Младший научный сотрудник 5 - Сергей Тамбовский
Леночка почти не опоздала, всего-то на десять минут. Одета она была в примерно такой же джинсовый костюм, как и у меня, что дало мне повод вспомнить разговор немецкого генерала со Штирлицем в поезде на швейцарской границе:
— Похоже, мы с тобой кормимся из одной кормушки, — весело сказал я ей, — название которой состоит из трех цифр.
— Может быть, — ответила она не менее весело, оглядев мою одежду со всех сторон, — это не я покупала, отец с работы принес, так что ничего не могу сказать про три цифры. Билеты достал? — тут же перешла она на более насущную тему, — а то сюда, говорят, не проще попасть, чем в Сатиру.
— Обижаешь, начальник, — пошуршал я сиреневыми бумажками в воздухе, — все схвачено и за все давно проплачено.
— Ну тогда пойдем на свои места, скоро начало, — взяла она меня под руку, — что будет в программе, знаешь?
— Уи, миледи, — зачем-то перешел я на французский в пределах своих скромных познаний, — ту эс шарман тужур ди (ты сегодня обворожительна).
— Парло мье эн рюсс (давай лучше на русском), — вздохнула она, — акцент у тебя страшненький.
— А в программе сегодня постановка по мотивам Пушкина, Руслан и Людмила. Никулин с Шуйдиным, говорят, весь вечер на арене, а второе отделение целиком отдано Игорю Кио, знаешь такого?
— Ну еще бы не знать, — откликнулась она, — бывший супруг Галины Леонидовны…
Когда мы прошли билетный контроль и заняли свои места рядом с ложей, там, в этой ложе, началась некая суета — туда зашли четверо крепких накачанных парней в одинаковых костюмах и с одинаковыми лицами, и трое заняли места вдоль перил, а один остался у двери.
— Начальство, похоже, пожалует, — вслух подумал я, — а это охрана впереди него.
— Я слышала, — ответила Лена, — что цирк очень любит Леонид Ильич, и специально для него даже сделали подземный гараж и индивидуальный лифт, он на нем из гаража прямо в ложу поднимается.
— А вот сейчас и увидим, кто к нам пожаловал, — ответил я, доставая взятый в аренду театральный бинокль.
Глава 24
Цирк в большом городе
Цирк в большом городе
И через пару минут мы увидели, как в эту ложу, тяжело переваливаясь и выдыхая, вступил Леонид Ильич. А с ним рядом и Цуканов, Георгий Эммануилович, верный помощник и соратник генсека. Сзади еще двое каких-то незнакомых чиновников было, а последними зашли (вот сюрприз, так сюрприз) Галина Леонидовна под ручку с супругом, товарищем Чурбановым. Прямо семейный выезд в выходной получился.
Леонид Ильич тут же начал о чем-то беседовать с помощником, а его дочь тоже что-то говорила мужу в глубине ложи. А тут и по громкому радио объявили, что на представлении присутствует, сами понимаете кто. Зал разразился аплодисментами, после этого собственно и началась цирковая программа.
— Какой-то совсем старый, — сообщила мне Лена, кивнув в сторону Брежнева.
— 76 лет, — ответил я, — мы, если доживем, вряд ли лучше выглядеть будем.
Она скривила губы, но тему поддерживать не стала, а сосредоточилась на арене. А там пошла довольно стандартная схема стандартного циркового представления — акробаты сменяли жонглеров, а жонглеры наездников. Разве что диких зверей пропустили, для них же клетку надо устанавливать.
Приятным белым световым пятном во всем этом (никогда цирк не любил, честно скажу) была клоунада товарища Никулина, сколько же ему лет на 82 год… шестьдесят, по-моему… но спортивная форма у него отличная для такого-то возраста была. Показывали они известные репризы, Яйцо, ну как Шуйдин подкладывает его на табуретку Никулину, а тот никак его раздавить не может, Телевизор, это один смотрит хоккей с комментариями Хазанова, а второй постоянно переключает на Штирлица. Ну и знаменитое Бревно, конечно… о транспортировке его со съемочной площадки.
Знаковой фишкой для любого их представления был клич Шуйдина «Ююююрик!» в начале репризы. Леночке, кажется, понравилось — смеялась она вместе со всем залом, весело и заливисто. А тут и антракт объявили.
— Ну что, пойдем в буфет, — предложил я, — в цирковых буфетах я, по-моему, никогда еще не бывал.
— Пойдем, — со вздохом согласилась Лена, — я тоже туда ни разу не заходила.
Но дойти до буфета на втором ярусе (так-то их в здании на Вернадского штуки четыре значилось) нам не было суждено. Потому что при выходе из зала в фойе нас встретил один из тех четырех накачанных пареньков, которые охраняли генсека, и сообщил, что со мной хотят поговорить.
— А Лена? — тут же задал вопрос я, указывая на спутницу, — ей со мной можно?
Охранник на секунду замялся, потом сказал, что сейчас доложит по команде, а там как начальство решит. Он отошел в сторонку и негромко о чем-то переговорил с невидимым собеседником, рация у него в кармане лежала.
— Можно, — сообщил он, вернувшись к нам, — у нас есть сотрудник женского пола, она ее досмотрит.
Я посмотрел на Леночку — глаза у нее были абсолютно круглыми, но слов она никаких не сгенерировала, так и поплелась молча вслед за мной и охранником. Перед входом в ту самую правительственную ложу был довольно здоровый предбанник, где нас аккуратно проверили на предмет посторонних предметов, после чего мы были допущены к власть предержащим лицам.
— А я смотрю, — первым начал говорить Брежнев, — Петя это сидит или не Петя. Оказалось, что он.
— Добрый вечер, Леонид Ильич, — вежливо ответил я, — как здоровье?
— Живой пока, — добродушно усмехнулся он в ответ, — и на том, как говорится, спасибо.
— Да-да, — продолжил я, садясь на предложенный стул (Леночка робко пристроилась рядом), — у Высоцкого подходящая песня была на этот счет — «скажи еще спасибо, что живой».
— Помню такую, — вступил в диалог Чурбанов, — заканчивается она, по-моему,
