Бабочка под сапогом - Юрий Ра
Под это дело даже командировочные выписали. Вот такой меркантильный человек. Вот интересно, если я в Центральном аппарате госбезопасности числюсь, а работаю в Минске, может мне и там командировочные полагаются? Или даже второй оклад, раз в загранке? Всё-всё, молчу, только я не жадный, я запасливый. Просто паранойя подружилась с внутренним хомяком, и вместе они пошли к моим тараканам на дискотеку. Это еще хорошо, что жаба спит. Она могла и обидеться на меня за билетик в СВ. На самолете летать на такие короткие расстояния глупо, а мучиться в купе с еще тремя не-пойми-кем не комильфо для сержанта Советской Армии. Так что доплатил за СВ из личных средств, а то они скапливаться начали.
Конечно, я ехал не в своём самом парадном кителе, чтоб справа сержантский с тремя лычками черный погон, слева синий погон старшины с одной продольной полосой. И белый аксельбант, и кантики белые под погонами и шевроном… обойдусь без пафоса. Скромно ехал в джинсах, водолазке, курточке-ветровке и бейсболке. Жилет из джинсовой ткани, пошитый на заказ по большей степени ради застегивающихся внутренних карманов, был аналогом разгрузки. Но и понт, конечно. Портной еврей, когда на первой примерке на мне его увидел, поцокал языком и сказал, что клиент разбирается в стиле, мол, самому нравится, как получается. Ну да, джинсовые жилеты тут большая редкость, из-за бугра везут куртки и штаны.
В купе со мной ехал подполковник средних лет с черными петлицами. Он как-то вычислил мою служивую сущность и спросил, в каком я звании. Даже задумался от внезапного вопроса. Как представляться, и надо ли? Сказал, что старшина — так труднее понять, что к чему. «Ну да, ну да, понятно» — ответил полу-полковник, но не стал уточнять, что ему понятно. По внешнему виду я ну никак не выглядел выпускником военного училища, скорее курсант-мажор. Или спортсмен, вот на призванного в спорт. роту мастера спорта я вполне походил. Потому как гонору в достатке, ну и выправку не спрячешь. Чем хороша жилетка, её удобно класть под подушку вместе с документами. И этот момент был тоже замечен и оценен попутчиком. Может как раз он из Органов, такой приметливый? Но не убирать документы подальше из общего доступа нельзя. Идея убрать куда-нибудь подальше ГэБэшную корочку была забракована Онегиным еще при вручении. Оказывается, ношение красной книжечки не просто обязательно, за её отсутствие при проверке могут и из Органов попереть. Были прецеденты. Так что у меня как у заядлого нелегала при себе три документа — военный билет, удостоверение инструктора обкома комсомола и НКВД, тьфу ты, КГБ. Но все на одну фамилию.
Лежу на своей полке, размышляю: а ведь мне не всё равно, какое место займут мои нынешние подопечные. Хомячок, иди я тебе что расскажу. Внутренний хомяк умостился на плече, ждет сказку про сокровища несметные. Так вот, пушистый дружок, если мы с тобой хорошо выступим, то нам в документик некий, а точнее в протокол соревнований, упадет запись о том, что спортсмены тренера Милославского заняли вот такое место на открытых соревнованиях. А этот турнир имеет слегка международный статус. Несколько соревнований такого уровня, и можно будет тренерскую категорию повысить. А там и зарплату повысят, которую еще не платят. Но всё равно, помечтать с хомяком перед сном…
Подполковник Никифоров в это же самое время лежал на соседней полке и думал о другом. О том, что таких идиотских совпадений в природе не бывает, о том, что это форменная наглость так явно маячить перед его носом недавним объектом поиска. И кроме коллег по Комитету так щелкнуть по носу его никто не мог. Мало того, еще и этот Милославский так надменно и с такой презрительной усмешечкой представился — старшина, типа. Явно из той же конторы, что и Никифоров. И тут возникает вопрос — это была с самого начала заведомо безнадежная акция, где ему отвели роль болванчика? Или в Москве его начальники окончательно перестали ловить мышей? Варианты не сулят никаких радужных перспектив: то ли руководство списывает Никифорова в утиль, то ли само плывет в ту же сторону, но не догадывается об этом. «А мне оно надо? Я еще не готов в утиль. Как тот Печкин из мультика говорил, я может только жить начинаю, мне папаху обещали!»
Утро в СВ начинается не с крика проводника «Подъезжаем! Белье сдаем!», а с вежливого стука и информировании о факте наступления Москвы в поле зрения. Вот и чудно. В поезде всегда спится хорошо, когда нет попутчицы-затейницы. А с ней спится и того лучше. А вот сосед спал не очень, видно возраст, служба, жена пилит… по лицу виден недосып.
— Подполковник Никифоров, Минское Управление КГБ, предъявите ваше удостоверение. — И свою корочку раскрывает. Вон оно как.
— Старшина Милославский, Центральный аппарат, Второе Управление. — Кладу удостоверение на стол. — Тут важно держать, как говорят американцы, похер-фейс.
— Чего только не бывает на свете, старшина в центральном аппарате! Ловко, очень ловко.
Сижу, не комментирую, убираю ксиву в карман жилетки. Видимо, не дождавшись какой-то реакции, Никифоров выдохнул и продолжил:
— Георгий Николаевич, я понимаю, что вы в курсе моей роли в том инциденте. И это всё вообще не моего и не вашего ума. Я готов не докладывать о нашем разговоре своему начальству, но говорить буду не с вами, а вашим руководством. Прошу передать мою готовность к сотрудничеству в известных рамках.
То есть меня собирался утопить в Свислочи зашитым в мешок именно этот майор, угу. А теперь давайте посчитаем, какова вероятность, что наша совместная поездка случайна. И так нолик, и эдак крестик. Ладно, играем теми картами, какие сдали. Как там разведчики говорят при вербовке?
— Хорошо, думаю, вечером я лично или кто-то другой передаст вам решение руководства. У вас есть нескомпрометированный контакт?
— Нет, давайте
