Василий Звягинцев - Бои местного значения

– Я ч-честно, – как всегда, слегка заикаясь, говорил сейчас Вячеслав Михайлович, – и мысли не допускал, что он осмелится вот так, без санкции… Т-такие вещи мы всегда особым порядком обговаривали. Д-да и не было у нас никогда к Шестакову никаких претензий. Ни по деловым качествам, ни вообще…

– Орденом вон наградили, – поддакнул Сталин, – а теперь так некрасиво получилось… А Ежов сказал – ты ему дал санкцию…

– Д-да ч-что ты, Коба? – От возмущения Молотов стал заикаться сильнее. – Чтобы я сам, без тебя?!

– Это он, подлец, теперь так твои слова трактует, жопу свою хочет прикрыть. Мол, Предсовнаркома сказал – «поговорите», а я и велел его пригласить, да вот не уточнил – как. Ну а его сотруднички и рады стараться…

– А вдруг так оно все и было? Не такой же Николай дурак, на самом-то деле…

– Услужливый дурак опаснее врага, – не совсем к месту процитировал Сталин. Он-то сразу, еще при том разговоре двухнедельной давности, догадался о планах Ежова. Не ожидал, правда, что так грубо все будет сделано. Думал, что будет спор, может быть, даже скандал с апелляцией к нему лично, а он тогда посмотрит, кто убедительнее будет отстаивать интересы своего ведомства, а потом и примет решение. Политическое. А то и оргвыводы сделает. Шестаков ему давно нравился, а Ежов, признаться, уже надоел…

Однако получилось еще интереснее. Давненько не случалось в правительстве таких пассажей.

Со свойственным ему юмором и собственными комментариями Сталин пересказал Молотову суть событий, последовавших за «приглашением» Шестакова к Ежову.

– Да неужели? – всплеснул руками от полноты чувств Молотов, с ходу уловивший настроение Вождя. – Ну, учудил Григорий. А казался таким тихим, флегматичным даже.

– Довели человека, понимаешь. Что же нам теперь, наказывать его за эту необходимую оборону?

– Можно и не наказывать, – сказал после тщательного, с наморщиванием лба, раздумья Молотов. – Можно и похвалить. За полезный урок нашим органам. Зазнались, заелись, жиром заросли. Вчетвером одного арестовать не сумели. А вдруг с настоящими бандитами схватиться бы пришлось? Защитнички.

На этом деле большую воспитательную работу можно развернуть, не называя имен, конечно. А его разве уже поймали?

– Еще нет. Но Николай заверил, что найдет. За три дня…

– Вот пусть и ищет. А мы посмотрим на его таланты. Нет, какой действительно дурак!..

– А теперь по делу мне ответь, – как обычно, резко сменил и тон, и тему разговора Сталин. – Сколько там тех денег, из-за которых весь сыр-бор разгорелся? Ежова же они прежде всего интересуют, как я понимаю, а не вопросы престижа?

Память у Молотова была великолепная, и он ответил без задержки:

– Сейчас приблизительно пятнадцать миллионов долларов, размещены в нескольких французских, швейцарских, голландских банках. Плюс часть испанского золотого запаса, вывезенного накануне штурма Мадрида в Европу. Названия банков, номера счетов, суммы точно знает только Шестаков. Но отчеты о расходовании представлял регулярно, все, что было решено закупить для республиканцев за границей, то есть то, чем мы не располагаем или что долго и неудобно возить – оружие иностранных марок для интербригад, снаряжение не наших образцов, – все поступает согласно графиков. Испанские товарищи претензий не имеют.

– Но, может быть, действительно было бы правильнее, если бы НКВД и этими делами занимался? У них там все схвачено? Все равно ведь через их нелегалов приходится действовать?

– Вот я же и хотел, чтобы они между собой все обсудили по-хорошему, потом расчеты представили, доводы. Нелегалы-то нелегалы, но специалистов по финансам, технике, всяким там фрахтам, коносаментам, связям с промышленниками и таможнями у них достаточно? А у Шестакова уже все отлажено. Придется к каждому разведчику еще и консультанта приставлять. А потом – вдруг сбегут с деньгами? Мало нам Орлова, Кривицкого, кто еще там?

– Ну вот, Вячеслав! А говорил, в проблеме не разобрался. Во всем ты разбираешься, просто захотел Шестакова с Ежовым стравить и посмотреть, что получится. Разделяй и властвуй, да? Ты что у нас, Черчилль?

Сталин прошелся по кабинету от стены до стены, что-то неразборчивое бормоча под нос. Повернулся, ткнул в сторону Предсовнаркома трубкой:

– Хитер ты, а я хитрее.

– Да кто же спорит, Коба?! – прижал Молотов руки к груди.

– Ну ладно, иди отдыхай пока. Ну и какое ваше мнение, товарищ Лихарев? – Сталин посмотрел на Валентина с видом въедливого и склонного к ехидству экзаменатора, когда они снова остались одни.

– Да что ж – мое мнение? В нем ли дело? Я – как обычный фронтовой разведчик. Доставил командиру информацию, а какие на ее основании будут приниматься решения, нам интересоваться не по чину… – Он знал характер Хозяина досконально, чувствовал его настроение и иногда изображал из себя такого вот служаку-хитрована, не желавшего брать на себя больше положенного.

– Это правильно, в общем и целом. Однако диалектика требует более гибкого подхода… Как всякий хороший, – Сталин голосом подчеркнул последнее слово, – разведчик, вы должны иметь и собственное мнение и сообщать его, когда командир попросит…

– В таком случае… Ваше решение, безусловно, правильное. Сначала нужно найти наркома Шестакова, как следует разобраться в мотивах его поступка, может быть, там имели место еще какие-то, пока неизвестные нам подробности, возможно – устроить очную ставку…

– Кому с кем?

– Естественно, Шестакова с Ежовым. Пусть обменяются мнениями и попробуют защитить каждый свою позицию в вашем присутствии. А уже потом принимать окончательное решение. Лично я поступил бы именно так… – Лихарев сделал паузу, долженствующую означать, что отнюдь не предлагает поступить подобным образом и Сталину.

– Наверное, мы так и сделаем. – Вождь расправил усы мундштуком трубки. – Только для этого, очевидно, нужно сначала иметь в наличии обе стороны?

– Вы же приказали Николаю Ивановичу обеспечить явку своего «оппонента»… За трое суток.

– Вы уверены, что он уложится в этот срок?

– Располагая возможностями НКВД, достаточно обширными, сделать это можно. Теоретически. И при условии, что Шестаков все еще жив. И будет жив Ежов…

– Даже так? Считаете, он способен на такой шаг?

– Чужая душа потемки. В экстраординарных ситуациях люди иногда начинают вести себя непредсказуемым образом. Если вспомнить Гамарника, Томского… И сам Шестаков – хорошее подтверждение данному тезису.

– Да, да, это так. Ну вот, чтобы избежать неприятных неожиданностей, возьмите под свой контроль… и розыск одного наркома, и «личную безопасность» второго. Договорились?

И, словно отыграв сольную партию, Сталин вдруг расслабился, вперевалку прошел к своему деревянному креслу, опустился в него, положил на стол руки.

– А что, Валентин, найдет он наркома, как ты думаешь?

– Честно сказать, не знаю, Иосиф Виссарионович. Дело трудное, самому Ежову, конечно, не по уму, но в аппарате у него умелые люди пока остались. Пусть попробует.

– Он пусть пробует, а ты ему на «хвост» сядь и наблюдай внимательно. Я ведь не шучу, мне Шестаков на самом деле как можно скорее и живой нужен. Занимательно очень получается. Я вот к этому человеку с полным доверием относился, друг мой Серго его любил, и вдруг без моего согласия арестовать вздумали. Почему, зачем, а? Один момент – сюрприз мне сделать захотели, показать: вот смотрите, вы ему верили, а он такой же, как остальные, тоже троцкист-бухаринец. И как бы намек сделать – не умеете вы верных людей выбирать, доверчивый вы очень, товарищ Сталин, а враги этим пользуются.

Он опять потянулся было за трубкой, потом махнул рукой, зачем, мол, это, сунул под усы просто папиросу, закурил.

– Однако диалектика учит – все может быть совсем наоборот. Я сказал – хороший человек Шестаков, можно его секретарем ЦК избрать, и Председатель Совнаркома из него со временем тоже может получиться, и сразу – на тебе! Арестовать Шестакова, в тюрьму его, под закон от первого декабря 34-го подвести… А это значит что? – уставил он указательный палец с длинным желтоватым ногтем прямо в переносицу Лихарева.

– Опять заговор, товарищ Сталин. Пусть не антипартийный, пусть даже с добрыми намерениями, но ведь заговор!

– Совершенно правильно понимаешь текущий момент! Молодец! Так вот ты теперь мне Шестакова раньше Ежова найди. Сюда привези. Мы с ним как мужчина с мужчиной разговаривать будем. А потом посмотрим, кто в доме хозяин. Так я говорю, Валентин?

– Разумеется, Иосиф Виссарионович, тут и вопросов не возникает. Все сделаю. Если нарком еще живой и за границу не успел сбежать – найду.

– Нет, – жестко сказал Сталин, вполне доброжелательно при этом улыбаясь. – Ты мне его и в заграницах найдешь, и из могилы, если надо, выкопаешь. А там я сам посмотрю, Шестаков это или не Шестаков, живой он или не совсем живой. А потом скажу, что дальше делать нужно… Договорились?