Вячеслав Коротин - Порт-Артурский гамбит: Броненосцы Победы
Командир "Авроры" с удовольствием наблюдал, как снаряды его крейсера крушат противника. Очередной раз крушат. "Мацусима", которая досталась ему при распределении целей, горела. Горела здорово. Хотя тонуть пока ещё совсем не собиралась. Душа Евгения Романовича просто пела, как у любого человека, который видел, что его труды не пропали даром, что пушки его крейсера работают как сыгранный ансамбль. Егорьев имел право гордиться стрельбой своих подопечных.
– Евгений Романович, смотрите, а ведь и наши броненосные крейсера подходят! – старший офицер не скрывал своей радости.
– Ну тогда уж не долго нам возиться придётся с этим антиквариатом, – усмехнулся командир крейсера.
– Крейсера… два, – невольно осёкся Небольсин, мгновенно сообразив, что всё не так здорово, как хотелось бы думать.
– Ну два – это тоже очень неплохо, вполне достаточно, Аркадий Константинович, чтобы… Как ДВА? Какие? – до Егорьева не сразу дошёл смысл слов сказанных его старшим офицером, и в мозгу сразу запульсировало, забилось: "Сева! Севка!! Сынок!!!" – у Егорьева старшего просто перехватило дыхание от волнения.
Но ненадолго. Шёл бой. Вставший в двадцати метрах по борту фонтан воды от падения японского "чемодана" сразу вывел Евгения Романовича из ступора. "Спаси и сохрани раба твоего Всеволода!", – перекрестился командир "Авроры" и вернулся к руководству кораблём.
– Один – "Баян", а второго пока не разобрать. Может – "Россия", может – "Громобой".
– Да ладно, потом. Эх! Жаль наших теперешних визави нам не добить – подходят японские броненосные крейсера. Прикроют своих "младших братьев", придётся нам отойти. И знаете что, Аркадий Константинович, перейдите пока в кормовую рубку от греха подальше. Негоже нам обоим сейчас в одном месте находиться.
– Как прикажете, Евгений Романович, – старший офицер козырнул и отправился в корму. И остался в живых…
А крейсера Катаоки действительно не стали искушать судьбу дальше и устремились к отряду Камимуры.
Тот пошёл навстречу и вскоре надёжно прикрыл пушками и бортами своих кораблей горящих подранков. Теперь можно было возвращаться к главным силам или всё-таки атаковать русских, забравшихся так глубоко в "тыл" японского флота. Пока можно было не мучаться выбором – курс в обоих случаях совпадал: Норд-Ост. На этом курсе можно было и "Ниссин" с "Чин-Иеном" прикрыть, и русских атаковать, и к своим броненосцам приблизиться.
"Олег" и "Аврора", спрятав "Жемчуга" за своими корпусами шли на соединение со своими крейсерами и открыли огонь уже по "Идзумо", но пока безрезультатно. Да вобщем этого и следовало ожидать. И не собирались русские всерьёз связываться со столь грозным противником. Но и пренебрегать возможностью пострелять по флагману Камимуры не стали. Другое дело, что противник стал энергично отвечать. И хоть огонь могли вести только сам "Идзумо" и "Токива", следовавший за ним, получили русские крейсера изрядно.
Шестидюймовый снаряд ударил в боевую рубку "Авроры" сзади. Там, где находился вход в неё. Осколки японского фугаса влетев внутрь и отражаясь от стен… В общем рубка превратилась в мясорубку. Среди находившихся в ней не осталось ни одного сколько-нибудь живого человека. Даже легко раненых не было. Старший офицер, немедленно вызванный для управления крейсером, сначала даже отдёрнул ногу, когда хотел ступить на палубу внутри боевой рубки – всё, абсолютно всё было залито кровью.
Но чувства на войне сильно притупляются, никаких рвотных позывов не почувствовал ни он, ни новый рулевой вставший к штурвалу, ни те, кто выносил тела, раненых и остатки тел из помещения. Шёл бой и только боем жили все моряки сражающегося крейсера.
"Аврора", рыскнув на курсе, снова уверенно держала в кильватер "Олегу". Стрельба её хоть и ослабела, но крейсер продолжал вести огонь с обоих бортов.
А ответных снарядов она получала даже больше, чем флагманский корабль Энквиста. Каждый из крейсеров Камимуры успел уже отметиться попаданиями в неё восьмидюймовыми снарядами. Последний, взорвался зацепив в полёте шлюпбалку и щедро осыпал осколками ют. Пожары не прекращались – стоило потушить один, как немедленно разгорался новый.
Глава 4. Клинч
А горемычный "Ниссин" снова стал получать попадание за попаданием, что и неудивительно – три броненосца и броненосный крейсер сосредоточили огонь на нём одном. Русские снаряды не давали как правило эффектных взрывов, но издалека было видно, что как будто кто то высекает искры из его борта. Попадания явно были, к тому же снова в носу японского крейсера заполыхал нешуточный пожар. Замолчали уже обе башни главного калибра. Попытавшийся вернуться в строй флагман адмирала Мису был отправлен в очередной нокдаун и снова стал разворачиваться, чтобы выйти из под огня.
Но нельзя сказать, что из сражения он просто выпал. Пушки левого, неповреждённого борта нашли себе цель – "Громобой", который в это время, совместно с "Баяном", обстреливал "Чин Иен". И комендоры "Ниссина" показали, чего они стоят, что рано ещё их списывать в этом бою – русский крейсер просто засыпало снарядами. Но Дабич приказал не отвлекаться от основной цели – броненосца, в который тоже весьма удачно ложились русские залпы. "Старый китаец" горел, уже замолчала его двенадцатидюймовая башня, снарядов которой можно было вполне обоснованно опасаться. Нужно было заканчивать начатое, вывести "Чин Иена" из строя, а ещё лучше утопить вконец. А стрелять по "Ниссину" – только сбивать пристрелку своим броненосцам.
"Пересвет", "Баян", "Паллада", теперь вот "Богатырь"… Павел Петрович Ухтомский вспоминал сколько кораблей носили его флаг за последние несколько месяцев. Без удовольствия вспоминал. Было ощущение, что его, как какую то пешку, постоянно пытаются куда то сбагрить, пристроить, убрать с глаз долой. Он ощущал себя лишним и неудобным для всех. С его то гонором!
С уверенностью можно было сказать, что на всей эскадре не найдётся дворянина такого древнего рода. А вот поди же ты!
Георгиевский крест за прорыв из Артура, конечно, "согревал душу и сердце", но неприятный осадок всё же был. Ну никак ему не представлялся случай принять самостоятельное важное решение – то Вирен руководит, то Рожественский…
Вот и сейчас под его команду отдали совсем несерьёзный отряд. И бой опять идёт без его участия…
"Ну вот, опять бой проходит мимо. Война – мимо", – у Стеммана, командир "Богатыря", были похожие мвсли. Он наблюдал как флагманский броненосец пылает и превращается в руины. А он по приказу должен был охранять правый фланг своей боевой линии. Справа действительно "нависали" три "собачки" адмирала Дева, но держались на почтительном расстоянии и в бой не лезли. Неудивительно – кроме крейсеров его "полуотряда" наглецов бы встретило более двух десятков шестидюймовок нестреляющего борта броненосцев.
На "Суворове" рухнула вторая труба, было очевидно, что головной корабль русских долго не выдержит. "Флоту – рисковать!" – вспомнил Стемман лозунг покойного адмирала Макарова.
Нет, конечно не личный героизм и не трепетная любовь к Родине заставила хладнокровного и рассудительного обычно Александра Фёдоровича, отдать приказ "Палладе" и "Светлане" следующими в струе его крейсера: "Иметь ход шестнадцать узлов", – Очень хотелось выйти из этой войны с наградой. С боевой наградой.
Этому предшествовал короткий диалог с Ухтомским:
– Александр Фёдорович, вот смотрите: если мы сейчас пристроимся в голове кильватера, то стрелять по нам броненосцы вряд ли станут, а сами мы вполне безнаказанно сможем обстрелять "Микасу". Что скажете?
– Павел Петрович, вы читаете мои мысли! – Стемман несказанно удивился решительности адмирала, которого все считали лишённым этого "недостатка", – Прикажете увеличить ход?
– Ну конечно! Действуйте!
Бронепалубные крейсера стали выдвигаться из тени своих броненосцев. Вот уже ясно виден "Микаса". И последовал приказ начать пристрелку по японскому флагману… Хотя какая там к чёрту пристрелка – весь первый броненосный отряд лупил по кораблю Того без остановки.
Помощь оказалась запоздалой. Уже через несколько минут "Микаса" стал отворачивать и покинул своё место во главе кильватера. Ликовавшие в Боевой рубке "Богатыря" могли, конечно, считать, что именно их вмешательство помогло выбить из строя самого Того, но вряд ли даже они всерьёз думали так.
А вот возмездие за дерзкий манёвр последовало незамедлительно: японские крейсера шедшие прямо по курсу стали разворачиваться для защиты своего командующего и открыли огонь по флагману Ухтомского, японские крейсера шедшие правее и не вмешивавшиеся в ход сражения до сих пор пошли на сближение и открыли огонь по русскому крейсерскому отряду. А среди этих японских кораблей было три крейсера типа "Такасаго" с восьмидюймовыми пушками – противник очень серьёзный и опасный. Кроме них у японцев было ещё три крейсера послабее, но и из них любой был не менее сильной боевой единицей, чем "Светлана". Разгорался ещё один "бой местного значения". И в этом месте русские были явно слабее своего соперника. Что сразу стало сказываться.
