Бесноватый цесаревич - Александр Яманов
– Иван, я освобождаю тебя от любых обязательств. Деньги мне тоже не нужны. Я бы в любом случае помог твоей дочери.
– Вот потому я и хочу отдать вам свою саблю и жизнь, ваше высочество. – Иван говорил вполне серьезно.
Честно говоря, от ситуации попахивало пафосом и каким-то рыцарским романом.
– Службу я твою принимаю, если ты сам так решил. Жизнь мне твоя без надобности, на смерть никого посылать не собираюсь. Но глупо отказываться от бывалого человека. Объясни только свое решение. Не совсем понял, что тобой движет.
– Ваше высочество, я бывал во многих странах, при разных дворах, видел жизнь высокопоставленных вельмож и правителей. Но нигде я не встречал внука императрицы, который приказал своему доктору сделать операцию простой девочке из низшего сословия. Более того, ни один из этих людей не помогал бы доктору делать операцию. Знаю, что царь Петр любил дергать зубы и резать людей аки хирург. Вы меня простите, но он делал это точно не из-за доброго нрава или заботы о людях.
– Здесь я согласен. Петр был любителем всего нового и брался за многое сам. И столярное мастерство освоил, и зубы людям дергал, – отвечаю с улыбкой. – Но ты не ответил на вопрос.
– Я попробую объяснить. Много вы знаете знатных дам, которые будут читать простой девочке сказки, рассказывать разные истории, играть с ней в игры и всячески помогать оправиться от операции?
– Анна? – я уже понял ход мыслей Первушина.
Юля вообще была девушкой доброй, еще и я на нее повлиял. И смотрела она на все мои поступки со святым убеждением, что направляет меня архангел Михаил. А мое нестандартное поведение убеждало ее в своей правоте все сильнее.
– Не только Анна Федоровна, – удивил меня Первушин. – Еще Елизавета Алексеевна и ее фрейлина Шаховская. Вот я и говорю: где можно повстречать такое отношение к безродной девочке от внука императрицы и его жены? И все дамы в один голос утверждают, что повлиял на них один царевич. Что он предложил создать фонд помощи больным и убогим. И что вы сподвигли их посмотреть на тяжкую жизнь простого народа и начать помогать ему. А еще вы обязали своего доктора лечить слуг и их детей. И много чего удивительного рассказывают о ваших идеях.
– Да, здесь я оконфузился. Взялся помогать простому народу. А надо было его пороть, а то совсем от рук отбились, – улыбнулся я.
– Вы слуг не наказываете, это уже весь Петербург знает. Управляющий Мраморного дворца Некрасов – человек серьезный, но и он в порке не был замечен. Еще ваша супруга открыла во дворце школу для слуг и их детей. Наняла учителей и выдала всем ученикам бумагу, чернила, перья и тетради, которые есть не у каждого вельможи.
– Странно, почему я про школу ничего не знаю?
Я уже и забыл про тот разговор с Юлей, она, как оказалось, нет. Идею школы предложил ей шутки ради, но она восприняла все серьезно.
– И как школа?
– Школа открылась недавно. Дети учатся усердно. И не только детки, многие взрослые тоже. Более того, начали приходить детишки слуг из Зимнего дворца. Управляющий это только приветствует, говорит, грамотные люди всегда нужны. Анна Федоровна также учредила подарки для особо усердных учеников. Плюс кормят всех дополнительно, кто же от такого откажется? Как бы всех желающих теперь разместить.
– Богатые люди и власть предержащие как хотят, так и развлекаются. У меня вот такая блажь.
– Вам виднее. Мне такая блажь по нраву. Только вы не понимаете, что этим сильно разозлите высший свет. Слухи уже ходят самые разные.
– С чего ты решил, что я боюсь разозлить всех этих придворных паразитов? Уж на чье мнение мне плевать, так на всех этих трутней и прожигателей жизни. Мнение человека дела, хоть купца, мастерового и даже простого крестьянина, для меня дороже какого-нибудь паркетного генерала или придворной шлюхи, пусть они будут хоть трижды князьями и графинями.
– Вот потому и прошусь к вам на службу. Я вам не только обязан жизнью дочери. Для вас главное – человек, а не его происхождение. Такому человеку служить в радость.
– Не буду тебя разубеждать. А служба может показаться не такой радостной, как ты думаешь. Обещаю, что скучать тебе не придется. Ступай к Шульцу, это мой управляющий делами. Согласуешь с ним свое жалованье, я ему вчера о тебе уже говорил. Управляющий дворца выделит тебе комнату, насколько я помню, свободные еще есть.
– Ваше высочество, – Первушин остановился у выхода и как-то нерешительно посмотрел на меня, – правда, что вас благословил архангел Михаил?
Приехали. Нет, все-таки баба – она и в Африке баба. Русским языком попросил Юлю не болтать. Не прошло двух месяцев, как о моем сне, но уже в своей интерпретации, знает Первушин. Наверняка узнал через дочь, которой супруга и рассказала этот бред в виде сказки. Мне только религиозного культа своей личности не хватало. Первушину я объяснил, как есть: сам не знаю, что произошло и кто это был. Отправил его устраиваться и попросил меньше верить в детские сказки.
Больше значительных событий не происходило. Служба шла так же неспешно. Выпал снег и ударили первые морозы. Перемещение по дорогам стало приятнее, всякое дерьмо с грязью не текло по некоторым улицам, почти лепота. Особенно хорошо было в караулах. Зимний лес с изумительным воздухом – это какая-то сказка. В городе все-таки попахивало гарью от печей. Я переложил все бумажные и хозяйственные дела на Фитцнера, который не был фанатом природных красот, и почти через день заступал в караул.
В караул я выходил после обеда. Особого потока днем не было. Крестьяне из близлежащих сел и деревень приезжали в город рано утром. Пассажиры, едущие по тракту, наоборот, ближе к вечеру. Солдаты располагались в избе рядом со шлагбаумом, который я приказал установить. На ночь дорогу перегораживали рогатками. Местных крестьян и купцов особо не проверяли. У транзитных пассажиров и разного рода паломников спрашивали дорожные документы, только если они казались подозрительными. Но таких случаев при мне не было. Кареты и возки останавливали, заглядывали внутрь, не проверяя даже вещи.
Я старался брать в каждый выход половину солдат из новобранцев. Потихоньку приучал их к
