Криминальный попаданец - Владимир Исаевич Круковер
Влепили выговор, хотели уволить но начальник отстоял, успел проникнуться ко мне уважением, да и про хитрости на мясокомбинате знал.
Спустя неделю шел с обходом и вижу, как к моему охраннику у товарного вагона пристает здоровенный мужик. А в вагоне этом по описи находится взрывчатка. Это уж, не говоря о том, что посторонним вообще по товарной станции ходить запрещено. Я привязал собаку, чтоб не порвала наглеца, подошел. Мужик, конечно, пьяный, попер на меня буром. Взял его на мельницу, уронил нежно, чтоб не покалечился. А он как заорет! Лежит и корчится, будто рожает.
Оказалось, в земле слегка торчал ржавый арматурный прут, его из-за травы не было видно, и он насадился на этот прут прямой кишкой. Разорвал себе все там, да и боль адская. Через пару месяцев на суд и то пришел в раскоряку.
Меня до суда под подписку отпустили, и все в охране были уверены, что мне ничего не грозит. Собаку не натравил, хотя имел право, оружие не применял, хотя имел право. Знакомые хлопцы из НИИ так вообще подсчитали, что вероятность попадания в этого мужика метеорита больше, чем то, что случилось.
Но мужик оказался участковым, с которого никто не снял экспертизу на наличие в организме алкоголя. Коммунистом.
В общем влепили четыре с половиной при максимально возможном — пять. Должны были отправить на ментовскую зону, отправили на строгий режим воровской. Отсидел четыре, освободили досрочно, как туберкулезника.
Из зоны я уже вышел профессиональным вором с перстнем «КОТ» («коренной обитатель тюрьмы». Воровской знак, символизирующий гордость, длительное пребывание в местах лишения свободы, удачу) на пальце. Достижения, чтоб после армии и метновки стать на зоне авторитетом:
* Приручил овчарку и натравил её на вожатого — охрана у нас была из Средней Азии.
… Он автомат растерянно поправит,
Сквозь зубы по-нерусски пробурчит.
А взор его в обученной оправе
Мою фигуру дважды прострочит.
Но я уйду своей походкой валкой,
Снег загребая валенком худым.
Останется стоять бревном под шапкой
Нерусский человек со взглядом злым.
* Ухитрился сместить с должности начальника режима, который хотел превратить зону в сучью, воров ущемлял. А я влез ему в доверие (со одобрения авторитетов) и подставил, вызвав московскую комиссию.
* Отсидел три карцера, но не покорился.
* Написал несколько тюремных песен.
Сижу на нарах. Лампа светит,
Зовется — лампа Ильича,
Еще тюрьмы три года светит,
И это изменить нельзя.
А лампа светит сквозь решетку,
(Такой порядок принят тут),
По коридору вдоль молодку
В восьмую камеру ведут.
Ведут два дюжих «джентльмена»…
Скажи им: женщина — цветок!
Посмотрят лишь в глазок надменно,
Как смотрят только в водосток.
Слова для них — пустые звуки,
Но виноваты ли они,
Что в нашей Родине лишь суки
У власти определены?
Что каждый дважды обворован:
И телом нищ, и духом нищ,
Что каждый трижды ошельмован,
Будь то профессор или бич.
Все относительно на свете:
И там тюрьма, и тут тюрьма.
В решетку лампа тускло светит
Мне в душу полную дерьма.
* Заболел в БУРе туберкулезом. (БУР — барак усиленного режима. В зоне строгого режима!)
* Последние месяцы подменял больного смотрящего…
Глава 24
Много грязи в человеке,
Много чистого в грязи…
Ты прикроешь сонно веки,
Я воскликну — погоди!
Я воскликну — дай мне малость,
Погляди в глаза хоть раз,
Чтобы я, отбросив жалость,
Сам себя от грязи спас.
Владимир Круковер, Любовная лирика
Утро было веселым с примесью печали. Я уже как-то свыкся с Вязьмой, где у меня появились товарищи. Из ментов, но верные. В этом времени не говорят «менты», а говорят «мусора». (Аббревиатура МУС расшифровывалась, как Московский Уголовный сыск. Его агентов называли просто МУСор. Никакого пренебрежительного подтекста такое название не носило).
Но поезд, купе в спальном вагоне, Москва на горизонте — это весело. И мысль о сибаритстве московских варягов (ехать четыре часа всего) растаяла, когда вошел в купе. Во-первых оно было роскошное. Я помнил где-то детским воспоминанием, как ехали в чем-то подобном с родителями в санаторий, но никак не ожидал, что вместо привычного купе, из которого просто убраны верхние полки и матрас помягче, увидеть совершенно буржуйский уют с креслом, и стенами, обитыми плюшем. В стене купе была вторая дверь и я вспомнил, что там таится умывальник на два купе: когда заходишь, то автоматически стопорится дверь соседнего купе. Да уж, в советское время красиво жить не запрещалось. А я в своем мире застал поголовную утилизацию удобств в унисекс и жесткое классовое разделение.
— Ну, спать никто не будет, втроем поместимся, — весело сказал майор. — Чур, я на кресле. А ты, капитан, смотайся к проводнику за коньяком, надо командировочные добить.
— Закуски там не забудь, икорочки бери несколько банок, — добавил подпол, протягивая мне червонец.
Но занять кресло Майоров не успел, его заняла моя Джуля, сразу свернувшись калачиком и накрыв нос хвостом. Мол, сплю и ничего знать не желаю. Я её не кормил в дорогу, но хорошенько выгулял, ехать недолго, потерпит.
— Ну и нахалка! — сказал Замятин, что ж — потеснимся.
— «Лежать, место!», — сказал я, чтоб собака не побежала за мной, и пошел к проводнику.
К моему удивлению хватило и на пятизвездочный, и на четыре стеклянные баночки черной икры. Две забрал майор, сказав:
— Вы оба холостые, а у меня семья.
А подполковник пояснил мне:
— Ты на погоны не смотри, Майоров в нашей команде старший. И у него супруга очень любит икру.
— А ничего, если от нас будет пахнуть? — спросил я осторожно.
— Нам сегодня в министерство не нужно, нас завтра ждут. А сегодня мы просто тебя в гостиницу устроим. Денег, небось, у тебя мало, а Москва — город дорогой, вот и устроим все по линии МВД.
Я помнил, что после смерти Сталина в
