банастра, он едва не сломал руку. И уже лежа, он в бессильной злобе ругался последними словами, потому что лоялисты, клявшиеся некогда сражаться за британскую корону, сейчас удирали с поля боя самым постыдным образом, так и не сделав ни одного выстрела. Некоторые торопливо срывали с себя белые отличительные повязки и закидывали их подальше, чтобы уже совсем не отличаться от мирных обывателей. Тэрлтон попытался было выбраться из-под трупа лошади, но не сумел. Его спас верный Кроуфорд. Капитан не дал удрать двум десяткам драгун – все, что осталось от полка, более того, он заставил солдат вытащить багрового от злости и стыда подполковника и привести ему новую лошадь.
Да, еще совсем недавно сэр Банастр Тэрлтон готовился одержать блестящую победу, о которой будут писать в учебниках, и утверждал, что сражение не продлится более одного часа. Что ж, он оказался прав буквально во всем – сражение не затянулось, и о нем будут писать в учебниках, вот только уничтоженным оказался отряд Тэрлтона, а не американцы. Уже вскарабкавшись на лошадь и шипя от боли, он оглянулся и увидел, что окруженные шотландцы побросали ружья. Полк сдался в полном составе. Тэрлтон похолодел при мысли, как он будет объясняться с лордом Хау, ведь от всего его отряда осталась только горстка драгун да проклятые дезертиры.
Маленький английский отряд подъезжал к ферме. Солдаты выглядели просто ужасно, да и офицеры были не лучше – грязные рваные мундиры, окровавленные тряпки, которыми перевязаны раны, мрачные небритые лица, хромающие лошади. Их можно было бы принять за дезертиров, если бы не знаменщик, который держал полковой штандарт. Увидев его, любой сразу понимал – это остатки разгромленной армии, чудом спасшиеся от неприятеля. Они долго и мучительно удирали, и, наконец, сумели оторваться от преследования, и сейчас разыскивают свою армию, но при этом совершенно не представляют, как их встретит командующий. Поэтому пылающие злобой глаза офицера, ехавшего впереди, и его нервно подергивающаяся щека ни у кого не вызвали бы удивления.
Фермы можно было скорее даже назвать небольшим поселком, потому что здесь жили несколько семей. Имелась даже небольшая церковка, в которой служил старый пастор, брат одного из владельцев. Здесь все дышало покоем и миром, этакое реальное воплощение мечты Вольтера об идеальной пасторали. Здесь обрабатывали землю, сеяли хлеб, собирали урожай, растили детей, которые, в свою очередь, должны были заняться тем же священным делом. Черные рабы были послушны и трудолюбивы, хозяева воздавали им по заслугам и провинностям, ибо так заведено самим господом, и ферма процветала. Наверное, в скором времени она вполне могла превратиться в сонный провинциальный городок, окруженный тучными нивами. Его совершенно не затронули войны и революции… Эти злые ветры бушуют где-то вдали, не приближаясь к райскому уголку, волей всевышнего перенесенный на землю Каролины. Создавались и рушились империи, низвергались великие короли, совершались грандиозные открытия, но здесь все оставалось как пятьдесят и сто лет назад.
Наверное, жители фермы вполне могли воскликнуть: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» – потому что нигде и никогда счастье человеческое не было столь полным. Никто и помыслить не мог, что сулит им появление английского отряда, ведь обитатели здешние ни делом, ни помышлением – что там, даже тенью мысли! – не восставали против короля, который есть богоданный суверен и верховный владыка.
Драгуны въехали на просторный двор фермы, который жители не без гордости называли площадью. Лошади остановились, устало понурив головы и тихо звякая уздечками.
– Хозяина сюда! Где хозяин?! – рявкнул капитан с перевязанной рукой.
– Сию минуту, масса, – поклонился молодой негр в ливрее и поспешно убежал.
Ждать пришлось совсем недолго, но даже эти минуты, похоже, привели английского командира в полное бешенство. Он начал нервно хвататься за рукоять сабли, обводя двор налитыми кровью глазами. Наконец появился почтенный старец, поддерживаемый под руку черным лакеем.
– Я хозяин, – с достоинством сказал он. – Что вам угодно?
– Для начала мне угодно, чтобы вы собрали здесь своих негров, – ледяным тоном объявил командир, судя по эполетам – подполковник.
– Но это трудно. Многие сейчас работают в полях, причем вдалеке. Уйдет много времени, – попытался объяснить хозяин.
Подполковник скривился, похоже, ждать ему совершенно не хотелось.
– Ладно, с ними мы разберемся позднее. А сейчас извольте собрать всех черных слуг, которые находятся в доме и вообще поблизости, – англичанин обвел рукой окрест.
Минут через пять перед ним робко переминались небольшая толпа негров – кто в ливреях, как домашняя прислуга, кто в простой одежде – конюхи, садовники, даже несколько человек их тех, что поля обрабатывали, появились. Англичанин оглядел их презрительно, и громко сообщил:
– Наш всемилостивейший король дозволяет всем рабам вступить в его армию и сражаться против мятежников. После окончания войны всем будет дарована свобода и выплачено жалованье. Так что, поздравляю вас, солдаты Его Величества короля Георга.
Но к его огромному изумлению, тот самый негр в ливрее, который привел хозяина фермы, замотал головой.
