Лео Франковски - Инженер Средневековья
Через пару дней воск расплавлялся, вытекал из специальных отверстий и сгорал. Еще через несколько дней глиняная форма достаточно нагревалась для залива меди. Измерив количество использованного воска, мастера точно знали, сколько нужно заливать. После заливки они разламывали глину и несколько месяцев «настраивали» колокол, убирая медь изнутри, чтобы добиться нужного звучания.
— В этом весь фокус, пан Конрад, — объяснил младший из братьев, — форма должна быть такой же горячей, как и медь, иначе она треснет или колокол лопнет.
Два других брата посмотрели на него так, как будто он разглашал секреты гильдии, что, возможно, он и делал.
— Мне знаком этот процесс, — соврал я.
Полдень уже миновал, а они так и не предложили мне обеда. Я подумал над этим — видимо, дело не в Великом посте.
— Это интересно, — сказал я, — но я проголодался. Мне бы хотелось пригласить вас и ваши семьи пообедать. Я остановился в «Боевом топоре». Можете отправить кого-нибудь к владельцу корчмы, чтобы он знал, сколько придет человек? И пусть он даст знать, когда все будет готово.
Они с радостью приняли мое предложение, и скоро мы сидели за обеденным столом, накрытым на четырнадцать человек. Маленьких детей не было: все трое умерли зимой.
Поскольку продолжался Великий пост, пища была без мяса: хлеб и толокно, гороховая каша и маленькая кружка пива. Пиво пили даже дети. Вода была грязной, а молока не будет еще месяц. Мои гости ели много, под пристальным наблюдением владельца корчмы, который вертелся в конце комнаты и следил, чтобы все шло как надо. Это была его самая большая выручка за последние месяцы.
Эти мастера имели навыки, которые могли быть мне полезны, а я, несомненно, мог быть полезен самим мастерам. Им был нужен социализм, и я собирался его ввести, разумеется, в рамках их общества. Я не сторонник знамен и революционных призывов.
— Прошу прощения, пан рыцарь, — начал старший из братьев, — но не вы ли тот самый пан Конрад Старгардский? Герой, который убил рыцаря Райнберга?
И эти туда же.
— Да.
— Тогда мы обязаны вам. Этот германец убил нашего двоюродного брата Якова, прямо на дороге, когда тот был без оружия и без денег в кармане.
— Мне очень жаль вашего двоюродного брата. Этот германец был сумасшедшим, но теперь он мертв.
— Все равно мы ваши должники.
— Вы ничего мне не должны. Я просто помешал ему отправить меня к вашему двоюродному брату.
Владелец корчмы перебил наш разговор.
— Прошу прощения, пан Конрад, но вы понимаете, что стол на четырнадцать человек стоит больше, чем мы с вами договаривались.
— Разумеется. Внеси разницу в мой счет.
— Да, ваша светлость. Это будет двенадцать гривен.
Разговор за столом прекратился. По гривне за порцию постной еды!
— Послушай, не слишком ли это много? Я не люблю торговаться, но если узнаю, что ты меня обманываешь, то немедленно съеду.
Я произнес все это тихо и спокойно, но без улыбки.
— Да, пан Конрад.
На его лбу вдруг выступил пот. Когда я в итоге расплачивался, то за весь обед отдал четыре гривны.
Позднее тем же днем братья назвали мне цену за втулки. Получилось три тысячи сто гривен за каждую.
— По-моему, чересчур дорого, — засомневался я. — Давайте еще раз пройдемся по вашим расходам, и знайте, я лично проверю все цены у лавочников.
Медь обойдется в восемьсот гривен, каламин и сплав цинка — в триста пятьдесят. Мы остановились, исходя из образцов, которые у них были, на твердой меди, с содержанием цинка около тридцати процентов. Глину они добывали сами, также сами рубили лес по договорённости с владельцем земли. С учетом транспортных расходов эти две составляющие будут стоить сто пятьдесят гривен. Загвоздкой оставался воск, это был редкий товар, как и мед, который продавался с ним вместе. На воск понадобится тысяча сто гривен, почти столько же, сколько и на металл. Оставшиеся пятьсот гривен за их работу и инструменты не казались слишком большой суммой. И все же…
И все же нет причин, по которым нельзя отлить сами формы. Обе втулки могли быть одинаковыми, что упрощало задачу. К тому же мне понадобятся еще и втулки для запланированной «ветряной мельницы», на которой будут молоть зерно.
Более того, я надеялся, что и другие землевладельцы захотят иметь мельницы. Возможно, нам понадобится много втулок. Многие детали, которые я задумывал деревянными, гораздо лучше сделать медными: некоторые шестерни, цилиндры насоса и шкивы. Я хотел несколько медных лоханей для мойки шерсти и детали для молотилки.
— Господа. — Они с удивлением посмотрели на меня из-за выбранного мною слова. — Ваши цены кажутся справедливыми за эти услуги, но так уж получилось, что я знаю более экономичные технологии.
Через два года они снова продавали колокола. Ассортимент состоял из трех стандартных размеров, надписи были одинаковыми, но колокола стоили в два раза дешевле, чем в Кракове.
— Далее, — продолжил я, — очевидно, что вас душит бремя долгов. Также очевидно, что у вас нет денег и что ваши семьи голодают. Я предлагаю вам продать мне ваше предприятие, и я буду платить вам всем приличную зарплату. Я также заплачу за некоторые преобразования. Что скажете?
— Все здорово, но существуют правила гильдии… — начал Том, старший из братьев.
— Что? Я думал, вы единственные мастера по колоколам в Цешине.
— Так и есть.
— Тогда кто глава гильдии?
— Вообще-то я.
— И они члены твоей гильдии?
— А… да.
— Ну и к черту эту вашу гильдию! Вас трое братьев, и я всех нанимаю.
— Мы можем проголосовать по поводу роспуска гильдии? — спросил Владислав, младший из них.
— Но в правилах не сказано…
— К черту правила! Я, пан Конрад Старгардский, властью, данной мне мечом, настоящим объявляю вашу гильдию недействительной. Вопросы?
Томаш посоветовался с братьями.
— Вопросов нет.
— Итак. Я не уверен на счет стоимости здешней собственности, но думаю, ваш дом, печь и земля стоят две тысячи гривен. Согласны?
Два младших брата с довольным видом закивали головами. Старший же сказал:
— У нас также есть определенные права и привилегии на глину и лес, кроме того, две тысячи гривен не полностью покроют наши долги.
— Пусть будет две с половиной, — ответил я, — не хочу, чтобы мои вассалы погрязли в долгах.
— Вассалы? Вы согласны взять с нас клятву?
— Разумеется. Надеюсь, вы тоже согласны. Я возьму клятвы с вас и ваших жен.
— Наших жен?
— Клятвы верности и добросовестной работы. Ваши жены помогают вам, не так ли?
— Да, но…
— Я не трогаю чужих жен. Что скажете по поводу шестисот гривен в год каждому и по двести вашим женам? Когда дети станут достаточно взрослыми, чтобы помогать, мы и это обсудим. По рукам?
Старший осмотрелся.
— Думаю, да.
— Хорошо. Я выплачу вам половину годовой зарплаты авансом, поскольку вам, как мне кажется, нужно кое-что купить. Купите одежду, только не много. Цена на простое сукно скоро упадет.
— Откуда вы знаете?
— Скажем, я чувствую это. Кроме того, коль скоро я хочу, чтобы вы посвятили себя целиком этому делу, когда будут уплачены все налоги, выплачены зарплаты, погашены расходы, куплены материалы и тому подобное, вы сможете разделить между собой одну двенадцатую излишка.
«Прибыль» — не очень подходящее слово для социалиста. Их безмолвное согласие переросло в восторг.
— Хорошо. Идите и обсудите все с вашими женами. Найдите меня до захода солнца, хочу взять с вас клятвы. Я буду в корчме.
Не успел я выпить и полкружки пива, как все шестеро, улыбаясь, появились на пороге.
— Хозяин. Я хочу, чтобы ты и все твои работники собрались во дворе. Нужно взять несколько клятв!
Вот так была совершена сделка, и я — не могу сказать национализировал, потому что я не государство, — но обобществил предприятие «Медный завод братьев Краковских». При этом я вновь играл, играл роль практичного торговца и тем самым очернял свою чистую душу социалиста. Это нужно было сделать. Человеку приходится делать то, что должно, каким бы противоестественным и болезненным это ни казалось. Разумеется, это маленькое зло по сравнению с голыми телами, которые я оставил в заснеженном лесу.
Я купил пиво, попросил точные весы и отмерил деньги. Когда я уезжал из Окойтца, граф Ламберт был сильно занят полевыми работами и не упомянул о деньгах. Поэтому я взял свои двадцать тысяч гривен. Я не волновался: граф отличался честностью. Понимаете, человеку либо доверяешь, либо нет. Глупо полагаться на клятвы и записи, потому что вор обкрадет тебя независимо от того, что написано на бумаге. А честный человек остается честным в любом случае.
Я отмерил три тысячи семьсот гривен золотом — курс серебра к золоту составлял 54 к 1. Деньги я отдал Томашу. Затем отмерил еще четыре тысячи и сказал ему, что медь и каламин должны быть куплены по минимальной цене. Нам был нужен резчик по дереву, и я попросил Томаша подыскать кого-нибудь. Двум другим братьям я поручил принести как можно больше древесины и глины и нажигать древесный уголь.
