Студент в СССР 2 - Ал Коруд
Так что не зарекайся…
Проф принял меня в своем огромном кабинете. На столе уже стояли чашки, чайник, разнообразные плюшки и пряники. Дмитрий Иванович имел слабость к сладкому. Ну при его худосочной фигуре это вовсе не удивительно. Но обстановка в комнате мне сей раз не понравилась. Цветов стало меньше, а напряжения заметно больше. И Проф поглядывал на меня больно уж задумчиво. Так что начал я нашу беседу резко и решительно. Или пан, или пропал! Вязунец наверняка уже успел доложить. И по мне Прохоров был не только талантливым ученым, но и неплохим организатором, пущай, его решает.
— Проф, не будем ходить далеко и около. Лучше сразу скажите, что со мной не так? И почему я сейчас в Центре?
Дмитрий Иванович в ответ многозначительно хмыкнул и неторопливо налил нам обоим ароматный напиток. В Союзе с хорошим чаем была напряженка. Даже так называемый «Слоник» для меня человека из двадцать первого века считался второсортным чаем. А этот оказался весьма неплох!
«Ага, боремся за высоконравственное будущее, но себя родимых не забываем. Цинично!»
— Я знал, что ты рано или поздно придешь с этим вопросом. Правда, не ожидал, что будешь таким наглым. Прав был Ярослав, рекомендовав тебя в высшую лигу раньше испытательного срока. Ну еще бы! Он и сам здорово опрофанился с твоим поиском. Мы ведь знали о тебе с самого попадания в этот временной слой.
Я отодвинул чашку и с любопытством воззрился на Профа:
— Это как это?
— Ну, Сереж, я все-таки ученый! И давно устроил систему поиска попаданцев обычными аппаратными методами. Это поначалу мы тыкались, как слепые щенки. Сейчас специальное подразделение Центра тут же выдает отметку о произошедшем темпоральном возмущении. Так и с тобой вышло. А вот дальше поиск не пошел.
— Это почему?
— Ты выбивался из общей толпы. Потому, когда сам дал нам сигнал через журнал, мы приняли решение послать именно Ярослава. На месте вычислить тебя было уже намного проще.
— А что, — задумался я, — остальные попадаются вот так просто?
— Примерно так, как ты описал. Они же здорово отличаются от остальных советских граждан. Плюс большинство пребывает в шоке от только что произошедшей смерти. Или у тебя было не так?
Проф явно что-то не договаривает. Он ведь в тот момент подробно расспросил меня о событиях первых дней попадания. Тогда в чем подвох?
— Я типа такой особенный?
— А ты разве это не ощущаешь?
В этот раз Дмитрий Иванович смотрел на меня поверх чашки с откровенной ухмылкой.
«Вот сволочь! Знает ведь ответ и тянет до последнего. Изображает из себя невьепенного научного светилу!»
— Я много чего ощущаю. Проф. Буквально бурлю ощущениями. Но хотелось бы все-таки послушать мнение науки.
— Тогда слушай и не дергайся! И не вздумай сегодня напиваться! Нам завтра потребуется от тебя свежие анализы и голова.
Я заподозрил конкретный подвох:
— Опять мучить будете свой Абэвэгэдейкой?
— Нет, в этот раз обычное сканирование мозга. Мы и в прошлую сессию его делали.
Я предельно внимательно посмотрел на ученого:
— Проф, вы об этом тогда не упоминали.
— А зачем? Стандартная процедура. Забор крови и мочи тебя ведь не удивил? Помолчи, пожалуйста, — Проф встал с места и нервно заходил туда-сюда. Значит, здорово волнуется. — Мы подозревали и сейчас совершенно уверены в том, что ты отличаешься от остальных попаданцев. Боже, какое дрянное слово! По мне лучше звучит — темпоральные путешественники, гости из времени.
— Что-то я не особо ощущаю себя Иным.
Я, честно говоря, говорил неправду, ожидая реакции Профа, и она тут же последовала.
— Как это не ощущаешь? Ты молодеешь, постоянно молодеешь! У нас всех гормональная встряска проходила месяца за три, а затем мы начинали стареть обычным порядком. Ну а старики в душе стареют еще быстрее нас. Пусть внешне это не так заметно, но характер становится поистине старческим, маразматичным. Даже во взаимоотношениях с женским полом просматривается их скороспелое угасание. Это ты понимаешь? А сейчас посмотри на себя, жеребчик!
«Однако!»
— Так, подождите, Проф, получается, что наша молодость на короткое время?
— В том то и дело, что у кого как. У большинства она проходит как положено. Ну а вас, голубчик, это касается в меньшей мере. Как я понимаю, с женщинами у вас все хорошо и даже больше. У меня лежит июльский доклад Маргариты Львовны Айзенбергер. Да я и без него все слышал. Вы же, стервецы, окна не закрываете. За год гормональная буря в твоем организме так и не утихла. А это, знаете, весьма любопытно! На самом деле людей из будущего в Союзе не так много, поэтому у нас мало достоверного фактологического материала.
— Бля! Проф, а вы часом не охренели? Я вам что — подопытная свинка?
Видимо, на моем лице проявилось такое, что ученый отскочил в сторону:
— Только без рукоприкладства! Наслышан я о ваших подвигах! Ну а исследуем мы вас для вашего же блага. Случались у нас прошлом не самые неприятные случаи.
Я тут же остыл. Ругаться с Профом мне не с руки. Кто еще мне поможет?
«Совсем циником стал. Всех использую для собственной выгоды».
Успокоившись, задал самый животрепещущий вопрос:
— Ладно-ладно. Скажите, а нынче Марго вам ничего не передавала?
— Хотел бы я её увидеть после вчерашнего.
— А что у нас вчера было? Я вас заждался.
Проф изменился в лице и замешкался, но мой уверенный тон не оставлял ему выбора. Нужен ведь я им точно!
— Да случились у нас некоторые трения с непосредственным руководством. Вот и застряли в столичных кабинетах больше, чем следовало.
— Мне нельзя узнать, кто это?
— Будет нужно, узнаешь, — буркнул сухо Проф и налил себе еще кружку чая. — Есть там несколько конкретных дуболомов. Господи, как с ними бывает сложно! Они ведь практически во всех слоях страну просрали, а гонору хоть отбавляй. Повезло хоть здесь дуракам. Так гляди ж, еще и нас обвиняют. Мол, мы тут слишком шикарно живем и не соблюдаем норм морали советского человека. Ага, ангелы просто они во плоти эти самые советские люди. Клейма ставить некуда! Этих бы начальственных урюков в пятницу вечером в рабочий клуб или скверик, что расположен рядом. Посмотрели бы они на мораль строителя коммунизма.
На последних словах Дмитрий Иванович многозначительно глянул на
