Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
Богоразу дали хлебнуть спирту, после чего он немного успокоился. Между тем Арцеулов, которого тема беседы не привела в хорошее расположение духа, уже несколько раз выглядывал наружу. Особых перемен он не заметил – недвижные фигуры в высоких шлемах стояли почти вплотную к церкви, но не двигались с места, как будто чего-то ожидая…
– Господин полковник, – Ростислав еще раз выглянул в окно и бросил озабоченный взгляд на дверную задвижку. – Пока у нас есть время, надо что-то придумать.
– Может, подождем до утра? – предложила Берг. – При свете солнца эти твари потеряют свою силу…
– Едва ли, – поморщился капитан. – Вспомните Иркутск. Да и утром к ним может подойти подмога. Пока нас просто караулят.
– Все-таки подождем, – решил Лебедев. – Мы не прорвемся, капитан. Нас слишком мало…
В церкви воцарилось молчание. Было слышно, как поскрипывает какая-то потревоженная балка, вдали еле слышно шумели кроны лиственниц, изредка среди пустого мертвого леса раздавался крик ночной птицы. Последний огарок уже начал мигать, и Степа соорудил из обломков доски подобие факела. Старое дерево горело плохо, но все же неровный мигающий свет позволял что-то разглядеть среди подступавшей тьмы. Внезапно тишину прорезал жуткий скрежет. Кто-то (или что-то) пытался расшатать доски пола.
– Спокойно, господа, – Лебедев достал револьвер, знаком велев всем отойти от опасного места. – Похоже, началось…
Скрежет повторился, затем в пол стали чем-то бить. Удары были невероятной силы, словно кто-то лупил из неведомого подземелья огромным молотом. Дерево трещало, во все стороны летела щепа. Одна из досок выгнулась и с грохотом выскочило из пазов.
– Если кто появится – стреляйте! – велел полковник. Арцеулов и Степа, держа оружие наготове, ждали, напряженно глядя в образовавшуюся в полу глубокую темную щель.
Удары прекратились, в глубине что-то зашуршало, и над черным отверстием показалась рука. Степа, заранее положивший палец на спусковой крючок, невольно отшатнулся – то, что появилось из тьмы, не было рукой человека. Она была темного, черно-зеленого цвета – огромная, покрытая толстыми витыми жилами, с маленькой, почти круглой ладонью, из которой торчали шесть растопыренных пальцев с длинными, изогнутыми на концах когтями.
Рука нащупала край соседней доски, резко рванула, послышался жуткий, ни на что не похожий вой, а затем из провала вылезла вторая шестипалая конечность. Арцеулов выстрелил, но пуля, легко скользнув по черной кисти, рикошетом отлетела в сторону. Вой послышался снова, и невидимый враг стал расшатывать доску с удвоенной силой.
Арцеулов оглянулся в поисках выхода, но уходить было некуда. Мелькнула и сгинула мысль о капитуляции. Ростислав понял, что этим нелюдям живыми сдаваться нельзя. И мертвыми – тоже.
Степа Косухин не думал о смерти. Он тоже не привык сдаваться и втайне мечтал дожить если не до полного коммунизма – светлого будущего всего человечества – то по крайней мере до освобождения Сибири от белых гадов. Теперь же, когда из ниоткуда, нежданно-негаданно, появился сгинувший навеки брат, Степе совсем расхотелось погибать. К тому же он представлял свою смерть где-нибудь в чистом поле, впереди атакующей цепи красноармейцев, пропадать же в мерзкой западне он не собирался. В голове сам собой сложился план – выбежать наружу и, отстреливаясь во все стороны из четырех стволов, уходить в лес. Хуже уж точно не будет.
Он уже хотел было изложить свой план брату, как вдруг вторая доска, не выдержав нажима огромных лап, поддалась, с треском вырвалась из пазов и отлетела в сторону, отброшенная могучим ударом. Из провала вновь послышался леденящий душу вой, затем из-под земли стала медленно вырастать огромная, вдвое больше человечьей, голова с торчащей густой щетиной на макушке, острыми маленькими ушами и мощными надбровными дугами, под которыми зеленым цветом горели выпуклые глаза.
– Добро пожаловать! – пробормотал капитан, прицеливаясь прямо в глядевшее на него круглое зеленое око.
Но выстрелить он не успел. Внезапно что-то изменилось. Издали донесся непонятный звук, слегка напоминающий свист. Он был почти не слышен – скорее угадывался по чуть заметной вибрации воздуха. Повеяло легким ветром, свист повторился…
Страшная голова дрогнула, зеленые глаза засветились ненавистью и страхом, и в то же мгновенье ночной гость исчез. Он сгинул так внезапно, что никто не успел даже заметить, когда он пропал в черном провале.
Косухин подбежал к окну, каким-то чутьем догадываясь, что перемены произошли и здесь. Он не ошибся – там, где только что темнела шеренга в островерхих шлемах, было пусто. Враги исчезли…
Несколько минут все молчали, постепенно приходя в себя. Степа разыскал в одном из углов пару огарков, и в церкви стало немного светлее. Арцеулов достал пачку махорки и принялся сворачивать «козью ногу», Косухин же извлек пачку японских папирос. Ростислав покосился на давно не куренные папиросы, но гордость не позволяла угоститься у краснопузого. Махорка сыпалась из неудачно свернутой самокрутки, приводя капитана в бешенство. Наконец, он бросил недокуренную «козью ногу» и тут только сообразил, что дымящий аппетитной папиросой Степа как ни в чем не бывало держит на коленях карабин.
– Косухин, отдайте оружие, – скучным голосом произнес Арцеулов и на всякий случай нащупал в кармане «бульдог».
Степа не ответил, но в душе смертельно обиделся и, не желая ругаться с врагом революции, отвернулся.
– Ростислав Александрович, – вмешалась Берг. – Ну что вы, право!
– Он военнопленный, – все тем же скучным голосом пояснил капитан и встал. Косухин затоптал окурок и тоже лениво поднялся, держа карабин за цевье.
– Степан! – негромко произнес Лебедев. Косухин покосился на брата, хотел было сплюнуть, но сдержался и аккуратно поставил карабин в противоположный угол. Арцеулов удовлетворенно хмыкнул и стал смотреть в окно.
– Надо уходить, – заметил полковник. – Пока они не вернулись.
– Опасно, – пожал плечами Арцеулов. – Это может быть ловушкой.
Арцеулов продолжал внимательно наблюдать. На поляне стало светлее – над горизонтом поднималась ущербная луна. В ее неярком свете можно было разглядеть ровный строй лиственниц на противоположной стороне поляны, засыпанные снегом кресты старого кладбища и множество следов – человечьих и звериных, покрывших пространство вокруг церкви. Внезапно в дальнем углу поляны капитан заметил какое-то движение. Через минуту он понял, что не ошибся – кто-то шел по дороге, шел быстро, легко скользя по снегу на лыжах.
– К нам опять гости, – проговорил Арцеулов, заряжая оружие. – Кажется, перерыв закончился.
– Так че, карабин можно брать? – обиженным голосом поинтересовался Степа и, не дожидаясь ответа, тоже подошел к окну.
Человек, шедший на лыжах, был один. Он быстро вышел на поляну, секунду постоял, а затем тем же легким шагом заскользил к церкви.
– Не стрелять! – приказал Лебедев. – Подождем…
Капитана и самого не тянуло нажимать спусковой крючок. Одного – будь это человек или даже не человек – он не боялся. Да и этот лыжник был не похож на врага.
Гость был уже совсем близко. Теперь было можно разобрать, что он очень высокого роста, в полушубке и большой мохнатой шапке, с охотничьей двустволкой за плечами. Подойдя к самой двери, человек остановился и стал снимать лыжи.
– Постойте, постойте, – проговорил Арцеулов, всматриваясь. – Да ведь это наш хозяин!
– Родион Геннадьевич? – удивился полковник.
– Он! – уверенно кивнул капитан. – В таком случае, господа, я открою.
Ему никто не возразил. Через несколько секунд дверь скрипнула, и поздний гость шагнул за порог. Хотя свет догоравшего факела и прилепленных у алтаря свечных огарков был слаб, сразу же стало ясно, что Арцеулов не ошибся. Родион Геннадьевич, ссыльный учитель, стоял на пороге и, сняв лохматую шапку, не спеша осматривал церковь.
– К сожалению, я опоздал, господа, – негромко и печально произнес он. – Мне надо было поторопиться. А лучше всего пойти с вами…
Ему не ответили. Учитель еще минуту постоял на пороге, затем подошел к телу Семирадского, откинул полушубок и перекрестился.
– Мы рады вас видеть, – наконец заговорил полковник. – Но, Родион Геннадьевич, здесь очень опасно…
– Знаю, – кивнул тот. – Я предупреждал одного из вас. Я не должен был вмешиваться, но меня попросили… У некоторых из вас есть надежные заступники.
– Кого вы имеете в виду? – недоуменно поинтересовался полковник.
Дхар не ответил, а Арцеулов вдруг вспомнил странного чешского офицера – и Ксению. Мысль показалась ему дикой, невозможной, но ничего другого в голову не приходило.
– Не буду спрашивать о том, что здесь было, – продолжал Родион Геннадьевич. – Жаль господина профессора, но он сам шел навстречу судьбе… Я пришел сказать, чтобы вы отдохнули до утра. Те, кто вас преследовал, ушли, по крайней мере, до завтра. Так что, господин Арцеулов, можете забрать свой перстень с порога. Вы поступили правильно, но лучше, если бы вы последовали моим советам…
