Пионерский гамбит - Саша Фишер
О, надо же, как будто мои мысли прочитал, парень. Интересно, что будет дальше…
— Значит, он не один все это устроил, — уверенно заявил толстяк с пятном на рубашке.
— В таком случае несправедливо, что мы обсуждаем наказание только для него, — сказала девушка-вожатая.
Я чуть не расхохотался. Очень логичный вывод. Хотя не сказал бы, что меня это шокировало. Люди не меняются, это правда. Ведь если прямо сейчас решить, что я не устраивал развлекушки с серными шашками на открытии смены, значит придется мало того, что искать настоящего виновника, так еще и извиняться передо мной. Кстати, перед Мамоновым никто даже не подумал извиниться за то, что его обвинили огульно в том, что он меня избил. Мол, иди в свой отряд и радуйся, что не отослали.
— Крамской, почему ты молчишь? — спросила Марина Климовна.
— Так мне же не давали слова, — я пожал плечами. — Кроме того, я уже все сказал. Я не делал этого, не имею к этому никакого отношения, и если вы дадите мне неделю, приложу все силы, чтобы найти настоящего виновного.
— Шерлок Холмс выискался, — громко прошептал толстяк на ухо сидящей рядом девочке. Та прыснула. Совет дружины весь загомонил и зашептался.
А я подумал, что мне бы надо сейчас чувствовать хоть какое-то возмущение несправедливостью этого фарса, делающего вид, что он суд. Подумать про их твердолобость и упертость и прийти к выводу, что пионерская организация — это отупиловка и уравниловка. Но ничего подобного я не ощущал. Можно подумать, в моем времени какая-нибудь упертая публика адекватно воспринимает аргументы противоположной точки зрения. Ну да, конечно. Как бы не так…
— Давайте проголосуем! — еще раз сказала Марина Климовна. — Итак, кто за то, чтобы повторно рассмотреть поступок Крамского через неделю?
Первым поднял руку тот самый вожатый, который сказал, что видел меня с Прохоровым. Второй, почти одновременно с ним, младшая девочка.
— Теперь поднимите руки, кто против, — сказала Марина Климовна и подняла руку первой.
Голосов «за» неожиданно оказалось на один больше. Марина Климовна недовольно закатила глаза и вздохнула. Видимо, ей совершенно не хотелось заниматься этим делом дольше.
— Большинство голосов за тебя, Крамской, — сказала она. — Ну что ж, через неделю в таком случае, ждем тебя с объяснениями. Можешь идти, Крамской. До свидания, Анна Сергеевна.
Педагогиня встала со своего места и направилась к двери, не удостоив меня даже взгляда. Потом она остановилась у питьевого фонтанчика, смочила губы в струе воды, открыла папку, которую несла подмышкой и сделала вид, что внимательно изучает ее содержимое. Всем своим видом показывая, что не замечает, что я рядом.
Думаю, она намекала, чтобы я шел по своим делам, общение со мной она поддерживать не собирается. Но у меня были другие планы на этот счет. Я стоял в шаге от нее и, не отрываясь, смотрел ей в лицо.
— Что тебе нужно, Крамской? — в конце концов не выдержала она.
— Анна Сергеевна, вы ведь точно знаете, что я этого не делал, — сказал я. — Мне это совершенно незачем, кроме того, вы же слышали того парня, вожатого. Я все время сидел в заднем ряду рядом с Прохоровым…
— Крамской, не забивай мне голову своей ерундой, — отмахнулась Анна Сергеевна. — Поверь, мне и без тебя есть, чем заняться…
— Ерундой? — я закашлялся, маскируя смешок. Но продолжать со мной разговор педагогиня не стала. Захлопнула папку и быстрым шагом направилась к отряду.
Мы подошли к корпусу почти одновременно — второй отряд возвращался с речки. Ребята были мокрые, веселые и с полотенцами. Меня даже слегка кольнуло досадой. Пока они там плюхались в воде, я стоял посреди Ленинской комнаты и выслушивал в свой адрес всякие дурацкие обвинения.
— Анна Сергеевна, что решили насчет Крамского? — к педагогине подскочила Коровина.
— Иди переодеваться, Коровина, — отмахнулась Анна Сергеевна и поднялась на крыльцо.
— Жарко, не простыну! — не отставала настырная блондинка. — Ну правда, расскажите! В конце концов, это нас всех касается!
— У Самцовой спросите, она должна скоро вернуться, — сказала педагогиня и быстро скрылась в своей комнате.
Некоторые бросали на меня косые взгляды, но большинство вело себя так, будто меня не существует. Ну да, бойкот же, все дела…
Я устроился на скамейке, в кружевной тени сосен. Хорошо, неделю я выиграл, теперь осталось распутать это дело и выяснить, кто это из моих товарищей оказался мне совсем не товарищем, а вовсе даже наоборот. Вариантов было два — или виновный хотел отвести от себя подозрения и пустить их по ложному следу, и поэтому выбрал ближайшую к двери кровать и сунул туда оставшиеся серные шашки. Или кто-то захотел насолить лично мне, потому что даже если ты поджигал шашки в клубе, то нет совершенно никакой необходимости хранить оставшиеся. Можно их или просто выкинуть, или спрятать в каком-нибудь из заброшенных корпусов на окраине лагеря, и никто ничего не докажет. Интересно, почему Прохоров так странно себя повел? Он все представление держал меня рядом с собой и втирал за «политику партии» и соседние отряды. А когда вдруг случился этот обыск, моментально объявил бойкот, а про наш разговор даже и не вспомнил. Хм. Точно. Прохоров.
Пожалуй, вот и ответ.
Я увидел шагающую к отряду Самцову. В парадной пионерской форме, как всегда. И с уложенными в аккуратные каральки косами. Надо же, как легко, оказывается, испортить идеальные природные данные. Я еще в автобусе обратил внимание, что Наташа очень красивая девочка. И лицо у скульптурно-правильное, и пропорции фигуры идеальные, длинноногая, стройная. Но вот она идет в своей юбке в складку и белой рубашке с пионерской нашивкой на рукаве. Но выглядит не красивой юной девушкой, а какой-то отталкивающей буратиной с выражением не то брезгливого превосходства, то ли недовольства всеми и вся. И все. Только мозгом и понимаю, что она красивая, и ей бы в фотомодели. А глазами вижу перед собой отталкивающего гадкого утенка с лицом скандальной тетки.
Непризнанная активистка прошла мимо меня, гордо вздернув подбородок, поднялась на крыльцо. И тут же раздался громкий голос Коровиной:
— Самцова, ты куда? Быстро рассказывай, что на совете дружины было!
— Почему это я должна перед тобой отчитываться?
— Ой, вот ты тупая! Потому что это всех касается, а не только тебя! Ирка, скажи?
— Давай-давай, Самцова, рассказывай уже! Выгоняют? Выговор? Что вообще говорили?
— Не буду я вам ничего рассказывать!
— Да уж, Прохоров нашел, кого отправить! Проша-пороша, тут твоя Самцова тайны мадридского двора какие-то устроила!
