Игорь Пронин - Наполеон-2. Стать Богом
— Если бы не Колиньи! — схватился за голову Гаевский. — Ведь уже рядом были, все бы успели сделать... В плен взяли бы Наполеона и сюда увели! Как же я ненавижу этого мерзавца.
— Вряд ли так же сильно, как я, Антон, — Остужев поднялся. — Посидите-ка здесь, друзья, перекусите. А мне надо прогуляться и подумать.
— Нашел место, где гулять... — проворчал Байсаков, доставая из мешка сало. — Ну, гуляй, только далеко не уходи, а чуть что — стреляй! Как вы живете с Мари, Антон? — спросил он у Гаевского, когда они остались вдвоем. — Вспоминаете Египет?
— Бывает, — кивнул Гаевский, принимая от приятеля сухарь. — Тебя часто вспоминаем. Зря ты как-то... Обижаешься, что ли. Так уж вышло, мы ведь с Мари дольше знакомы, чем с тобой. Но тебя она часто вспоминает. Особенно, как ты в Египте ее от Бочетти спасал. Пришел, говорит, двух часовых об стенку стукнул, а потом цепь порвал, и кандалы разогнул голыми руками.
— Было дело, — усмехнулся Иван. — Мне тогда казалось, что я ей нравлюсь. А поговорить не мог — французского не знал. Да я и сейчас не очень-то... Вот с Наполеоном закончим воевать — тоже остепенюсь.
Пока тек их неспешный разговор, Остужев уходил все дальше. Темные переходы, капающая сверху вода, неожиданные следы стоянки каких-то людей... Здесь бывали люди, но недолго — неподходящее место, чтобы тут жить, разве что от кого-то скрываться. Он искал подходящее место. Как бы там ни было, Носорога Бонапарт не получит. Александр обещал это Дие, и не только ей.
В одном месте старая кладка дала трещину. Остужев сунул руку внутрь, почувствовал уходящую вниз пустоту. Там, за кирпичами, предмет может лежать долго. Может быть, даже дольше, чем пролежал бы он в озере Байкал, где есть и течения, и любопытные рыбы. А может быть, и нет, озеро было бы надежнее. Александр только теперь понял, что не хочет отдавать Носорога даже графу Аракчееву, которому всецело доверял. Люди не должны владеть этим предметом. Он развязал узелок, который носил на груди, достал черную коробочку и осторожно открыл. Носорог, решительный и беспощадный, чуть сверкнул серебряным светом.
— Прощай, — уверенно сказал Остужев. — Мы с тобой больше никогда не увидимся.
Он закрыл коробочку, снова сунул руку в трещину и разжал пальцы. Чуть слышный звук сообщил, что предмет теперь покоится за кирпичами, и найти его будет более чем сложно. Кутузов лишил Наполеона резервов, провианта, коней — армии не продержаться в Москве достаточное время для того, чтобы перебрать здесь все, камень по камню. Тогда Александр пошел назад, чувствуя давно забытую легкость.
Друзей он застал с оружием в руках. Со стороны хода, ведшего к Кремлю, доносились глухие удары.
— Ишь, ломятся! — хмыкнул Иван. — Может, пойдем куда подальше? Вылезем на Кузнецком, только нас и поминай.
— Меня подождите!
Прямо перед ними, будто из воздуха, возникла Мари. Она вся просто сияла от гордости, показывая товарищам Саламандру. Антон кинулся обнимать жену, а Иван и Александр рассмотрели фигурку.
— Неуязвимость... — задумался Остужев.
— И что же? — Байсаков посмотрел на него подозрительно. — Задумал что-то? Лучше бы сбежать, Саша, пока и Ящерку не отобрали, и то, что у тебя за пазухой.
— А за пазухой у меня уже ничего нет! — Александр довольно похлопал себя по груди. — Забудь навсегда! Но и бежать нам особо некуда. Надоело мне бегать, а тут — такой подарок от Мари! Кстати, а ты как сюда попала?
— Пошла бродить, и нашла еще один ход сюда. Жаль, что я раньше не подумала в подвалы спускаться, тут ходов, наверное, много! — сказала Мари. — Но я решила, что теперь с вами буду. Надоело в Кремле от Колиньи прятаться.
— Новый план! — прервал ее Остужев. — Пока не сломали нашу баррикаду окончательно, все поднимайтесь наверх с Мари, затаитесь там и будьте готовы действовать! Зачем нам бегать? Пора еще раз атаковать, и как раз теперь Бонапарт этого совсем не ждет. Отдайте мне Саламандру, и идите.
— А ты как же? — уперся Байсаков. — Нет, уж давай-ка вместе тогда!
— Саламандры на двоих не хватит, Ваня! Бегите скорей!
До Байсакова что-то дошло, но быстрее соображающие Гаевский и Мари уже тянули его за собой. После их ухода прошло несколько томительных минут, и далекий грохот сообщил Остужеву, что французы вошли в подземелье. Тогда он проверил оружие, сунул Саламандру под язык и пошел в неравный бой.
Сражение могло бы продолжаться долго — в состоянии “бойца” Александр просто разбрасывал гвардейцев, не слишком обращая внимание на легкие раны. Да и раны, будто сразу начинали затягиваться. Но когда продвижение солдат вперед замедлилось, на сцене появился Колиньи. Они сошлись на саблях, и искры, летевшие от клинков, освещали тоннель ярче факелов. Как только это было возможно, гвардейцы стреляли или пытались достать Остужева штыками. И все же убить себя он позволил именно Колиньи, который пронзил ему сердце шпагой.
«Так вот как эт-то...» — успело промелькнуть в голове у Александра и свет померк.
— Ну, вот и все! — Колиньи отшвырнул оружие, нагнулся над трупом и разорвал на нем мундир. — Проклятье! Значит, кто-то из его приятелей унес! Обыскать подземелье, каждый уголок! Составить карты, отметить все выходы на поверхность!
Он и сам понимал, что это работа не на один день, и даже не на одну неделю. А Император требовал результатов каждый день — армия таяла, и недалеко уже было то время, когда удерживать Москву было бы некем, даже имея Льва. Удивительным образом, оставшись без Саламандры, Наполеон был просто в бешенстве. Она служила ему четырнадцать лет, и о вспышках гнева все давно забыли. Но теперь они возвращались. Хуже всего было то, что Бонапарт подозревал Колиньи в краже, а тот и оправдаться не мог — живых в комнате было только двое.
— Отнесите труп наверх! — приказал он, закончив обыск тела Александра. — Я буду сопровождать. На него должен посмотреть лично Император.
Колиньи чувствовал себя как старый, ни на что не годный, но по-прежнему преданный пес. Ему было обидно, что он, видимо, потерял хватку. Так долго гонялся за Остужевым — и вот он, мертвый, но без таинственного предмета. Прозевал Саламандру, хотя был рядом и своими глазами видел, как упала отрубленная кисть Бочетти, все еще сжимавшая фигурку. И теперь старый пес нес хозяину не добычу, а просто труп. Чтобы хоть что-то принести.
— Нет предмета?! — Наполеон даже подпрыгнул, и Колиньи на миг показалось, что он сейчас ударит его по лицу. — А где предмет, Жерар?!
— Наверное, у Байсакова или того, второго.
— Вот как? А может быть, он у вас, Колиньи? — Бонапарт нетерпеливо прошелся по комнате ругаясь, на чем свет стоит. — Сперва Саламандра, теперь это — и всегда вы рядом! Как это понимать? Вы больше не служите мне?
— Мой Император! — взмолился Колиньи. — Клянусь, с той минуты Египетского похода я ни разу даже в мыслях вас не предал!
— Покажите мне тело! — потребовал Наполеон. — Немедленно. Вы хорошо его обыскали?! Вы смотрели в обуви, в карманах... Искать надо везде!
Подпрыгивая от нетерпения, Император подбежал к телу когда-то друга, а потом врага. Остужев уже начал приходить в себя, но пока лежал, не двигаясь, и старался не выдать себя дыханием. Он чувствовал, как руки Бонапарта нетерпеливо обыскивают его. Александру показалось, что руки дрожат.
— Надо искать... Что они на меня смотрят?! — вдруг закричал Император. — Пусть уйдут все, кроме Колиньи! Так, загляните ему в рот.
И вот тут Остужев не удержался. Он открыл глаза, а потом высунул язык и показал Императору Франции лежащую на нем Саламандру. От неожиданности Наполеон отскочил, оступился и повалился на паркет. Колиньи среагировал быстрее, но Александр перехватил его руку и бросил итальянца через себя.
— Пора!! — закричал он, надеясь, что друзья рядом и поддержат его.
Ответом ему стали мгновенно прозвучавшие выстрелы за дверью. Гаевский и Байсаков не подвели товарища и отсекли охрану от Императора. Теперь следовало действовать быстро. Удар ногой снова отбросил Колиньи, и Остужев смог дотянуться до скальпеля, лежавшего на столе. Хоть какое-то оружие.
Бонапарт, придя в себя, обрел хладнокровие и выстрелил в Александра из пистолета, но действовал слишком медленно, чтобы попасть в разбуженного зверя. Остужев легко уклонился, снова нанес несколько ударов Колиньи и подпер столом дверь. Итальянец действовал не так уверенно, как прежде — он был ошеломлен неожиданной переменой, и поэтому опаздывал. Воспользовавшись этим, его противник нанес Колиньи несколько ран скальпелем, а затем и вовсе завладел его шпагой. Осознав свое поражение, Колиньи сделал то, чего Остужев никак не мог от него ожидать. Он вдруг сорвал с шеи шнурок с фигуркой Леопарда и бросил его через комнату Наполеону.
— Спасайте себя, мой Император!
Бонапарт ловко поймал щедрый подарок и быстро повесил Леопарда на шею. Теперь несколько обескуражен, оказался Остужев. Меньше всего он ожидал, что придется схватиться в рукопашную с этим невысоким, рано располневшим человеком. Между тем Наполеон обнажил саблю.
