Дарья Плещеева - Охота на льва. Русская сова против британского льва!
— А Мата Хари?
— Так она там на даче жила. Половину дома Сизова занимала, половину — она. А полиция тамошняя у цыган, известное дело, прикормленная. Вот никто и не знал, что танцовщица там угнездилась вместе с медведем. Это же относится и к графу.
— Понятно…
— Ну, так вот. Дождался я Бабушинского. Сумел с ним потолковать. Объяснил, для чего граф к нему липнет. И знаете, что мне ответил сей купчина?.. Мол, его графское счастье, что он сейчас куда-то убрался, не то бы шею сволочи свернул! Слово за слово — оказалось, что граф жил в гостинице «Ливорно», оттуда съехал, несколько дней прожил у цыган, и где сейчас обретается вместе с автомобилем и шофером — черт его знает. Но Бабушинский затеял еще один концерт своей плясуньи, тоже в «Чепухе», и графа успел туда пригласить. Ну и решили мы устроить там для господина Рокетти ловушку…
— Ах ты, холера! — С таким боевым кличем Гераська ворвался в гостиную, где сидели Давыдов с Нарсежаком, повалил агента на пол вместе со стулом и стал требовать, чтобы Денис Николаевич немедля вызвал полицию.
Кузьма кинулся их растаскивать. Из спальни выскочил Барсуков — в подштанниках, но с револьвером. Хорошо еще, что не принялся палить.
Четверть часа спустя, когда бойцы угомонились и Кузьма развел их по разным углам гостиной, когда из их выкриков и обвинений составилось что-то вроде картины происшествия, Давыдов подвел итоги.
— Значит, Бабушинский уплатил кому-то, чтобы вас, Федор Самуилович, временно взяли в «Чепуху» судомойкой? И ваша задача была — охранять те ходы и выходы, через которые можно было попасть в ресторан со двора? И затем в нужную минуту принять руководство теми молодцами, которых Бабушинский расставил возле ресторана, чтобы не дать уйти графу?
— Да, — буркнул Нарсежак. — Но кто же знал?..
— И вы следили за столиком Бабушинского, где сидели также Локхарт и Мата Хари? Гераська, молчи, Христа ради!
— Да.
— И вы заметили, что граф и Локхарт, беседуя, что-то записывают? А когда наш друг Герасим принес тарелки, к которым прилипли листки, вы решили эти листки сразу же экспроприировать?
— Спереть он их решил, а не спритировать! — вмешался Гераська. — Я, я не позволил! Там, может, что-то такое было… Такое, что один Бог знает, какое важное! Вы ж мне сами, Денис Николаевич, говорили!..
— Помолчи, сделай милость! — рявкнул, теряя терпение, Давыдов. — А когда вам удалось сбежать с кухни, что было дальше, Федор Самуилович?
— Дальше — упустили мы проклятого графа! Один автомобиль остался. Гнались вместе с самим Бабушинским! И упустили. Вот по его милости. — Нарсежак ткнул пальцем в Гераську. — Спугнули и упустили. Вот сам его теперь лови, дурак!..
И Федор выругался на никому не известном языке — может, по-японски, а может, и по-корейски.
— Сам ты болдырь лободырный! — не растерялся Гераська.
— Тихо! — вдруг гаркнул Барсуков. И действительно стало тихо.
— Но одна добыча у нас все же есть, — сказал Давыдов. — Бумажки, из-за которых вы сцепились. Федор Самуилович, давайте их сюда.
Нарсежак вынул из кармана пиджака (отлично пошитого, да только не на его фигуру; до кондиций Бабушинского агенту примерно двух пудов недоставало) смятые листки.
— Цифры… — пробормотал разочарованно Давыдов. — Цифры… Рубли с копейками, что ли?
Барсуков тоже заглянул в бумажки.
— Вот когда тебе придется всю бухгалтерию по собственному имению проверять, тогда ты и запомнишь, что рубли с копейками при больших оборотах редко группу из трех цифр составляют, очень редко! — сказал он. — А все больше из четырех и из пяти.
— Группы из трех цифр — это может быть шифр… — рассуждал вслух Давыдов. — Но какого черта Рокетти и Локхарт ведут шифрованную переписку за столиком в «Чепухе»?
Он понял, что спозаранку придется нести бумажки в Колпачный переулок, в «совиное» бюро.
— Федор Самуилович, сейчас все равно не до сна, садитесь писать отчет, — сказал он Нарсежаку. — И особо укажите, куда подевался Локхарт. Не удрал ли он вместе с графом и не приютил ли графа в консульстве?
— Вряд ли…
Барсуков принес из кабинета письменный прибор.
— А я покамест сделаю отчет вот этого молодчика, — он указал на Гераську. — Глядишь, и от меня польза будет.
Пока в двух углах гостиной бормотали Нарсежак и Гераська, Денис еще раз взял в руки бумажки. Несколько было простых, белых. А четыре показались любопытными: бумага явно дорогая, желтоватая. Давыдов посмотрел на свет и увидел водяные знаки, маленькие геральдические короны…
* * *Ранним утром Денис неторопливо шел к «Метрополю». Он успел отвезти загадочные бумажки в Колпачный переулок и обдумывал то, что ему там сказал начальник бюро, имевший квартиру в том же доме и по такому случаю вышедший к нему в халате.
— Это значит, что мистер Локхарт — не милое дитя, которое бегает по театрам или слушает цыганские хоры. Юношу готовили именно для такой миссии — заведовать здешней британской агентурой. Кто бы подумал, на него глядя, что он опасен?
— А Рокетти?
— Рокетти, скорее всего, связной. И хотелось бы знать, с кем Локхарт через него связывается? Но это мы так скоро не определим. Раз уж он сбежал, то прятаться будет основательно. Локхарту же бежать и скрываться невозможно.
Денис хотел сказать, что Рокетти де ла Рокка мог быть связным между Локхартом и мнимыми американками. Но промолчал. Надо было, надо было сказать! А промолчал…
Угрызения совести сопровождали Давыдова до самого входа в «Метрополь».
Он вошел в свой номер, вызвал дежурную горничную, потребовал кофе и ванну. После бессонной ночи следовало взбодриться.
Сидя по уши в ароматной теплой пене, Давыдов думал, как быть с Гераськой. Нарсежак, сдав отчет, опять поступит в распоряжение СОВА, а Гераська?.. Ведь так мечтал парень стать официантом в «Чепухе»! И сам свою мечту разрушил ради службы Отечеству. Нужно будет что-то для него сделать…
Потом Денис спустился в кондитерскую, спросил еще кофе, горячий венский штрудель с яблоками и изюмом, свежих булочек, газет, и стал ждать Элис. Не обнаружив его рядом с собой, она уж догадается, где искать голодного любовника.
Там же, в кондитерской, можно было купить подарочные коробки конфет. Давыдов взял круглую жестяную бонбоньерку Константиновской фабрики, куда помещался фунт батончиков «Пралине», «Ланг-де-ша» и миндаля в шоколаде. Крышка была украшена портретом генералиссимуса Суворова, и ради одного этого портрета стоило взять бонбоньерку: полководец являлся окруженным цветами и гроздьями яркой малины, в такой же малиновый цвет были окрашены и его губы. Элис должна оценить прелесть этого шедевра.
Англичанка явилась в дурном настроении, но на ее стройной шее Денис с радостью заметил тонкую золотую цепочку — подвеска! Значит, девушка все-таки приняла его объяснение!..
— Дорогой, твое начальство не может потребовать, чтобы ты опять уехал в Санкт-Петербург? — спросила Элис.
— Я только что оттуда. У меня множество поручений, которые я должен выполнить в Москве. А в чем дело?
— Дело? — Она помолчала, старательно размешивая кофе. — Дело… Ты должен встретиться с компанией молодых людей. Это наши люди. Они готовятся к важному заданию. Решено, что ты будешь заниматься ими…
С каждым словом Элис, обычно сидевшая прямо, как положено аристократке, все ниже наклонялась над чашкой. Давыдов видел: ей этот разговор неприятен. И вдруг его осенило.
— Дело опасное? — спросил он.
— Да. И я боюсь…
— За меня?
— Да.
Денис накрыл своей ладонью руку Элис, и минуты две они сидели молча — два маленьких игрока большой игры, которые только что думали, как бы обмануть друг дружку, но вдруг ощутили резкое желание прекратить этот обман, спасти ставшего близким человека.
Однако две минуты истекли очень быстро. Элис подняла голову.
— Все будет хорошо, дорогой, мы справимся, — сказала она. — Через два часа ты пойдешь на встречу с господином Станкевичем. Это эсер. Так что вспомни, что ты знаешь об эсерах.
— Он рядовой член партии?
— Не совсем. Но партии нужны люди, способные на решительные действия, не боящиеся крови. Вот он как раз такой…
— Значит, будет кровь?
— Будет. Если нам повезет — то будет.
— Кто?..
— Граф Леопольд фон Берхтольд.
Давыдов чуть было не брякнул: да чем же провинился министр иностранных дел Австро-Венгрии? Но сразу вспомнил: ведь сам подбросил Элис информацию о киевской встрече двух монархов.
— Значит, мистер Станкевич поедет в Киев?
— Да, заблаговременно выедет в Киев вместе со своими товарищами. Там их встретят наши люди и поселят в безопасном месте.
«Так, — подумал Давыдов, — “наши люди”. Надо бы познакомиться с “нашими людьми”, а совещаться с Голицыным некогда…»
