Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин
Самого же Остелецкого граф считал необходимым держать в курсе всего, резонно предполагая, что только так он сможет принимать верные решения. Одно из них и заставило напарников направиться к берегам туманного Альбиона — сначала морем в Ливерпуль, затем по железной дороге в столицу Британской Империи. Именно там, в Лондоне, они рассчитывали разыскать человека, который один мог помочь им выйти на след Бёртона — безнадёжно, казалось бы, потерянный в Триесте. Если, конечно, Кухарев сумеет дёрнуть за нужные ниточки, встретиться с нужными людьми, задать нужные вопросы — и не угодить при этом в серьёзные неприятности. Что, если учесть, к кому они направляются, может оказаться не такой уж простой задачей.
— Знаете, Вениамин Палыч, что-то меня снова мутит. Пойду в каюту, прилягу…
Кухарев нетвёрдыми шагами направился к трапу, ведущему вниз, где располагались каюты пассажиров. «Вот незадача… — посочувствовал Остелецкий. — Крепкий ведь мужик, а на тебе! Впрочем, гарантий от морской болезни не дают даже гренадерский рост и соответствующее здоровье — ротмистру хотя бы повезло, что служба не требует от него частых морских поездок…»
Кухарев сполз по трапу, цепляясь за надраенный до солнечного блеска латунный поручень. Вениамин проводил его взглядом и вынул из внутреннего кармана клетчатой куртки из наилучшего шотландского твида (ещё в Триесте он обзавёлся гардеробом, приличествующим состоятельному путешественнику) письмо Юлдашева. Граф сообщал что Греве сейчас в Гамбурге, заканчивает принимать броненосцы. Набранные для них офицеры и матросы (все сплошь из отставников военного и торгового флота Российской Империи) прибыли в Германию двумя неделями раньше и уже осваиваются на своих будущих кораблях. Выход в море намечен черед десять дней — 'таким образом — писал граф, пользуясь условными, заранее обговоренными понятиями и фразами — у вас ещё достаточно времени, чтобы справиться с известными вам затруднениями.
Он смял листок в ладони, склонился, опершись на леер,– и разжал пальцы. Проследил, как белый комочек достигнет воды и канет в пенных полосах, расходящихся от форштевня, сел в полосатый парусиновый шезлонг и развернул газету. Это была французская «Le petit parisien», приобретённая в Лиссабоне; половину третьей полосы занимала большая статья с театра войны против туземцев-аннамитов в провинции Тонкин. Корреспондент (в отличие от многих своих коллег побывавший на месте самолично) с энтузиазмом расписывал действия приданного французским войскам вздухоплавательного отряда, и в особенности — новейшего управляемого аэростата конструкции инженера Шарля Ренара. Каковой, если верить автору статьи, неуязвим для оружия туземцев, превосходно зарекомендовал себя в деле и открывает новую эпоху в военном искусстве…
К статье был приложен рисунок управляемого аэростата, сделанный, судя по нарядным, совершенно европейского вида зрителям на переднем плане, во Франции. Видимо у журналиста не было при себе фотографической камеры, вот и пришлось редактору взять первую попавшуюся примерно подходящую по смыслу картинку из архива.
Вениамин сложил газету, бросил на столик рядом с шезлонгом — и задумался. Любопытно, а Серёжке довелось уже встретиться с этим летучим дивом? Если судить по статье — Ренар совершает свои полёты как раз в тех краях, где действует русский отряд. Ладно, бог даст, встретимся, сам всё расскажет…
А ведь французы, похоже, до сих пор находятся в неведении насчёт игры, которую ведёт против них Юлдашев — ту самую, идею которой Остелецкий изложил однажды графу в его кабинете, в Адмиралтействе. Вениамин сам должен был проследить за её ходом — но вместо него этим в джунглях далёкого Аннама занимается старый друг, Серёжа Казанков. А он, вместо того, чтобы воплощать в жизнь собственные коварные замыслы, вынужден гоняться по всей Европе за этим Бёртоном, который тоже затеял собственную игру — уже в интересах другой империи — и намерен довести её до конца.
Но самое занятное, что и англичане, планируя свою китайскую интригу (которую они, между прочим, намеревались «повесить» на Россию) понятия не имели о миссии русского отряда в Тонкине. И теперь, наложившись одна на другую, эти тайные операции могут дать весьма неожиданный эффект, который учёные математики и физики называют «суперопозиция». И результат этого наложения будет весьма далёк о того, на который рассчитывали на Даунинг-стрит и на соседней улице Уайтхолл, где в здании адмиралтейства размещается управление военно-морской разведки Британской Империи.
Что ж, тогда ясно, почему граф Юлдашев не спешит срывать переброску броненосцев в Китай — предпочитает наблюдать издалека, дав событиям развиваться своим чередом — что, безусловно, не отменяет задания, возложенного на Вениамина и его напарника. И это правильно: в какую сторону не свернули бы дальнейшие события — не стоит оставлять в руках противника такого способа давления на одну из ключевых фигур этой истории. Каковой, несомненно, является его старый друг по Морскому Корпусу, старший лейтенант Российского Императорского Флота в отставке, а ныне — крупный бельгийский судовладелец барон Карл Густав Греве.
[1] Подробнее эти события описаны в первой книге цикла, «К повороту стоять!»
VII
Индокитай,
Аннам, провинция Тонкин.
военный лагерь Йенбай.
«…три…два… один!» — отсчитал Матвей и изо всех сил дёрнул за шнуры. С секунду ничего не происходило; потом земляной пол под ногами дрогнул и снаружи грохнуло. Он вмиг покрылся холодным потом — неужели второй заряд всё-таки не сработал? — и тут сотрясение земли и звук повторились. Матвей кинулся к приставной лестнице, ведущей на чердак, вскарабкался, огляделся, схватил стоящий в углу длинный свёрток. С улицы уже неслись испуганные крики, команды на французском, топот множества ног, босых, и обутых в армейские башмаки — и всё это заглушил орудийный залп. Ядро провыло над бараком, но он не обратил на это внимания –отодвинул доску, сунул в образовавшуюся прореху свёрток и на четвереньках выбрался на покатую крышу.
Отсюда, сверху, французский лагерь был, как на ладони. Матвей видел бараки, лодчонки на реке и у дощатой пристани, мечущихся по лагерю солдат, вооружённых и безоружных, артиллеристов у северного фаса, торопливо разворачивающих полевую пушку на тонких, высоких колёсах. За крайним рядом палаток вставали в небо два дымных клуба, подсвеченных изнутри багровым. 'Получилось! — возликовал Матвей и хотел, было, вскочить, полюбоваться на дело рук своих —
