Тимур Рымжанов - Змеиная гора
Я вижу смерть на расстоянии. Я знаю, что мое оружие наносит не совместимые с жизнью раны, но я готов бить до последнего снаряда. Изводить захватчика, как бы далеко он ни отступил!
И снова вопли и стоны! Тысячи проклятий и душераздирающих криков. Ржание лошадей и охрипшие вопли командиров!
– Не станем ждать ночи! – вдруг выкрикнул я, понимая, что удачный момент ни в коем случае нельзя упускать. – Стрелки, к построению! Олай! Возьми людей и выноси дымовые заряды на правый берег. Ветер потянет дым вдоль всего фланга с запада на восток.
Лишь выпучив от неожиданности глаза, черемис тут же сорвался с места и буквально слетел с крепостной стены, выкрикивая на ходу короткие приказы. Следом за ним потянулись со стен штурмовики, хватая из арсенала тяжелые ростовые щиты, окованные железом. Из ворот мастерских во внутренней крепости уже выкатывали два танка. До заката еще часа два. Минут пятнадцать потребуется Олаю с разведчиками, чтобы установить дымовые шашки, а после, в наступающих сумерках, мы впервые за пять дней осады откроем ворота, чтобы сбить с толку противника. Пусть ордынцы замешкаются, пусть решат, что мы готовы дать бой на открытой местности. Их надо подманить как раз на расстояние удара ракетных установок.
Дымовые шашки горят двадцать минут, это очень мало для тяжелых пехотинцев. Но им нужно успеть. Успеть пройти через рыхлое поле перед стенами и выйти на врага, зажатого в узком пространстве между руслом реки, изгибающимся как раз вокруг всего города. Да, крепость уже не была просто оборонительным сооружением, не была кремлем или замком. Она действительно превратилась в город. Не очень большой, но уже весьма современный, промышленный, а самое главное – богатый город, умеющий постоять за себя.
Дым потянулся тяжелыми черными клубами, оставляя на крапленном бурыми пятнами снегу темную полосу сажи и копоти. На стенах завыли сразу около десятка «Воев» и «Хрипунов». В этой адской какофонии – протяжных стонах сирен и завываниях глухих труб – не было слышно лязга колес танков и чеканных шагов штурмовых звеньев, толкающих перед собой на полозьях огромные щиты. Они должны были выйти из клубов дыма и встать, растянувшись, длинной шеренгой привлекая внимание вражеской кавалерии. В стане врага начались быстрые перемещения. Легкая конница мгновенно, без видимых команд, перестроилась и почти сразу ринулась в бой. Наступали ордынцы в своей излюбленной тактике, с фронта и с левого фланга. Причем левый фланг так стремительно растягивался, что уже через несколько минут оказался в тылу моих штурмовиков. Я обучал солдат, как действовать в такой ситуации, так что сюрпризом для моих ребят этот маневр не станет. Отличие натренированной мной пехоты от любой другой в армиях этого времени в том, что они очень хорошо защищены, и даже стрелы, пущенные из катапульт, не пробьют броню танков и щиты, соединяющиеся друг с другом особыми закладными замками. Потери неизбежны, но в сравнении с тем уроном, который понесут кавалеристы-лучники ордынцев, они должны оказаться ничтожными. Ворвавшиеся в тыл моих штурмовиков конники оказались в зоне поражения орудий, установленных на крепостных стенах. Мой приказ открыть огонь прозвучал немедленно, и это в значительной степени сбило стройность рядов лихой кавалерии. Упорные ребята, что и сказать. Готовы использовать любую возможность, лишь бы нанести ощутимый удар. В подмогу легкой коннице выдвинулись от хилых щитовых укреплений кавалеристы потяжелей с копьями и булавами. Сразу сообразили басурманы, что имеют дело с тяжелой пехотой.
Мои ряды сходились очень синхронно, образуя плотное построение. Щиты заученными движениями соединялись в непробиваемую стену, а щели бойниц уже ощетинились стрелами арбалетов. Почти синхронно с замыканием строя выдвинулись турели вынесенных на поле боя дзотов, откуда тут же открыли просто шквальный огонь. Закончив построение, сомкнув щиты, штурмовой отряд не переставал двигаться, создавая помехи в маневрах вражеской конницы. В подвижные бронированные ряды было пущено около десятка мощных стрел из катапульт, но энергии выстрела было явно недостаточно для пробивания брони. Подоспевшая тяжелая кавалерия не тратила стрелы и даже не пыталась использовать копья. Они тут же сменили тактику и попытались набросить арканы и веревки с крюками на щиты, стараясь зацепить хоть один из них. Часть конников ринулась к месту, откуда тянулась дымовая завеса, но все впустую. Свою задачу чадящие кувшины уже выполнили, и их никто не охранял. Отстреляв основной запас стрел, танки попятились к крепостным воротам, отпихивая с пути длинными баграми тела погибших, но задержались, ожидая, когда к ним приблизятся менее подвижные штурмовые бригады, уносящие в мое логово захваченные вражеские катапульты. Часть отрядов понесли значительные потери, но это, как я и предполагал, не шло ни в какое сравнение с теми грудами нашпигованных стрелами тел, что успели навалить мои стрелки. Ожившие у ворот бронзовые огнедышащие змеи сумели надежно прикрыть отступление броненосцев. Из ворот крепости выбежали ополченцы и подхватили добычу, освобождая стрелков.
Вечерняя атака дала свой положительный результат. Ордынцы осмелели и, видимо, решили, что оборона стен крепости исчерпала свои возможности. Как только закрылись тяжелые, окованные железом ворота, многочисленное воинство из пехотинцев и конных отрядов двинулись фронтом, волоча перед собой оставшиеся катапульты и мощные, куда более укрепленные, чем прежде, тараны. Накрытые толстыми тесаными бревнами, словно крышей, они двигались на тяжелых колесах точно в направлении ворот. Разумеется, я отдам приказ залить их горючей смесью и сжечь, как только они попадут в зону поражения, но я не спешил. В такой ситуации пройти даже трехсотметровую дистанцию им будет не просто. Да и таран на вид не кажется грозным орудием в сравнении с запасом прочности возведенных мной ворот.
Сумерки надвигались очень стремительно. Вражья орава, словно волны прибоя, то накидывалась на стены с жестоким остервенением, то отступала, откатываясь, используя различные хитрости и уловки. Может, они хотели, чтобы я опять вывел войска на открытую местность? Ну, уж дудки, ребята! Порезвились, поразмялись, теперь все! Хватит!
Шквал огненных стрел гудящим роем взмывал в воздух и оседал далеко на территории внутренней крепости. Часть зажигательных снарядов угодила даже во дворы цехов и портовые склады, но гореть там было нечему. На каждой черепичной крыше дежурил, прикрываясь щитом, ополченец с ведром песка и водой. Даже горшок с зажженным маслом тыловые бригады засыплют в считанные минуты, не давая огню зацепиться за деревянные стены некоторых построек. Какие-то сто пятьдесят метров отделяют нас от напирающей армии. При таком шквале снарядов и стрел, с легкостью пролетающих над высокими стенами, кажется, что вся масса камней и кирпича не выдержит сокрушительных ударов. Арки перекрытий и несущие перегородки дрогнут под тяжелыми ударами. Вокруг того места, где поднимаются мои турели, ордынцы выставили большой отряд лучников. Кто-то из войска пытался ковырять мерзлую землю в надежде пробиться к скрытым под землей тоннелям. Почти неподвижные мишени, то-то забава для моих стрелков, ну просто тир с замершими у своих нор кроликами.
Гонцы уже отправились на болото за оборотнем с его волчьей стаей. Бродяга давно ждет своей очереди, да и волки проголодались и уже почуяли запах крови. В ночь, ближе к рассвету, они нападут на самые дальние тылы, вот это будет сюрприз. А в ночь мы станем биться только орудиями со стен, арбалетами и копьями, станем бросать зажигательные смеси на головы подступающих к стенам врагов. Пусть не думают, что смогут подниматься по приставленным лестницам, прикрывшись щитами. Уверенные в себе сотники хорошо знают вверенное им дело и оружие, которое есть в их распоряжении, прошло не один этап испытаний. Вот заурчали и гулко ухнули длинные прутья требушетов, забрасывая просто тяжелые камни в сторону льда на реке. Видимо, кто-то из врагов решил воспользоваться моментом, пока идет большая драка у ворот, и пробраться в город с тыла, со стороны реки. Огромный арсенал припасенных средств мог позволить нам молотить врага возле ворот еще несколько суток подряд. Это было страшное и захватывающее дух занятие. Словно кошка играет с мышкой. Я всеми возможными способами показал, что максимальная дистанция, которую накрывают мои орудия, – не больше двухсот метров. Пусть подтягивают ряды, пусть группируются ближе, чтобы завтра, когда станет светло и они еще не успеют оправиться после налета волков, я врежу по ним ракетными установками. Вот где будут настоящие потери!
Внизу, во дворе крепости, ремесленники подогнали целый обоз сменного вооружения. Чтобы не допускать критического износа подвижных механизмов, я требовал более частой смены арсенала, да и стрелы мои снайперы расходовали очень быстро. Двое молодых ребят, лет по пятнадцать, в легких кожаных доспехах стаскивали со стен крючья и стрелы, обломившиеся наконечники копий и камни, пущенные из катапульт. Война войной, а забывать о порядке в собственном дворе нельзя. Еще день-два – и драгоценное железо втопчут в рыхлый снег, ищи его потом, а так ребятня с гордостью скажет, что, как и все, на равных участвовали в битве. И ведь будут правы, черт возьми! У меня даже белошвейка сейчас участвует в обороне города! Каждый при деле, и потому им всем некогда бояться! Они видят, что у нас все получается! Что враг бессилен против пусть уже немного потрепанных, но все еще крепких стен Змеегорки. И дух их крепнет, а сердца пылают праведным гневом за убитых и сожженных в Рязани людей.
