Рыцарь ночи и Луна (СИ) - Ром Полина

Утром, обогнув холм, мы позавтракали в единственной деревенской таверне, под любопытным взглядом толстяка-хозяина. Я даже разрешила Ольгерду кружку пива. У него, разумеется, с похмелья болела голова. Оставив меня с вещами в таверне, Ольгерд пошел договариваться с владельцем какого-нибудь баркаса.

Чтобы слишком сильно не привлекать внимание оглядывающих меня с любопытством людей, в основном мужчин, забегавших, кто выпить кружку пива, кто быстро позавтракать толстенной яичницей с салом, я забилась вместе с рюкзаками в угол и задумалась о том, что даже одежда этих людей отличается от всего того, что я видела и в Лесном, и в замке, и в Анрино.

Одежда была яркой, даже очень яркой. Мужчины носили оранжевые, алые и солнечно-желтые банданы, почти на всех были гигантские рыбацкие сапоги выше колена, кожаные штаны и пестрые рубахи. Многие отрастили бороды, за которыми следили – я видела и плетеные косы, и какие-то медные заколки, скрепляющие между собой отдельные пряди бород. Те, кто не носили банданы, как правило, имели на шее завязанные одинаковым квадратным узлом косынки.

Вели они себя спокойно, говорили басовито и рассудительно, никто не ссорился и не шумел, поэтому я понемногу успокоилась. Пусть они непривычно одеты, но это же обыкновенные люди, которые, кстати, особого интереса ко мне не проявляют. Так, поглядывают искоса…

Забежавшую в таверну женщину лет тридцати, в оранжевом платье и черном длинном фартуке, приветствовали дружным гудением:

- О, Валла! Как Эрд себя чувствует? Все кашляет?

Она чуть раздраженно ответила:

- Да что ему сделается?! Уже в море собирается… Уж я ругалась-ругалась! – она безнадежно махнула рукой и обратилась к трактирщику, подав ему небольшой глиняный кувшин: - Мне как всегда, Манус.

Аккуратно, чтобы не пролить ни капли темного пива, она понесла его домой своему беспокойному Эрду под тихий комментарий из-за соседнего стола:

- Добрая жена Эрду досталась, хоть и чужачка.

- Да какая она чужачка, Никс?! Она здесь, почитай, уже десятый сезон живет!

- Так-то оно, конечно – так, а все же – сразу от своих отличить можно. И платок на голове не так вяжет, и готовит по-другому. Место у нас такое... особое! Понимать нужно!

Я попросила молчаливую, пухлую девицу подать мне еще чашку взвара. Я даже почти успела допить этот взвар, когда на улице заржали кони и четко выстроившись клином в таверну вошли пять военных.

Опасность я почувствовала не сразу. Только когда первый из них направил в мою сторону большой, тускло-поблескивающий камнями медальон, внимательно посмотрел на него и сказал:

- Не маг, можно брать…

Я вскочила, но сделать ничего не успела. Меня подхватили сильные мужские руки, как репку из грядки выдернув из моего тихого угла, и, легко завернув руку за спину, вывели из таверны, под одобрительное гудение четверых посетителей. За порогом таверны стояла странная платформа, на которой крепилась здоровенная клетка с решетчатой внутренней перегородкой и деревянной односкатной крышей.

В клетке уже сидел, точнее – валялся, Ольгерд с распухшим носом, с потеками крови, размазанными по лицу, и облизывал разбитые губы. Связан он был не только по рукам, но и по ногам. В платформу были впряжены четыре крепких конька, и возница, восседавший на высоких козлах, одобрительно глянув на нашу компанию, спросил:

- Не сопротивлялась?

Тот солдат, что держал мою вывернутую руку, солидно ответил:

- Даже и не пыталась.

- Оно и лучше, целее будет, - одобрительно покивал возница.

Меня закинули во вторую половину клетки, наши рюкзаки приторочили к седлам двое солдат. Они вскочили на коней, и повозка тронулась.

Все произошло так быстро, что я ничего не успела сообразить, но запомнила одну странную фразу, которую произнес здоровущий рыбак в алой бандане, объясняя все увиденное разинувшей рот селянке, двумя руками прижимающей к животу живую курицу:

- Видала, Эгна? Шарийских шпионов схватили!

От селения мы отъехали совсем немного – километров пять, может шесть и остановились на не слишком широкой лесной дороге.

Солдаты, повинуясь непонятному жесту военного с медальоном, соскочили с седел, а потом совместными усилиями, с помощью палок и крюков, накинули на нашу клетку тряпочный полог, полностью закрывающий нам обзор. Воспользовавшись тем, что не только мы не видим окрестности, но и солдаты теперь не видят нас, я подошла к внутренней части решетки. Связанный, как колбаса, Ольгерд подкатился по грязноватой соломе со своей стороны и я села, а потом и легла, максимально приблизив свое лицо к решетке и его уху – не хотела привлекать внимание вояк разговорами.

Первый вопрос, который я задала, Ольгерда удивил:

- Почему тебя связали?

- Потому что я сопротивлялся, разумеется!

- Зачем ты сопротивлялся? Мы не сделали ничего плохого, возможно тебя бы расспросили и отпустили.

- А вот это вряд ли! – Ольгерд неловко повозился, устраиваясь поудобнее, наконец додумался лечь на живот, повернув лицо в мою сторону. – Как я понял из разговоров, здесь у них какие-то шпионы появляются, похоже у этого государства не самые лучшие отношения с соседями.

- И что теперь будет? Как мы оправдаемся?!

Ольгерд беспечно фыркнул и заявил:

- Ну, если на допросе у них будут кольца истины, то оправдаемся мы очень легко. Так что, может быть все и к лучшему.

- К лучшему?! Что же тут может быть к лучшему? Ты избит и связан, мы оба сидим в какой-то клетке и ни черта не видим. Что тут вообще может быть к лучшему?! Зачем ты сопротивлялся? Не мог просто объяснить?!

- Успокойся, Лунка. Сопротивлялся я от неожиданности. А везут нас, скорее всего, к кому-то постарше чином, кто может принять решение. Подумай о том, что мы не сделали ни чего плохого и не являемся этими самыми шпионами. Так что вряд ли нас ждут серьезные неприятности. Скорее всего просто допросят и отпустят.

После этого Ольгерд откатился от меня, немного повозился в соломе и через некоторое время засопел. Я сгребла шуршащую траву в одном из углов клетки, уселась и оперлась на решетку, как на спинку стула. Мне было тревожно, но сделать я ничего не могла. Может, Ольгерд и прав…

Через пару часов снаружи раздался какой-то шум, ржали и беспокоились лошади, слышались отрывистые команды. Один раз нас сильно тряхнуло так, что проснулся Ольгерд. А потом снова также мерно и монотонно продолжился путь.

- Надо же, похоже мы через портал прошли! – хрипловатым со сна голосом сказал он.

- Мне тоже так показалось. Слышишь, как изменился шум? Сам по себе он так резко бы не поменялся.

Ольгерд прислушался и согласно покивал головой - за плотной тканью полога слышались голоса, приветствия солдатам и их ответы, дружелюбные смешки. Мы явно куда-то приехали. Продолжался гомон совсем недолго.

Еще минут десять пути и мягкая лесная дорога под колесами сменилась чем-то вроде булыжников, клетка поскрипывала и даже слегка дребезжала, пусть мы ничего не видели, но звуковой фон изменился еще сильнее - мне показалось, что мы въезжаем в город.

Прошло меньше часа и наша повозка остановилась уже окончательно. За тканью накидки слышались разговоры, вопросы, четкий доклад командира кому-то явно вышестоящему и чуть глуховатый мужской голос сказал:

- Ну, Сигурн, открывай, показывай добычу.

Я сидела на кучке соломы в том же углу и вставать пока не торопилась, нужно будет – скажут. Ольгерд, выгнувшись крючком и с трудом опираясь на решетку, тоже принял полу-сидячее положение.

Накидка с клетки сползала неравномерно, но уже сейчас я видела, что повозка расположилась внутри высоченной замковой стены, недалеко от входа, охраняемого солдатами, которые с любопытством пялились на нас. Двор был просторен и, слегка повернувшись, я заметила за спиной нависающую громаду замка. Однако разглядывать мне его было некогда.

Мужчина, по приказу которого открыли клетку, производил впечатление человека не простого. В отличии от однотипной формы солдат, сшитой, в основном, из сукна и кожи, его одежда была изготовлена из значительно более дорогих тканей. Темно - синие бархатные брюки и такой же колет отделаны золотом, на груди на широкой цепи крупный медальон, пальцы рук унизаны кольцами. Я подумала, что это скорее всего какие-то артефакты – слишком разномастны были они по стилю и исполнению.