Второй Карибский кризис 1978 - Максим Арх
– Погади, дорогой, – запыхавшись, проговорил он приблизившись.
– Привет, Давид Эдуардович, – поздоровался культурный я. – Что случилось?
– Здраствуй, Саша! Здраствуй, дорогой! – тяжело дыша быстро заговорЫл он. – Вот сматру ты уже уходышь. Ужэ насовэщался с прикрыплённымы к тэбэ пысатэлями. Бэстра ты, да.
– Если тебе интересно, то совещание со своей тройкой, я перенёс в другое место. И вот сейчас туда бегу. Так что ты, пожалуйста, скажи, что ты хотел, и я помчался. А то опаздываю уже, – поторопил его опаздывающий в заведение недавний пионер. – Или ты просто поздороваться хотел?
– Нэт? – замотал головой режиссер, а затем не логично продолжил: – То есть да!
– Э-э…
– Паздароватъся и ещё сказать – поговарыть, – наконец сформулировал он.
– Может, отложим? В Ереване на премьере поговорим? Просто сейчас действительно спешу.
– Я две минуты только погаварыть и всо! Давай куда ты идошь? Давай тэбя провожу и погаварым?
В ресторан его брать с собой я не хотел, поэтому сказал, чтобы тот озвучил все, что хочет здесь. Но попросил, чтобы тот сделал это быстро.
– Можна и бистро, – кивнул Давид и перешёл к делу. – Так вот, Саша, ты жэ знаэшь, что я тоже участвую в конкурсэ.
– Угу.
– Мнэ, как и всем далы трох пысателей. Сказали очень пэрспективные и мудрые луди. Всэ троя пышут фантастыку. Издают кныги у нас в странэ. И говарат, что дажэ за граныцей ыздают.
– Повезло тебе, – хмыкнул комсомолец, вспоминая своих коллег – «поэтов про заек».
– Навэрна, нэ знаю пока. Но знаю точно, что ты лучше можышь напысать, чем всэ оны вмэстэ взатые.
– Откуда такая уверенность? Если коллеги профессиональные писатели, да ещё те, которые работают в нужном жанре, то мне ли, не профессионалу, с ними тягаться? – стал прибедняться величайший из великих.
– Всо, что ты гаварышь подходит… Но подходыт дла всэх, кромэ тыбя! Эслы бы речь шла о ком-то другом, то я бы с табой бэз разговоров согласылса бы, да. Но это, эсли это о ком-то! Нэ о тэбэ! А вот эсли о тэбе, то тут всо савсэм нэ так получится. И всэ эти пысатели окажутся, что на дэли пышут намного хужэ, чэм ты, – пропел сверххвалебную оду мой давний почитатель. – Так что, как нэ крути, а ты, по-лубому, напышишь сцэнарый лучшэ, чэм кто-лыбо. Напышешь и снымишь по нэму самый лучший фылм. Побэдышь на конкурсэ, да. И всэ будут тэбя восхвалать.
– Гм, это было б совсем не плохо, – усмехнулся я и напомнил: – А вообще конкурс и затевается, чтобы кому-то победить. Так почему бы этим человеком не быть мне?
– Ты побэдишь. Я вэру в тэбы. Обязатэльно побэдишь! – проникновенно заговорил он, а затем, сделав печальное лицо, чуть не плача, на секунду подняв обе руки вверх, запричитал: – А вот бэдный дядя Давид можыт проыграть. Пазор будет на мою седую голову. Ах, какой пазор.
От такого театральной мини постановки я аж засмеялся.
– Что? Я правду говару, – продолжил лицедействовать визави.
– Да ладно тебе Давид прибедняться, – отсмеявшись, произнёс бывший пионер. – Во-первых, голова у тебя не седая. Во-вторых, ты считаешься одним из лучших режиссёров СССР. Правда-правда. Мне не раз приводили тебя в пример. А в-третьих, ты ж сам только что сказал, что к тебе присоединили тройку лучших писателей-сценаристов. Да ещё к тому же тех, которые издаются. Сам подумай, если издаются, то значит востребованы! А раз востребованы, значит, пишут хорошо. Так о чём ты беспокоишься? Они напишут, ты снимешь, и всё будет замечательно.
– Как нэ бэспокоиться? Как нэ волноватъся? Я тожэ хачу на новую кынастудыю. Тожэ хачу там работать. Вот и валнуюсъ – вдруг нэ выйдет хорошо снать? Вдруг нэ займу прызавое мэсто?! Как в глаза людям буду сматрэть? Учэнык прэвзашёл учытэля, это ладно, так часто бывает. А вот то, что учитэль совсэм в прызёры нэ зашёл – это стыд и пазор на маи сыдины до конца днэй моих, – вновь замахал руками Хачикян, а затем вновь, состроив грустную физиономию, проникновенно произнёс: – Памаги, Саша, а! Очэнъ прошу тэбя! Памагы!!
– Чем помочь-то? – якобы не понял Саша, хотя в обще-то прекрасно всё понял.
– Помагы напысать хороший сценарый. Такой, чтобы я в тройку вашёл. Пусть у тэбя будэт пэрвое мэсто, а умыня второе. Я абсалутно нэ против.
– Ха, это ты, Давид Эдуардович, чего, разделил шкуру ещё не убитого медведя?
– А почэму нэт? Я знаю, и ты знаешь, что ты напышешь лучши всэх. И снымишь тоже лучши всэх. Так что шкура ужэ твоя. Просто прошу тэбя, по-дружески, дать нэ большой кусочэк этой шкуры мнэ. А я нэ забуду этава ныкогда! Буду должен тэбе. Долг святое дэло и я обязатэльно вэрну. Сдэлаю всо, что в моих сылах и вэрну.
– Блин, Давид, – тяжело вздохнул я, не став тому напоминать, что диплом об окончании ВГИК его кураторы так и не смогли мне вырулить. С другой стороны, насколько я понял, решение не выдавать мне аусвайс, было принято на самом верху. Поэтому, собственно, их связи и оказались бессильны. А в остальном они своё слово сдержали, и ключи от частного дома в Алуште у нас уже есть.
– Ну, помоги, Саша, – тем временем, вновь проникновенно произнёс «липовый учитель».
Я подумал, что сохранение хороших отношений с руководством одной из республик СССР, дело нужное и решил помочь.
– Но снимать будешь сам! И снимать только то, что скажу я. У меня, помогать тебе со съёмками, просто нет времени. Мне самому фильм отснят надо, а ещё к сериалу готовиться. Плюс музыкальная тема тоже ждать не будет. А если учесть, что я тёте Золотовой обещал роман, то дел у меня и без помощи тебе – выше крыши! Так что не обессудь, но всё сам и только сам.
– Конэчно, конэчно. Только с монтажём поможэшь, ладно? А то ты ж знаэшь, у мэня с этим не очэнь хорошо. И у мантажоров, что на студии тожэ нэ очень. У тебя хорошо получается.
– Ладно, с этим не много помогу. Что
