Армагеддон. Книга 1. Крушение Америки - Бурносов Юрий Николаевич
– Сиди тихо, ниггер, – сказал он в завершение. – С такими, как ты, у нас не церемонятся.
В этот момент Шибанов понял, что они зря пришли в Солт-Лейк-Сити. Но было уже слишком поздно. Когда же он наконец научится понимать, что ждет впереди? Сначала история с безумным людоедом-проповедником, теперь вот это…
В прорези тента мелькали дома, деревья, припаркованные автомобили. Город за стеной выглядел так, словно здесь ничего не произошло. Правда, почти все прохожие были в форме и с оружием, но и в том же Уотерхоуле редко кто расставался с пушкой, даже ложась спать. Пару раз Ростислав заметил бронетехнику, а на некоторых домах торчали стволы зенитных установок, хотя над Территориями давно уже почти никто не летал.
– Куда нас везут? – не выдержав, спросил Шибанов.
– Куда надо, туда и везут, – буркнул белобрысый, почесывая нос-картошку. Потом присмотрелся и спросил:
– Слушай, ты мне кого-то напоминаешь. Ты не играл в американский футбол?
– Я играл в хоккей, – сказал Ростислав.
– Точно! – белобрысый обрадованно хлопнул себя по колену. – То-то я смотрю, знакомое лицо! А за кого шайбу гонял?
– За «Нью-Джерси», – Шибанов заставил себя приветливо улыбнуться.
– Точно! – заорал белобрысый. – Ты русский, да?! Шаманов!
– Шибанов, – поправил Ростислав, внутренне сетуя на то, что один из немногих его встреченных поклонников оказался идиотом и расистом.
– Точно! Шибанов! Черт, я помню, как на чемпионате мира вы надрали задницу этим гребаным канадцам! Слушай, я никогда не мог подумать, что увижу такого человека…
Теперь в голосе белобрысого звучало нескрываемое благоговение. Этим нужно было воспользоваться, и Ростислав тут же спросил:
– Тебя-то как зовут, приятель?
– Стив, – расплылся в улыбке белобрысый. – Стивен Шоу. Я-то сам в хоккей не того, но в бейсболе был неплохим бэттером. Однако хоккей люблю. Мы с батей обычно возьмем пивка и смотрим, а мамаша ворчит – делом бы занялись, дескать… Газон там, то-се… А батя ей: «Пошла ты в задницу, Мэри Сью! Мы с сыном хоккей смотрим!».
– Стив, а можно тебя спросить, куда нас везут?
– Да к Мастеру, – тут же ответил белобрысый. – Обычно всех, кто приходит, везут к Мастеру.
– И много народу приходит?
– Когда как. Раньше много было, но их пулеметами отгоняли. Чокнутые лезли, а там разберись поди, кто в самом деле чокнутый, а кто не до конца… Сейчас мало народу приходит, поэтому кого гонят, кого, как вас, пускают в город. А там уже смотрят – пригодятся или нет.
– А почему нас пустили, сэр? – спросила Мидори. Белобрысый замешкался, словно раздумывая, стоит ли здесь с кем-то разговаривать, кроме хоккеиста, но все же ответил:
– Ну, вы не чокнутые – раз. Не бандиты – два, хотя бандитов тоже иногда пускают. И вообще компания у вас занятная, такие велено забирать.
– А ваш Мастер, он не устает беседовать со всеми прибывшими? Дело-то к ночи.
– Мастер никогда не устает и никогда не спит, – сказал Стив Шоу. В голосе его прозвучали страх и почтение. – Он скажет, что с вами делать. Прости, но я больше не могу с тобой разговаривать. Мы подъезжаем.
Грузовичок остановился, и белобрысый коротко сказал:
– Выходим.
Он даже попытался помочь Атике вылезти из кузова, но девушка брезгливо отдернула руку. Шибанов огляделся: грузовичок стоял посередине огороженного каменной стеной двора. Кладка была старой, видимо, какое-то историческое здание; по ней прихотливо вился густой плющ. Возле стены стоял белый «ролсс-ройс», под капотом которого возился человек в спецовке, насвистывая почему-то гимн Армии спасения[36].
– Ага, вот они, – сказал уже знакомый всем капитан Долтри, выходя из арки. – Еще раз добро пожаловать.
– Вы и есть Мастер?! – наивно удивилась Мидори, внимательно разглядывая капитана.
Долтри нахмурился, потом перевел взгляд на белобрысого:
– Ты им уже все разболтал?
– Я только… – пробормотал виновато Стив Шоу, но капитан его перебил:
– Ты пойдешь на гауптвахту, придурок. За свой длинный язык. Ты что, гребаный экскурсовод? Простите, мэм… – повернулся он к Атике.
Шоу скис.
– Шагом марш! Доложишь сержанту Клементи, он с тобой разберется.
– Есть, сэр… – промямлил Шоу и побрел прочь.
– Так что с нами-то? – напомнил о себе Шибанов.
– Сейчас я провожу вас к Мастеру. Идите за мной.
…В полутемной зале, куда привели четверку, стояло кресло наподобие трона. В кресле сидел седой человек с пронзительными глазами, которого Шибанов явно где-то видел. Ростислав никогда не интересовался американской политикой, но Мастер оказался ему знаком. В самом деле, как и говорили – то ли министр, то ли сенатор… На нем были безукоризненный черный костюм, белая рубашка, синий шелковый галстук. У стен застыл человек десять автоматчиков. Маленький столик стоял по правую руку от кресла Мастера. На нем лежала стопка старых газет, рядом стояла статуэтка Богоматери – с виду золотая, но вполне могла быть мексиканской или китайской копеечной поделкой.
– Приветствую вас в Солт-Лейк-Сити, – торжественно произнес Мастер, и его слова гулко отдались под высокими сводами. – Капитан, я думаю, черномазого можно сразу увести. И снимите с него побрякушки.
– Что?! Чего?! – закричал было Джей-Ти, но его уже поволокли прочь охранники.
– Это наш друг! – возмутился Шибанов. – Что с ним будет?!
– Ничего страшного, – мирно сказал Мастер и улыбнулся. Он напоминал дедушку, беседующего со внуками. – Негр должен работать на общее благо. Ему найдут достойное занятие. Это угрожало и вам, мисс, – обратился он к Атике, – но пред вашей красотой я падаю ниц и не могу отдать такого распоряжения.
– Я не мисс, – сурово ответила Атика. – Я миссис. Миссис Атика Шибанофф. Вот мой муж.
– Шибанофф… Русский?! – удивился Мастер, встал с кресла и подошел ближе. Вгляделся в лицо Ростислава. – Русский… Что ты здесь делаешь? Из эмигрантов?
– Нет, я приехал сюда работать. Я играл в хоккей, – честно признался Шибанов. Он не видел смысла врать, к тому же информацию при желании ничего не стоило проверить.
– Хоккей… – задумчиво повторил Мастер, возвращаясь на свой трон. – Это хорошо. Хоккей – интересная игра. Правда, она давно превратилась в постановку. Скажи мне, ты дрался в игре честно? Я имею в виду моменты, когда вы охаживали друг друга по морде.
– Когда как. Иногда для вида, иногда – всерьез.
– Впрочем, это неважно, – сказал Мастер. – Мы не для того здесь собрались. Кстати, я хотел вам представить полковника Роулинсона. Полковник, выйдите к нам, прошу.
Из тени к креслу, где сидел Мастер, вышел человек, похожий на мумию. Его горло от воротника форменной куртки до самого подбородка было замотано пожелтевшими бинтами, серая кожа на лице высохла и отслаивалась чешуйками, а волосы напоминали мочало. Роулинсон напоминал ракового больного в четвертой стадии, стоящего одной ногой в могиле. От полковника одуряюще пахло лосьоном, но искусственный запах свежести не мог перебить естественного запаха гниения и разложения.
– Меня зовут Роулинсон, tovarishch. Полковник Чарльз Роулинсон, – сказал человек с забинтованной шеей скрипучим, натужным голосом. – Я очень рад видеть у нас в гостях русского. Я уже сталкивался с одним. Он меня обманул. Убил и бросил умирать.
– Мы не имеем к этому никакого отношения, – возразил Шибанов.
– Кто знает, кто знает… – полковник сел на складной стульчик рядом с креслом Мастера, напоминая средневекового шута. – Мастер, вы здесь говорили о хоккее и о схватках. У меня есть предложение немного развлечься.
– Слушаю вас с нетерпением, – благосклонно сказал Мастер.
– Разрешить русскому сразиться с одним из моих людей, сэр?
– Спросим у него. Слышали, мистер Шибанофф? Хотите встретиться с парнем полковника? – с надеждой поинтересовался Мастер. – Не скрою, от этого во многом зависит ваше будущее.
– Готов, – сказал Шибанов, потому что ему больше нечего было ответить. – Надеюсь, сражаться придется не в настольный хоккей? Терпеть его не могу.
