Колхоз. Назад в СССР 4 - Павел Барчук
Матвей Егорыч пхнул ногой загипсованную конечность Переростка. Братец сидел на траве, прислонившись спиной к дереву и пока что вставать на спешил. В принципе, я тоже.
— Нечего на зеркало пенять, коли рожа кривая. Ты, Андрюха, от небольшого ума вечно в истории попадаешь. И никто в том не виноват. Понял? Все. Хватит трепаться. Вставайте, идём на погост. Там, между прочим, ещё заначка осталась и аппарат кума. А ну, как Ефим всё-таки в сторожку сунется. Всем тогда попадет. А я скажу, что впервые вижу это добро. Ясно? И хрен вы там рты откроете. Потому что вы — комсомольцы. А комсомольцы своих не сдают. И он тогда аппарат заберёт. Что куму вернёте? Фантики и бумажки?
Определённая логика в словах деда была. Это факт. Мы своим настойчивым вниманием к кладбищу сами добились того, что участковый моим брождениям на погосте придал официальный статус. Чего уж теперь. Хотя, я начал понимать одно наверняка. Идея с производством самогонки в промышленных масштабах, на которую так рассчитывал, реально отдает авантюризмом. И ещё весьма ощутимо — статьей. Это я привык просто, что в прошлой жизни — деньги есть, связи есть, иди делай. Получится или нет, тут уже все зависит от тебя. От того, насколько ты порвешь некоторые части тела. А в Союзе существуют моменты, которые, рви, не рви, хрен ты перепрыгнешь. Поэтому, помимо матери с отцом и их будущего, помимо отношений с Наташкой, помимо перманентной войны с госпожой Милославской, мне заново надо думать, чем заняться. Какую подушку безопасности подготовить к началу 90-х. Об алкоголе надо забыть. По крайней мере, пока. Но других вариантов в голове нет.
— Жорик! — Теперь на пригорке нарисовалась маман.
Она сменила свою ужасную пижаму на спортивный костюм и футболку. На голову нацепила повязку, которая поднимала волосы вверх, не позволяя им падать на лоб. Короче, вид имела такой, будто собралась на пробежку. Натуральная фитоняша. Однако, несмотря на наши сложные взаимоотношения, вынужден заявить, выглядела Светланочка Сергеевна и правда хорошо. Более чем. Если не знать ее точный возраст, можешь промахнуться лет на пять ниже.
— Тьфу ты! — Матвей Егорыч в сердцах плюнул в кусты, — Что ж им тут, намазано, что ли? Ходют и ходют. Светка, тебе чего? Иди, спи уже, что ли? Отдыхай от тягот столичной жизни.
Маман на "Светку" отреагировала гневным взглядом, который Матвея Егорыча вообще никак не тронул. Видел Матвей Егорыч ее гневные взгляды на самом интересном месте.
Я поднялся на ноги, отряхнул штаны и пошел к Светланочке Сергеевне. Эта — не баба Зина. От нее просто так не отделаешься.
Госпожа Милославская стояла, сложив руки на груди и наблюдала, как я поднимаюсь по тропинке к ней.
— Ну, чего? — Даже не скрывал своего недовольства.
Если она думает, будто ее помощь с Генкой искупила все грехи, то это ещё бабка надвое сказала. Я пока не готов открыть маман сыновьи объятия и забыть все, что знаю. Такое вообще хрен забудешь.
— Тебе нельзя в Москву. — Сказала она совершенно обыденным тоном. Будто время уточнила.
От категоричность этого заявления я опешил. Просто лицо у нее такое серьезное было, что на шутку точно не спишешь. Но и адекватными слова тоже сложно назвать.
— В смысле, нельзя?
— В прямом. Не надо сейчас. — Светланочка Сергеевна говорила со мной, но смотрела куда-то в сторону.
— Интересное заявление. И что? Надолго? Или навсегда? Ты меня в Зеленухи с концами, что ли, сплавила?
— Поверь, так лучше. Просто некоторое время нам всем лучше побыть здесь. — Госпожа Милославская постоянно отводила взгляд и мне это сильно не нравилось.
Не в ее правилах вести себя таким образом. В лицо плюнуть, яду накапать, нож между лопаток воткнуть и повернуть раз несколько — это, да. Это — Светланочка Сергеевна.
— Лучше? Круто. А подробности можно как-то обнародовать? Знаешь, сильные сомнения вызывает любое проявление заботы от тебя.
— Нет. Нельзя подробности. Просто поверь мне на слово.
— Ой, вот знаешь, на твоём месте просить безоговорочного доверия несколько странно. Погоди…
В моей голове появилась мысль, которая вполне могла быть реальной.
— Наш Великий и Ужасный отец что-то натворил?
Госпожа Милославская посмотрела, наконец, мне в глаза, но тут же снова отвела взгляд. Открыла рот, собираясь что-то сказать и не сказала.
— Да ладно… Значит, папенька? А что такое? Новое увлечение? Дети опять полезли откуда-то внебрачные?
— Жорик, прекрати. — Маман поморщилась. Ей, видимо, тема эта была неприятна. Надо же. Неужели Светланочку Сергеевну хоть что-то цепляет? Я уж думал, невозможно пробить. Кремень.
— Что прекратить? Тебе не нравится говорить о детях? Дети — это цветы жизни. Правда, в случае нашей семьи букет выходит какой-то кособокий.
— В общем, я тебе сказала. В Москву ехать не надо сейчас. Ты не поедешь. Я так решила. Точка.
Маман развернулась и пошла по тропинке к огороду.
— Мамуля!
Она обернулась.
— Почему ты помогаешь пацану?
Я не мог не задать этот вопрос. Серьезно. Потому что не понимал до конца мотивы Милославской. В раскаяние и попытку искупить грехи не верилось вообще. Эта история не про Светланочку Сергеевну. Я вообще удивлен тем фактом, что она не забыла о Серёге сразу, как только спровадила на очень дальний север.
Самое интересное, маман не уточнила, о ком речь. Значит, сразу поняла. Просто неопределённо пожала плечами, а потом бросила короткое.
— Так надо.
Больше никаких объяснений не последовало. Она, не оглядываясь, пошла во двор. Я стоял посреди огорода, как дурак, и смотрел ей вслед.
Как же это бесит. Вроде, появляются ответы на одни вопросы, и думаю, ну, сейчас все станет гораздо яснее. Хрена там! Тут же сыпятся новые головоломки. А мне, блин, надо устраивать жизнь. Причем, не только свою
Глава 18: О планах на будущее и настоящих мужских забавах.
Повлияли на меня слова Светланочки Сергеевны? Конечно! Я однозначно решил, что не просто должен поехать в Москву. Обязан! Ничего себе. Тут такие дела творятся, а она говорит, сиди, Жорик, в Зеленухах. Ага. Щас! Бегу и падаю.
Судя по поведению Милославской, похоже, и столь неожиданное явление в родном
