Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов
Мы понимающе улыбнулись. Александр Сергеевич хоть и не его прадед, который «полудержавный властелин», но серебро — что свое, что государственное — тратить не любил. Ничего, усиление русского флота, который он считал своим детищем, будет для князя неплохим утешением… Анна подставила мне плечо, и я, стараясь опираться не слишком сильно, вышел из палатки.
Тут действительно было людно. Все пилоты, половина броневой команды Руднева — те, кто сейчас не отгонял технику обратно к крепостям, еще из нижних чинов не меньше сотни человек. И все ждали именно меня. Среди этой толпы я невольно выделил несколько знакомых фигур. Мокрая четверка. Прокопьев, вытащивший меня. Лешка Уваров — вот засранец, вернулся, причем, судя по форме, в пехоту, и ведь улучил момент и тоже поучаствовал в моем спасении. Взгляд отводит, чувствует свою вину, но не сбежал… Третий — Алехин, на нем тоже лица нет. Его ведомый, как раз четвертый, стоит рядом, живой, но видно, что старший второй эскадрильи места себе не находит, что чуть не отправил его на тот свет. Вот и хорошо, что он это понимает.
— Спасибо, братцы! — я обвел взглядом собравшихся солдат, и, кажется, сейчас это были самые правильные слова. Слова, которые всегда важны. — Спасибо, что сегодня каждый сделал то, что должен, что выдержали, что не дрогнули. И враг не сбежал, не убит — лучше! Он сломался и поднял белый флаг на море, пожалуй, впервые со времен мыса Лизард в 1707-м! Я горжусь вами! Ура!
После громового ответа люди начали расходиться, а я уже без лишних глаз подошел к мокрой четверке. Пришло время разобраться, как поступать с этими нарушителями приказов. Сегодня каждый из них сделал что-то хорошее, но в то же время пошел против правил, без которых на войне все просто развалится. И как теперь с ними быть?
— Мичман Прокопьев, я приказывал вам покинуть мой «Чибис», но вы остались, нарушив приказ и воспользовавшись спешкой перед вылетом, — начал я. — Лейтенант Уваров, вы были отчислены из рядов пилотов, но решили вернуться на фронт против моего слова и прямого приказа. Рядовой Вахромеев, ваша вина меньше всех — вы следовали за ведущим, но тем не менее нарушили план на битву. И, наконец, мичман Алехин, ваша вина больше остальных — вы мало того, что нарушили приказ, но еще и рискнули доверенной вам жизнью ведомого…
Я замолчал, собираясь с мыслями.
Глава 15
Стою, словно прокурор, готовый вынести приговор. Или прокуратор… Что-то совсем не та роль, какую я бы хотел на себя примерить. А может, поступить как местные? Сомневаешься, обратись к Библии. И пусть я совсем не святой, и есть подозрения, что трактую ее не совсем правильно, но тезис про искупление мне нравится.
И тогда, если посмотреть на нарушения моих пилотов… Алехин подставил Вахромеева, он же его и спас, одна жизнь за одну. Дальше Лешка: пустив Стерву ко мне в палатку, он рисковал прежде всего мной и меня же вытаскивал на берег. А до этого и вовсе в первых рядах стоял под вражеским обстрелом… Ну, а Прокопьев и Вахромеев — эти тоже нарушили приказ, но рискнули при этом только собой, и тут уже мне решать, принимать искупление храбростью или нет. Со связистом так и вовсе все очевидно!
Кажется, я улыбнулся, нащупав решение, и мир снова стал простым и понятным.
— Две недели карцера. Всем. После войны. Отсидите вместе со мной. Если кто-то забыл, то за мной тоже есть такой должок, — я улыбнулся, а потом подошел и крепко обнял каждого из своих пилотов.
— И мне можно вернуться? — Лешка вытер подступившие слезы. Кажется, я слишком долго думал и переборщил с паузой.
— Можно, — кивнул я. — Тем более, я, как вы видите, временно списан с небес на землю, а значит, лишний опытный пилот нам точно не помешает. На этот раз без сюрпризов, Уваров?
— Без сюрпризов, господин капитан! — бывший мичман вытянулся, словно струна.
А потом мы, помогая друг другу, медленно двинулись в сторону лагеря на холме. Там сядем на хвост перегоняющим самолеты пилотам — и уже через полчаса будем дома. Чуть в стороне от нас вели пленных английских и французских офицеров. Я проводил взглядом помятые мундиры, а потом неожиданно понял…
А ведь они знают, когда прибудут остальные их силы. Жалко, что рядом нет Дубельта — вот кто умеет вытягивать из собеседника все, что угодно, просто расположив его к себе. А приписанный к нам жандармский полковник Кротов, если честно, не вызывает у меня никакого доверия. Сидит все время, как сыч, у себя, и ни разу не предложил и не сделал ничего полезного.
Ладно, попробую сам установить этот самый контакт.
— Всем привет, — я помахал пленникам. — Меня зовут капитан Щербачев, вы храбро сражались, и, если вам что-то понадобится, позовите меня, попробую помочь.
Я не ожидал какого-то серьезного ответа. Даже согласия. После обидного поражения обычно совсем не хочется болтать языком. Но неожиданно самый младший из офицеров резко остановился.
— Я коммандер Ламберт, это же вы, как говорят, располовинили мой «Керли», — он не спрашивал, а утверждал. — Нам не нужна ваша помощь, и я со всем сердцем буду ждать вашего поражения через три недели, когда к Дарданеллам придет весь британский и французский флот.
Вот так просто? Какое наивное, но также и опасное время.
— Три недели? Долго. Если честно, мы вас всех ждали через неделю после штурма Дарданелл.
— Коммандер! — моего собеседника попробовали остановить, но казаки конвоя поняли момент и сразу же заткнули рот неизвестному благоразумному французу.
— И чего вы ждали? — коммандер даже не обернулся. — Десяток кораблей, от которых хотели спрятаться за стенами, как в крепости-трусе Севастополе? Как бы не так! Против вас придут силы всего мира. Новые орудия Наполеона III, весь английский флот, и даже на суше вам будет не спрятаться. Бенгальская армия[13] сожжет все ваши жалкие крепости. Вы когда-нибудь видели, как точны гурхские стрелки? Что-то мне подсказывает, что после встречи с ними вы забудете
