Долг - Алексис Опсокополос
Тюрьма в имении княгини Белозерской имелась самая настоящая. Она располагалась довольно далеко от замка в трёхэтажном круглом здании и была почти полностью заполнена пленными финнами. Немаленький внутренний двор тюрьмы был выложен булыжником, а по центру его стояла круглая деревянная конструкция, о предназначении которой я никогда не задумывался. И вот теперь до меня дошло, что это был эшафот.
Бабушка не уточнила, вынося приговор, каким образом его приведут в исполнение, но особой необходимости в этом не было — все и так знали каким. Одарённых всегда казнили, отрубая им головы — лишь это стопроцентно гарантировало, что казнённый не будет спасён лекарями.
— После того как всё закончится, буду рада видеть вас всех на обеде, — добавила бабушка, улыбнувшись, после чего направилась к выходу из зала.
Это приглашение на обед после казни выглядело жутковато, но этикет требовал пригласить гостей отобедать, и княгиня Белозерская не могла проигнорировать традиции гостеприимства. Хотя, конечно, могла, причём совершенно спокойно; бабушка вообще много чего могла, но не захотела. К тому же после казни время как раз должно было подойти к обеду.
Бабушка покинула зал, а я подошёл к матери и деду; они обсуждали приговор. Мама была полностью удовлетворена решением суда и говорила деду, с каким нетерпением она будет целый час ожидать исполнения приговора. Я, поймав паузу в их разговоре, предложил ждать в саду. Возражений не было, и мы пошли в сад. Остальные направились туда же.
В саду прислуга накрыла несколько столов с прохладительными и горячими напитками и расставила плетёные стулья. Я утолил жажду холодным лимонадом, и некоторое время ещё пообщался с мамой и дедом. Затем к нам подошёл дядя Володя, а я, воспользовавшись ситуацией, оставил Волошиных — им было о чём поговорить и без меня.
Я немного пообщался с братом, который, держа в руках стакан с лимонадом, стоял в глубине сада и наблюдал за павлинами. Андрей неплохо держался и, к моей радости, понимал, что на него теперь ляжет большая ответственность. Несмотря на то, что старшим мужчиной в семье теперь стал я, брату предстояло взять на себя заботу о сестре и маме, как единственному мужчине, оставшемуся непосредственно в семье. Вспоминая, какую смелость Андрей проявил во время их освобождения из заложников, я был уверен, что брат справится с предстоящей непростой задачей, о чём ему и сказал.
Затем я подошёл к Гагариным. Они первым делом выразили мне искреннюю благодарность за то, что своими действиями я приблизил час расплаты с убийцами Фёдора Ильича, после чего долго восхищались бабушкиным садом и особенно павлинами. Затем какое-то время мы говорили о политической ситуации в стране и Петербурге, а Василий Ильич расспрашивал меня о Романове и интересовался, как я оцениваю шансы на то, что кесарь не обманет эльфов.
Мне хотелось многое рассказать про Александра Петровича, но я не был уверен, что это стоит делать, поэтому ограничился лишь общими фразами, заверив при этом Гагариных, что беспокоиться им не о чем. Поверили они мне на слово или нет, я не понял, но по большому счёту, мне было всё равно — неожиданно я почувствовал себя невероятно уставшим, словно какой-то сильный маг выжал из меня все соки.
Пока я общался с Гагариными, пришёл Ристо и попросил всех, кто желает присутствовать на казни, проследовать за ним во внутренний двор тюрьмы. Присутствовать желали все, кроме меня — мне же совершенно не хотелось смотреть, как кому-то будут рубить голову, мне было достаточно знать, что убийцы отца понесут заслуженное наказание. Гагарины, Волошины и мама с Андреем ушли вместе с бабушкиным помощником, а я отправился к источнику.
Признаться, я еле дождался этого момента — очень уж плохо я себя чувствовал, а впереди ждал обед. Понятно, что обедать и болтать за столом — это не драться и не вагоны разгружать, но всё же не хотелось прийти на этот обед выжатым как лимон. Тем более у меня была прекрасная возможность восстановить силы — надо было лишь дойти до источника.
Придя во внутренний двор замка, я обнаружил там бабушку — она в этот момент как раз отходила от источника. Заметив меня, княгиня Белозерская улыбнулась, подошла ко мне и спросила:
— Пообщался с нашими гостями?
— Да, — ответил я. — Но мне показалось, что они хотели пообщаться с Вами.
— Успеют ещё. За обедом. Как я понимаю, ты решил не смотреть на казнь?
— А чего на неё смотреть? — искренне удивился я. — Как погибают эльфы, я видел в Польше. Не скажу, что это было приятное зрелище.
— То был бой, а это казнь — разные вещи, — заметила бабушка. — Там погибали отчасти невиновные, а здесь преступники. Неужели тебе не хочется посмотреть на торжество справедливости?
— Я увидел его во время вынесения приговора, — ответил я. — Для меня это был самый торжественный момент. Казнь — дело необходимое и правильное, но это не то, на что бы мне хотелось смотреть. Будет достаточно просто узнать, что она состоялась, и преступники наказаны. Скажу честно, я удивился, что все остальные пошли. Ладно, мать и вдова князя Гагарина, их я ещё могу понять. Но что там делать жене дяди Володи? Это ведь не шоу. Да и Андрею там нечего делать, если уж начистоту говорить. Не понимаю я этого.
— Вот потому у тебя и зелёная аура, а у них голубая, — сказала бабушка улыбнувшись. — Ты человек, а они эльфы.
— Но вы же говорили, что нет разницы между эльфами и людьми. И что аура — это условность.
— Может, и нет. А может, и есть. Сложно утверждать наверняка.
— Но у вас тоже голубая аура, а вы не пошли, — заметил я.
— Часть жизни я была человеком, — сказала бабушка. — Учитывая мой возраст, не такую уж и большую часть, но несомненно, самую важную.
— Всё равно я не верю, что люди и эльфы так уж сильно отличаются друг от друга. Я знал и знаю достаточно людей, которые не просто пошли бы посмотреть на казнь, но ещё бы и палачу помогли.
— Я тоже таких знала.
— А всё же, я могу
