Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий
Вскоре навалилась дневная коварная жара, жажда безжалостно засыпала горло – до самых запёкшихся губ – колючим и раскалённым песком. Егор, обливаясь противным холодным потом, скорчился на дне лодки, тщательно прикрывая голову руками и старательно изображая из себя двухмесячный человеческий эмбрион, беззаботно дремлющий в материнской утробе. Скорчился и – неожиданно для самого себя – уснул…
А может, и не уснул, а потерял сознание, или – просто умер…
Он проснулся (пришёл в себя, воскрес?) от сильной боковой качки.
«Слава Богу – ветер…», – еле слышно прошелестел слабый и беспомощный внутренний голос. – «Это очень хорошо… Во-первых, жара спадёт. Во-вторых, могут появиться дождевые тучи. Тучи – это замечательно! Из них же иногда льётся водичка… Вода… Стоп! А это что такое – под ладонью правой руки? Это же, это же… Простыня!!!
Егор открыл глаза и торопливо поднёс к ним кулак правой руки – с крепко зажатым в нём куском льняной ткани.
– Вот же, мать его растак! – вырвалось непроизвольно.
– Больной, прекратите так грязно и неприлично выражаться! – весело возмутился голос, милей и желанней которого не было на этой грешной планете – ни в восемнадцатом веке, ни в веке двадцать первом. – Вы же, всё-таки, ни мужик лапотный, дремучий, а князь Светлейший, пусть уже и бывший. Правда, один мой знакомый король – по имени Карл – утверждает, что бывших князей и княгинь не бывает…
– Саня, это, правда, ты? – то ли спросил, то ли позвал Егор. – Мне это, часом, не снится?
– А, вот, это мы сейчас обязательно проверим! – лукаво пообещал хрустальный голосок, и через мгновение его губ коснулись нежные женские губы, слаще которых не было на этой грешной планете – ни в восемнадцатом веке, ни в веке двадцать первом…
Через несколько минут, вволю нацеловавшись с женой и вволю же напившись прохладной воды, Егор неожиданно обнаружил, что они с Санькой в каюте не одни. Возле прямоугольного стола, заставленного различными пузырьками и флакончиками, на табуретке сидела, сложив у груди крохотные ладошки, вежливо улыбающаяся Наоми.
«Похоже, что наша Сашенция померилась с японкой!», – всерьёз удивился внутренний голос. – «Иначе, как ещё можно объяснить тот факт, что эта подозрительная и странная гейша преспокойно находится здесь, а твоя, братец, воинственная супруга до сих пор не вцепилась ей – острыми зубами – в белоснежное горло?».
Санька всегда понимала его ни то, что с полуслова, а с «полувзгляда» и даже, как иногда казалось, с «полумысли», поэтому она разъяснила эту ситуацию сразу же, не дожидаясь наводящих вопросов:
– Мы с Наоми-сан теперь хорошие подружки! Понимаешь, Саша, это только благодаря ей, удалось так быстро отыскать тебя… На самом рассвете мы неожиданно услышали отголоски далёкого выстрела, но точного направления, откуда прилетели эти отголоски, никто не смог определить. Только наша японка что-то там поняла, засуетилась, забегала туда-сюда вдоль борта бригантины. Тычет указательным пальчиком в морские просторы и всё причитает, мол, ондзин, ондзин… Потом стала тем же пальчиком тыкать в шлюпку, мол, раз на море полный штиль, то надо срочно спускать на воду лодку и плыть на северо-восток, то бишь, за тобой…
– Спустили? – широко улыбнувшись, спросил Егор.
– Целых две! То есть, всё, что было… Я села в одну посудину, а Наоми-сан – во вторую. Её шлюпка первой пошла, потому что она направление указывала гребцам. А потом я, когда высмотрела в подзорную трубу твою лодку, тут же приказала своим ребятишкам наддать – что было сил…
– Пистолетом, небось, угрожала?
– Ну, так, совсем немного, – смущённо передёрнула Санька белоснежными плечами. – Короче говоря, тебя, вернее, твоё бесчувственное тело – в качестве законной морской добычи – перегрузили именно в мою шлюпку. Вот, так-то!
– А, дальше?
– Дальше… Подняли бесчувственного командора экспедиции на борт «Луизы». У тебя был сильный жар, пузыри от ожогов наблюдались по всему телу. Я испугалась, вернее, совершенно не знала, что нужно делать, чтобы тебе, милый, помочь… Тут японка появляется – с фарфоровой баночкой в руке. Жестами показывает, мол, ондзина надо намазать данной подозрительной мазью, сильно пахнущей подгнившими морскими водорослями. Догадываешься, куда я её послала – сразу и надолго? Вот-вот, именно туда… Но Наоми это не смутило. Она, молча, даже не дрогнув, поднесла ладонь к пламени свечи – на добрые полминуты. Потом показала мне получившийся белый пузырь, пальцем другой руки подцепили из открытой баночки капельку целебной мази… Так вот, большой белый волдырь от ожога уже через минуту полностью прошёл, то есть, рассосался и пропал. Тогда я и тебя, предварительно выгнав Наоми-сан из каюты, всего натёрла этой мазью. Жар постепенно спал, ожоги и ссадины начали подживать буквально на глазах… Ну, а пока ты, Саша, дрыхнуть изволил, я и успела – совсем чуть-чуть – подружится с нашей узкоглазой страшилкой. Про «страшилку» – это шутка, конечно же. Симпатичная, вполне нормальная и весьма сообразительная девица. Шкипер Фруде Шлиппенбах её уже успел обучить некоторым английским нехитрым словам – «да», «нет», «стол», «вино»…
– Да, нет, стол, вино, – послушно повторила японка.
– Вот-вот, стол и вино! – подхватил Егор. – Есть ужасно хочется, да и от бокала-другого хорошего вина я не откажусь. А после обеда… Как – завтрака? Я, что же, проспал целые сутки? Ладно… Тогда после завтрака мы поднимемся на палубу и поговорим о других важных вещах. Например, о том, как погиб храбрый шведский генерал Ерик Шлиппенбах. Вы, наверное, об этом уже догадались?
– Конечно, догадались, – нахмурилась Санька и в её голосе неожиданно послышались стальные нотки: – А ты, Александр Меньшиков, гадкий и грязный свин! Малознакомому шкиперу Фруде рассказал, всё же, о гранатах, которые собираешься зашвырнуть в жерло вулкана, а мне, законной супруге, матери твоих троих детей, даже словечка не шепнул. Мерзавец скользкий и уродливый…
– Саня!!! – взмолился Егор. – Давай, я сперва немного поем, поговорю с Фруде о текущих делах, а уже после этого ты меня попилишь вволю, а? Я даже лично наточу пилу, а сам притворюсь – берёзовым беззащитным бревном…
Фруде Шлиппенбах выслушал известие о смерти родственника внешне спокойно. Только медленно провёл ладонью по загорелому и продублённому многими ветрами лицу и невозмутимо проговорил:
– Вот, дядюшка Ерик и попал в очередную славную и удивительную легенду. Жаль только, что – на этот раз – в последнюю…
Егор, в свою очередь, поинтересовался:
– Куда мы сейчас направляемся, капитан? И что случилось с пиратским флотом?
– Идём мы, естественно, к запасной точке общего сбора, то есть, к бухте славного городка Сан-Анхелино. До него ещё осталось порядка трёхсот морских миль. Пираты? Похоже, сэр Александэр, что все они сварились заживо. Ну, как речные раки… Вулканическая лава потекла со скалы в воды бухты, ветра, как вы помните, почти не было. Вот, и получилась самая натуральная кастрюля с кипятком, вся Бухта дремлющего огня была заполнена горяченным водяным паром. Так что, спокойных вам снов, дорогие господа флибустьеры! Только сдаётся мне, что на адских сковородках заснуть очень сложно… Впрочем, сэр командор, одному бродяге, всё же, удалось вырваться из этого кипящего котла. Сразу после того, как вас – в бессознательном состоянии – подняли на борт «Луизы», задул юго-западный ветер. Я тогда и решил – обогнуть эту проклятую Ямайку с севера. Видите ли, в этом случае надо было обязательно проходить мимо Бухты дремлющего огня. Любопытно стало, как там… Извержение вулкана к тому времени уже завершилось, но бухта была ещё частично скрыта в облаках густого, молочно-белого пара. Поэтому ничего толком рассмотреть не удалось, так, только верхушки корабельных мачт местами торчали из воды, да варёные пиратские трупы выступали повсюду из пепла, толстым слоем лежащего на морской воде… Сразу же стало ясно, что надо плыть к Сан-Анхелино. Над бухтой стоял такой специфичный запах… И было понятно, что это только начало. Ни один месяц – на несколько миль – будет нестерпимо вонять гарью (от сгоревших прибрежных лесов и кораблей), ну, и трупами… На всякий случай мы спустили на воду шлюпку и боцман крупно написал белой краской на гладкой чёрной скале: – «Сан-Анхелино»… Вдруг, вперёдсмотрящий кричит из марсовой бочки, мол: – «Человек за бортом!». И, точно, человек… Пожилой уже, слегка обгоревший. В том смысле, что его одежда обгорела местами, да и седоватая борода – наполовину, а так-то – вполне живой. Держался дядя за какие-то корабельные обломки, другой рукой нам махал отчаянно… Тут так – по его словам – получилось. Фрегат, на котором он плавал корабельным коком, ближе других судов стоял к выходу из бухты, причём, на его мачтах после урагана чудом сохранилось несколько парусов. Когда над Бухтой дремлющего огня – после встречи раскалённой лавы и морской воды – стал подниматься пар, то он сыграл роль ветра, пусть, и очень горячего. То есть, паруса чуть-чуть надулись. Капитан фрегата, мол, не растерялся и тут же приказал рубить якорные канаты. Корабль потихоньку поплыл. Но потом почему-то загорелся. Со временем, естественно, рванули пороховые погреба… Этот дядя – с обгоревшей бородой – от пожара прятался на самом носу судна, вот, его взрывом и отбросило далеко в сторону, чудом остался жив. По крайней мере, он так утверждает…
