Владимир Свержин - Заря цвета пепла
— По карману. Вот и отдыхаю.
— Где?
— В лечебнице для умалишенных.
— А, ну этого следовало ожидать! Решил-таки подлечиться или сдался эскулапам для опытов?
— Лис!..
— Не, ну а шо Лис? Тут гражданину Бонапартию поутру солнечными зайчиками присветило, что ты сдернул от полковника Ландри и вроде бы пытался отправиться за город с группой лиц, которые вместо этого отправились на небеса. Ты можешь объяснить мне, как другу, шо это было? Потому как я теряюсь в догадках, а будущий тиран нервничает и теряет аппетит.
— Солнечными зайчиками насветило, это ты гелиограф имеешь в виду?
— Ну да, его самого. Увидел — прослезился. Сальватора де Леварье[46] вспомнил, наш марш на Иерусалим… Эх, много огненной воды утекло с тех пор! А я еще думал: как это де Морней умудрился так быстро брестскую жандармерию оповестить? А оно вон как… Но ты давай от темы-то не уклоняйся.
— Я не уклоняюсь. Меня похитили.
— Капитан, ну шо ты грузишь? Ты ж не красна девица, шоб тебя из-под замка и буквально под венец.
— Я даже не знаю, кто это был.
— Ерунда какая-то! Вооруженные люди тихой сапой проникают на секретный объект военной разведки и выдергивают из-под носа стражи какого-то хрена с бугра, все прегрешения которого формально — похищение чужого мундира, драка с патрулем и поединок с таким же расфуфыренным придурком. Я понимаю, что весь Париж в среднем — один дурдом, но шо-то степень дебилизма зашкаливает. — Сергей задумался. — Может, они тебя с кем-то спутали?
— Не похоже.
— Может, люди Метатрона до тебя добрались?
— Вряд ли. Тот же де Морней, хоть и ошибается порой, но, как бы это сказать, профессионально ошибается. Он не имеет понятия о наших возможностях и подготовке, в противном случае, вероятно, действовал бы иначе. А те, кто меня похитил, — какие-то невнятные подпольщики. Жаль их по-человечески. Провалились парни из-за собственной неопытности. Вряд ли Метатрон, который разгородил нам дорогу в Париж не хуже бульдозера, использует таких дилетантов.
— Ну, хорошо, убедил. Но если не он, тогда кто?
— Задай этот вопрос хоть десять раз, ответ будет тот же — понятия не имею.
— Ладно, хрен бы с ним, запишем в непонятное. Но в таком случае у меня есть подозрение, что следующими тебя будут похищать люди Метатрона. Чувствую, в Париже пора учреждать состязание «кто удачнее сопрет Камдила». Как думаешь, лучше в качестве приза вручать твою голову отдельно или как есть, вместе с задницей?
— Спасибо тебе, друг, на добром слове! — возмутился я.
— Ой, да чуть шо, обращайся. Ладно, а если по делу, долго там планируешь себе мозги промывать?
— Лис, по делу. Выбору меня невелик: либо выбираться из города и, в обход главных дорог, мчаться к Тулону, чтобы снять камень с души великого полководца, либо, наоборот, дать Метатрону себя найти и, заручившись его поддержкой, копать в этом направлении.
— Что выбираешь?
— Пока не решил. Здесь, в лечебнице, работает один из контактов, данных мне Конде. Насколько я понимаю, кроме основного бизнеса, месье Бельйом предлагал и дополнительную услугу — вывоз за пределы столицы.
— А шо, может быть. Помнишь, как нашего Анджело Майорано через пол-Италии в гробу везли?[47] Вполне рабочая схема.
— Вот и поинтересуюсь, могут они мне помочь или нет. А вдруг агенту принца Конде и о Метатроне что-нибудь известно?
— Разумно. В конце концов, этот перст Божий по всей Франции тычется, дофина ищет. Может, где и прокололся. Но Наполеону-то шо сказать?
— Лис, придумай сам. Я тебе все рассказал, как было. Скажи лучше, ты узнал, Бонапарт о нашем родстве что-нибудь говорил Ландри?
— Вроде нет, но, может, темнит. А напрямую спрашивать — подозрительно, на кой леший мне это нужно?
— Ладно. Результат, мягко говоря, расплывчатый. Но другого нет. Работаем…
* * *Я поднялся с кровати, размялся, чувствуя, как застывшая в жилах кровь энергично заполняет все отведенное ей пространство, возвращая меня из сомнамбулического состояния в нормальное, боевое. Вызвав больничного служителя и распорядившись подать воду для умывания и позаботиться о завтраке, я принялся отжиматься от пола — сначала на ладонях, потом на кулаках, затем с хлопком. Именно за этим более чем странным занятием и застал меня посетитель.
— Добрый день, месье, — приоткрыв дверь, удивленно сказал он. — О, я вижу, вам действительно нездоровится.
Незнакомец вошел, осмотрел комнаты, скривился, заметив лежащий на прикроватной тумбочке пистолет:
— У вас приступ острой мизантропии? Насколько я могу судить, вас угнетает немилосердная реальность, пугает общество вокруг вас…
— Мои приветствия, месье. — Я поднялся с пола. — Не буду спорить, меня действительно несколько утомило общество за стенами этой милой обители.
Посетитель выглянул в коридор, убедился, что никого нет, и плотно закрыл дверь:
— Кто вы, месье? Что вы здесь ищете? — Он чуть замялся. — То есть? я понимаю, вы от кого-то скрываетесь, но от кого?
— Это длинная история, — отмахнулся я. — Простите, с кем имею честь?
— Извините, я не представился. Доктор Франсуа Л’Ориоль.
— Л’Ориоль? — улыбнулся я. — Тетя Марта просила разыскать вас в Париже и сказать, что в этом году ожидается прекрасный урожай артишоков.
Доктор еще раз открыл дверь, вновь поглядел по сторонам, закрыл ее и, подойдя ко мне вплотную, заговорил шепотом:
— Вы от принца?
— Что передать тете Марте?
— О, простите, месье, непременно скажите ей, что я договорился с трактирщиком Вуазеном. Он готов купить весь урожай по хорошей цене. Так вы от принца?
— Да, недавно из Митавы.
— Я вижу. — Врач указал на мой грязный сюртук с поврежденным эполетом. — У вас… так сказать, возникли трудности?
— Возникли. Хотя я бы не стал называть это трудностями. Сначала меня арестовала полиция, вернее, ее тайный отдел, затем оттуда я с боем перекочевал в руки военной разведки, а у них меня похитили и вовсе бог весть кто.
— Как это, месье?
— Очень просто. Ночью все эти похитители отправились на небеса, я сам чудом остался жив.
— Вас что же, ищут?
— Полагаю, да.
Доктор побледнел:
— О, как неосторожно было прийти сюда! Вас могли видеть все: извозчики, дворники, полицейские информаторы…
— Признаться, на это я и надеюсь.
— В каком смысле?
— Извозчик, который меня подвозил, вероятно, доложил своему полицейскому начальнику о странном офицере. Тот сообщил наверх. Естественно, люди министра полиции легко меня опознают: не так много лейтенантов восьмого конно-егерского полка Рейнской армии сейчас находятся в Париже. Но полиция будет молчать как рыба, поскольку формально я продолжаю сидеть у них в застенках, хотя и числюсь за военной разведкой. Не могу отказать себе в удовольствии понаблюдать, как наглецы полковника Ландри роют носом землю, пытаясь выяснить, куда я пропал.
— Все равно, находиться здесь опасно!
— Доктор, это я понимаю не хуже вашего. И не планирую тут задерживаться.
— Но вы оплатили…
— Неважно. Если полицейские ищейки уже пронюхали, где я, вряд ли они станут излишне суетиться, чтобы не привлечь внимания конкурентов. Они будут думать, будто я собираюсь остаться тут надолго, переждать грозу.
— А разве не так?
— Ни в малейшей степени. Но мне необходима ваша помощь. Прежде всего, я хотел бы кое-что узнать.
— Все, что смогу.
— Говорит ли вам что-нибудь имя «Метатрон»?
— Это перст Божий, мне доводилось заниматься теологией.
— Я говорю о человеке или организации, имеющей подобное название.
— Увы, мне о таких ничего не известно.
— Печально, чертовски печально. Тогда поставим вопрос иначе: что вам известно о дофине Людовике, или, как его порой называют, короле Людовике XVII?
Франуса Л’Ориоль инстинктивно оглянулся, точно выискивая шпиона, притаившегося за кроватью:
— Он спасся из Тампля, месье.
— Это слух?
— Не совсем, месье. Здесь скрывался один из тюремщиков ее величества Марии-Антуанетты. Он утверждал, будто в комнате за замурованной дверью, в которой был заключен дофин, на самом деле, спаси Господь, доживал последние дни другой ребенок, больной туберкулезом.
— Насколько можно верить его словам?
— Полагаю, можно. Этот тюремщик — человек небогатый, однако скрывался здесь три месяца, пока его не вывезли куда-то.
