Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски
– Соглядатаем, значит, ко мне ты Докукой подослан? Так?
Не смутил Пашку ни грозный голос, ни сурово сдвинутые брови. Чего отпираться, и так он всё знает.
– Так, да не так. Можно сказать – соглядатаем, а можно – советчиком да помощником. Я же во вред тебе ничего не делал и не сделаю, ты ведь знаешь, – с надеждой заглянул в атаманские очи лекарь.
– Если бы я считал, что ты мне вредить подослан, не посмотрел бы я и на Докуку. У нас ведь просто: соглядатая в мешок с камнями – да в воду. Иль ты не ведал об этом? – пытливо прищурился Гриша.
Пашка содрогнулся при мысли, по краю какой бездны ходил. Такую смерть – врагу не пожелаешь!
– Почему же не ведал? Ведал. Да только не было у меня умысла на злое дело. А с Докукой списывался – это чтобы решить, как тебе лучше подсобить. Не знаю, что написал Докука, но верю – во вред ни тебе, ни ушкуйной братве там ничего нет.
Промолчал Гриша. Хотел было спросить – зачем списываться с Докукой, чтобы решить, как лучше подсобить атаману ушкуйников. Не лучше ли решить то с самим атаманом? Но не спросил. Знал, что и как ответит ему лекарь. И Пашка понял, о чём хотел спросить, да не спросил атаман… Стоили они один другого – умные, хитрые, дальновидные и рисковые. Каждый – по-своему… Поняли они это и решили, что лучше не враждовать, а дружить.
– Ступай к себе, готовься. Завтра утром выходим, – сказал Гриша, – да насчёт Докукина письма не беспокойся. Всё будет правильно. Да, из слободы не бегай, нам лекари ой как нужны. А вернёмся с добычей – богатым человеком станешь. Думаю, и у Докуки ты свои денежки тоже оставил. Так что выполнишь это его поручение – до смерти нужды знать не будешь… Понял?
– Как не понять? – спокойно улыбнулся Пашка. – Я к походам привычный. Не сомневайся – служить буду не за страх, а за совесть. А что там всё-таки Докука мне в том письме написал?
Гриша кинул письмо в очаг. Задумчиво глядел, как корёжится в пламени дорогая бумага.
– Делай своё дело, а остальное тебе знать без надобности. Вернёмся с честью и добычей – не пожалеешь.
Что ж, без надобности так без надобности. К делу лекарскому Пашка привычный. Благо в бытность свою новоградскую здорово он наловчился недуги исцелять. И хотя в походе больше будет у него не хворых, а рубленых, колотых, резаных и стреляных, такое ему тоже лечить доводилось. Охотников да дровосеков новоградских. Дело привычное! Да и заработанное у Аскольда золотишко надёжно зарыто в землю недалеко от ушкуйной слободы. Место навеки врезалось в Пашкину память – у разбитого молнией кедра, десять шагов к северу, а потом пятнадцать на восток. Там будет небольшая прогалина. Вот на ней, под слоем дёрна, и зарыл он шкатулку с Аскольдовым золотом. А чтобы звери лесные случайно не разрыли тайник, протёр он шкатулку тиной болотной, и тины же вокруг набросал – очень уж она хорошо запах человеческий отбивает. Теперь ни звери, ни собаки-ищейки тот схрон не найдут. Лес – он и есть лес. Тиной пахнет, благо кругом болота…
Вышел Пашка от Гриши Рваное Ухо и отправился к своей ладье: там на бережку у костерка можно и переночевать, ночи уже тёплые. А завтра – в поход.
Едва Пашка отошёл от Гришиной избы, послышался стук копыт. К дому подъехали двое конных. Стоявший на страже молодой ушкуйник из «порчаков» аж рот раскрыл от удивления: прибывшие были одеты вычурно, по-немецки, а поверх дорогой одежды – плащи небесно-голубого цвета.
По обычаю, заведённому у ушкуйников, перед походом все иноземные купцы изгонялись из слободы, а доставкой съестных и боевых припасов ведали специально назначенные люди из своих. И если какой-то иноземец волей случая попадал в это время в слободу, то в Новоград он возвращался сильно побитым, раздетым и обчищенным буквально донага и вывалянным в нечистотах… Посему знающие люди из заморской братии не рисковали появляться в буйной слободе в это время. Если же кто-то и появлялся, то можно было с уверенностью сказать – это заморские купцы решили нехорошо подшутить над своим неопытным собратом. Правда, бывали случаи, когда иноземцы появлялись в слободе накануне выхода ватаги в набег и потом возвращались в Новоград целыми и невредимыми, а порой и с честью и с деньгами. Только случаев таких было чрезвычайно мало, и все они были связаны с предстоящим походом. Это бывало, когда иноземцы приходили, чтобы помочь ушкуйникам словом или делом. Так было, когда немчин Пауль Хамке предупредил атамана, что на озере Селигер ожидает их засада – несколько тысяч булгар, которые решили дать ушкуйникам бой вдалеке от своих земель – там, где они не ждут нападения. Пауль возвращался из Москвы и собственными глазами видел, как булгары стоят лагерем в лесной чащобе. Благодаря этому новоградцы не только сумели избежать разгрома, но и, напротив, сами разбили булгарское войско… Или купец-жидовин Сруль Какман, который щедро снабдил ушкуйников пищалями и припасами для огневого боя, за что выторговал себе одну двенадцатую часть добычи. Опосля на эти деньги Какман открыл в Новограде несколько общественных уборных, за что городские власти были ему сильно благодарны. Гости города, коих в Новограде всегда было много, отныне справляли нужду не по углам да подворотням, а исключительно в отведённых для этого местах, за малую плату. Двойная польза: и в городе чище, и в казну денежка капает, пусть и небольшая. Да и страже новоградской заботой меньше – тех, кто справляет нужду в неположенном месте, хватать не надо.
Но случаи, когда иноземцы появлялись в слободе перед походом, бывали редко, поэтому неопытный страж и раскрыл от удивления рот. К избе уже стали собираться ушкуйники в надежде увидеть увлекательное зрелище. Но иноземцы, нимало не смущаясь, спешились, и старший, которого сразу можно было узнать по богатой одежде, прикрикнув на растерявшегося стража, велел доложить о себе начальнику войска. Держались приехавшие уверенно, не выказывая ни малейшего смущения, и кое-кто из ушкуйников уже стал расходиться, смекнув, что разодетые как петухи иноземцы, несомненно, прибыли по важному делу и поэтому развлечения сегодня не будет.
Стражник уже скрылся за дверью и через минуту вернулся, пропустив вперёд Гришу Рваное Ухо. Видавший виды атаман ушкуйников посмотрел на гостей озадаченно – не ожидал он от предстоящего похода никаких неожиданностей. По крайней мере, таких, которые потребовали бы присутствия в слободе иноземных гостей:
– Ну, докладывайте, гости дорогие, с чем к нам пожаловали. Коли по делу – глянем, что за дело. Если стоящее – отпустим с почётом. А коли из любопытства пустого – уж вы не обессудьте, порядки у нас строгие, на всю жизнь вы эту поездку запомните.
Собравшиеся ушкуйники одобрительно зашумели, размышляя, что, возможно, ещё не всё потеряно и им удастся повеселиться перед дальним походом.
– Я имею честь передать письменную депешу для начальника войска, – сказал Пендергаст, – от лорда Майкл Докука. И имею добавить от себя лично.
– Вот как? – изумился Гриша. – Что бы это Докуке передавать послание с иноземцем? Или у него дворни мало? Уж не врёшь ли ты, иноземец?
– Айм нот врать, – мешая слова, ответил Пендергаст. – Читать депеш, потом говорить. Вери важный. Очень импортент…
– Что ж, вери так вери. Заходи, разговор разговаривать будем.
Гриша впустил в избу Пендергаста, велев его спутнику оставаться у дверей.
– Гриша, – крикнул кто-то из толпы, – а ну как немчин что недоброе задумал? Может, я рядом постою? Так вернее будет.
Гриша обернулся на голос, укоризненно улыбнулся молодому и горячему крикуну:
– Сынок, не учи отца щи варить.
Невесть откуда в руке атамана появился нож. Почти невидимый взмах, бросок – и самый краешек сапога молодого ушкуйника пригвождён к земле. Все лишь ахнули. Никто не то что сообразить, что случилось, не успел, не успел даже шевельнуться.
– В бою, сынок, ты бы уже два раза умер, – спокойно продолжил Гриша, – иди лучше руку набивай на метание, живее будешь. Нож можешь не возвращать – дарю.
И вошёл в избу вслед за иноземцем… А молодой ушкуйник с раскрытым от удивления ртом вытаскивал ногу из сапога, чтобы убедиться, что нигде нет ни царапины.
Пока Гриша читал письмо Докуки, лорд Пендергаст, граф Голубая Шкурка, нетерпеливо барабанил длинными, тонкими аристократическими пальцами по грубому дубовому столу. Наконец атаман закончил чтение и поднял глаза на англичанина:
– Будешь ты, значит, указывать нам, где ставить острожки да заимки?
– Йес, йес. Острожки и заимки, – закивал головой Пендергаст.
– Дело это хорошее и важное. Но мы ведь в походе. Порой будут и сражения нелёгкие. Доводилось ли тебе бывать в бою или к тебе охрану придётся приставить, дабы уберечь такого важного гостя от стрел ордынских да булгарских?
– Конечно. Я был в бою. Война красной энд белой роуз. Я храбро дрался. Шпага, мушкет, пистолет – я всё умею. Мой э-э-э-э паж также стрелять мушкет и драться испанский стилет. Очень хорошо.
