НИИ особого назначения - Саша Фишер
— Надо же, какая честь, — криво ухмыльнулся я.
— А что ты смеешься? — повернулся ко мне Эмиль. — Раз он сам будет инструктаж проводить, значит что-то особенное намечается.
— Необязательно, — покачал головой Вася. Он разглядывал игровое поле, вытянув шею, как любопытная птица. Посмотрел на него правым глазом. Потом левым. Потрогал фишку, меняющую цвет с синего на белый. Вдохновенно поднял глаза к потолку и принялся загибать пальцы, беззвучно шевеля губами.
— Он доктор наук вообще-то, как ему может быть скучно? — с укором сказал Эмиль. — Ну ходи уже давай, что ты там бормочешь?
— Не торопи меня... — угрюмо огрызнулся Вася. Быстро протянул руку к тускло мерцающей желтым фишке и двинул ее на три поля. На гексагон с символом «кси». Раздался возмущенный писк, две фишки рядом замигали красным.
— Ага! — Вася-Папай обрадованно потер ладонями.
— Неееет! — заныл Эмиль.
Вася снова начал двигать фишки. Одну, другую, третью. Раздался писк в другой тональности, и все фишки разом погасли.
— Партия! — Вася оскалился в довольной улыбке и гордо выпрямился.
— Ловко ты... — задумчиво проговорила Лада, почесав затылок. — В ловушку заманил, значит?
— Так это... — решил привлечь к себе внимание я. — Что там про инструктаж? И почему «сам Илья Фурцев»? Что за шишка?
— Завлаб, — сказала Лада с таким выражением лица, будто я должен при этом слове выпучить глаза от удивления и восторга.
— Звучит не очень авторитетно, — сказал я и пожал плечами.
— Эх ты! — Эмиль погрозил мне пальцем. — Историю надо знать! Илья Фурцев был заведующим лабораторным корпусом, единственный выживший после того... инцидента. И теперь возглавляет исследование «тридцать второй». На моей памяти он сам приезжал всего три раза. Перед штурмом «сигмы», операцией «Мама для мамонтенка» и рейдом с тремя переменами.
— «Мама для мамонтенка»? — я фыркнул, чтобы не заржать. — А песенку тоже пели?
— Не смешно было ни разу, — насупился Эмиль. — Я потом с обморожением неделю в госпитале валялся.
— Это же после инцидента «Арктика» было, да? — спросил Вася-Папай.
— Ну да, позапрошлой зимой, — покивал Эмиль. — Тогда еще Карзикозеро вскипело, и к центру его нужно было на льдинах пробираться. А температура воды была минус шестьдесят при этом.
— Сколько? — похлопал глазами я.
— В «тридцать второй» законы физики не всегда корректно работают, — медленно проговорила Лада. — Ты отучайся удивляться уже, Клим. Будешь стоять и орать, что «так не бывает, потому что этого не может быть никогда!», долго не протянешь.
— Кстати... — я выразительно посмотрел на Ладу. — Ты мне кое-что рассказать хотела, но как-то у нас до разговора дело не дошло. Забыла? Или уже неактуально?
— Вот что, Клим... — она посмотрела мне в лицо длинным непонятным взглядом. Лицо ее стало серьезным. — Давай-ка мы завтра с тобой устроим перед завтраком марш-бросок километров на десять. Сдюжишь?
— Как скажешь, начальник, — сговорчиво кивнул я. Ну да, логично. Секретный разговор нужно вести где-то подальше от помещений и обжитой территории, где камеры могут быть натыканы в самых что ни на есть неожиданных местах. Впрочем, я все еще не понимал этой всей секретности, когда у каждого на руке коммуникатор с кучей датчиков. Вариантов тут было два — или плюшки уже были на сто раз проверены и признаны безопасными, или у моих коллег уже настолько замылился взгляд, что они просто не обращают внимания на такую очевидную вещь. Так бывает, я сам неоднократно убеждался.
— Вы осторожнее там, — Вася-Папай подмигнул. — Мне Михалыч сказал, что у Марфуты медвежата подросли, четыре штуки.
— Да ну, чего осенью медведей бояться, — отмахнулась Лада и принялась выбираться из кресла-мешка. — Клим, ты долго не сиди, у тебя будильник сработает в пять-тридцать.
Не удивился. Эту фишку мне Эмиль объяснил и показал, как она работает. Тыкаешь в плюшке в «совместную тренировку», выбираешь компаньонов, назначаешь время, и всем участникам придет уведомление за полчаса, и за три минуты. Я машинально посмотрел на плюшку. Было без двадцати десять. Детское время какое-то, чтобы спать ложиться. Я сегодня первый день как себя условно-нормально после интенсивных тренировок почувствовал, хотелось еще посидеть, байки послушать, в игру какую-нибудь поиграть... Хотя бы вот в эту самую, со светящимися шашками...
Лада рассеянно потрепала меня по плечу и повернулась к выходу. Брови ее удивленно взлетели вверх.
— Роман Львович? — проговорила она. — Как-то неожиданно... Что-то случилось?
— Добрый вечер, товарищи! — громко поприветствовал всех Роман. — Все нормально, без паники. Просто собираюсь ненадолго похитить у вас Клима.
Глава 17
Едва ты выясняешь, как следует поступать, как обнаруживается, что уже поздно.
Роберт Хайнлайн «Достаточно времени для любви, или Жизни Лазаруса Лонга»
— Ну что, как твои дела? — осторожно спросил Роман, когда мы вышли из «кают-компании» и устроились в беседке. Для вечерних уличных посиделок было уже довольно прохладно, но Роман с такой целеустремленностью направился именно туда, что возражать я не стал. — Обживаешься? Ребята не обижают?
— Да вроде все хорошо... — я пожал плечами. И замолчал.
— Ты ведь уже был... там? — Роман многозначительно кивнул головой примерно в ту сторону, где находилась «тридцать вторая».
— Ага, практически сразу же, — кивнул я. — Даже не понял, почему получилось так быстро, практически без подготовки. Хотя может это и хорошо... Сейчас я вроде бы знаю гораздо больше, но уверенности не появилось...
Я снова замолчал, поняв, что Роман слушает меня как-то очень уж подчеркнуто внимательно. «Объясню потом», — говорили мне здесь все, кому не лень. И так до сих пор ничего и не объяснили. Всегда находились какие-то отмазки, важные дела и всякое такое прочее. А я ни разу не стал настаивать. Вроде как, дал себе время на адаптацию. Вот и сейчас... Я смотрел на Романа и понимал, что ни черта про него не знаю. Совсем. Он какой-то физик. Проводил какой-то эксперимент, в результате которого случайно спас меня от смерти и поместил на нехитрую службу по исследованию аномальной зоны. Ах, как удобно, что отбившийся от жизни в прошлой версии реальности я оказался таким подходящим на эту должность человеком с боевым опытом...
Я, конечно, человек не слишком выдающихся умственных
