Андрей Круз - На пороге Тьмы
— Если ты не великий профессионал в этом деле — отказали бы.
— А что в Сальцево? Там как жизнь?
— А такая же, люди-то те же. Я там редко бываю, но судить все же могу. Здесь всем Администрация заправляет, а там все больше частник. У одного столпа общества кирпичный завод, у второго — стекольный. Там карьер большой с каким-то песком, при нем они. Кто-то базаром командует, кто-то пристанями, у кого-то баржи, а все вместе они власть. А простым людям одинаково, что здесь, что там.
— Вообще никакой разницы?
— Ну… есть какая-то, но больше внешняя. Там вроде как свободы больше, но… а тут ее мало, что ли? Разве что в работе, кабак открыть или лавку на рынке — пожалуйста, а что серьезней — никак, отберут.
— А твой аэродром?
— Уже отбирают. Тут это вежливо делают, тебя же командовать оставляют, и снабжение налаживают, мол, что тебе возиться? Но все же это уже не твое, не понравишься…
— И?
— Ножкой под попку, и гуляй, Настя. Обращайся в отдел трудоустройства.
— А в Сальцево?
— В Сальцево не так, разве что конкуренты разорвут.
— А Администрация местная где живет?
— На Октябрьской, там в свое время для таких дом построили, «обкомовский», туда и заселились. Говорят, что квартиры даже с комнатами под прислугу, охрана, закрытый двор… но нас в гости туда не зовут. Там все, глава Администрации, все начальники основных организаций, Милославский, кстати, там же живет, он здесь большой человек, член Горсовета.
— Даже так? — чуть удивился я, привыкнув к тому, что у нас ученых разве что к дворникам не приравняли.
— Он здесь давно, приложил руку к созданию вообще всей структуры города. Соответственно и статус, поэтому и коллеги не подсиживают, бесполезно, он там царь и бог. Хотя дядька неплохой, хоть и нагловатый.
— Приставал?
— Ко мне все пристают, — засмеялась она и похлопала себя по бедру. — Без «парабеллума» никуда, сам видишь.
— Приходилось применять?
— Против приставателей? — уточнила она.
— Ну да.
— Стрелять — нет, а наставлять пару раз наставляла, подействовало.
Тут принесли отбивные, в очередной раз прервав разговор.
* * *— Ну что, кавалер, везешь меня домой? — спросила Настя после того, как мы вышли из трактира, просидев на удивление долго.
Совсем не опьянеть не получилось, разговор тек легко, было тепло и уютно, так что мы не только отобедали, а заодно и отужинали. Когда выходили, трактир наполнился уже вечерними посетителями.
— Везу, даже не надейся, что откажусь, — сказал я, сгибая руку в локте и как бы предлагая взяться под нее.
Настя сразу просунула туда свою и мы действительно образовали пару , то есть мужчину и женщину, идущих под ручку. Особой идиллии на грязной улице из этого не получилось, надо было лужи обходить и перепрыгивать, и следить чтобы в совсем глубокую грязь не влезть, но все же символизм произошедшего был для меня ценен сам по себе, как долго бы такая благодать не длилась.
Когда усаживал Настю в коляску «харлея», подумал, что надо бы действительно с Федькой за машинами скататься. Если у меня женщина появилась, то катать ее надо хотя бы в чем-то, от чего на нее грязь не летит, ну и что у меня начальство не отберет за неправомерное использование. Не думаю, что тот же ответственный за "подвижный состав" Василь Иваныч отнесется с одобрением к факту, что я забрал служебный мотоцикл из гаража и раскатываю на нем по своим личным делам, хоть и называю их «тренировкой». Прав Федька, прав, машина нужна, хотя бы девушку катать.
— На Урицкого? — на всякий случай спросил я.
— Ну да, куда в тот раз подвозили. Помнишь хоть?
— Помню конечно.
Уже стемнело, так что начал оглядываться по сторонам, такая привычка успела появиться. Уличных фонарей здесь не было, зато были над каждым подъездом. На Советской так еще и людно было пока, хотя народ все больше кучковался или у кабачков, или магазинчиков, но просто так особо не ходили. Зато ездило немало машин, иногда попадались целые грузовики с большими веселыми компаниями в кузовах.
Странное ощущение, когда смотришь на все это вокруг. Старые дома, старые машины, все старое, а люди в эту картину не вписываются. Ну в ту ее версию, которую мы умеем себе представить. Люди новые, из двухтысячного, и они тут как инопланетяне. Вот как я например, до сих пр глазами хлопаю с недоумением.
— А как вообще народ из кабаков по темноте расходится? — спросил я, удивившись сам себе, что не поинтересовался этим раньше.
— Такси берут. Видишь зеленый фонарик над хинкальной светится? — указала она вперед, мы как раз приближались к одному из заведений Шалвы.
— Вижу, и что?
— Это значит, что там есть клиент на довоз до дома.
— А чего тут за такси, я вроде и не видел… — озадачился я.
— Видел, просто не понял, — усмехнулась Настя. — Грузовички катаются крытые в основном. Полуторки чаще.
— Это у которых кабина в желтый цвет крашена?
— Они самые, — подтвердила она. — Эту компанию один дядька открыл, Фоменко фамилия. Сначала всерьез не принимали, а потом выяснилось, что отлично зарабатывают, людям-то в кабаке посидеть охота или в гостях. В общем, в прошлом году ее национализировали, мол пусть в городской бюджет работает, Фоменко директором поставили. Но он гараж поджег и уехал в Сальцево.
— Прорвался?
— Он какую-то замедленную бомбу заложил, сначала уехал, потом полыхнуло. Теперь там какую-то транспортную компанию открыл.
— А Администрация?
— Наши предъявили какие-то претензии, но их оттуда послали прямым текстом. На этом и затихло. Кто Фоменко видел, говорят, что теперь с охраной ездит.
— Есть причины? — спросил я.
— Ну, слухи всякие ходят, — сказала Настя уклончиво. — Мысль про "длинную руку" старательно внушают. Да и вообще какие-то странные дела время от времени происходят, но тоже все на уровне пересудов.
Я только хмыкнул. Верилось как-то легко, насколько я успел разобраться в общественном устройстве общества. Судить, правильно оно или нет, пока не могу, мало здесь времени провел, но вот в такие истории уже верю.
Улица Урицкого была исключительно жилой, поэтому пустой. Лишь на крыльце какого-то дома в световом пятне курили трое вооруженных мужчин, и над другими подъездами светили фонари.
Чем действительность Отстойника отличалась от той, в которой жил я — здесь строили по-другому. Если в моем слое подъезды даже в старых домах были в основном со двора, за исключением совсем уж древних, дореволюционных построек, то здесь они выходили на улицы, были именно «парадными», а двор обычно располагался сзади и в него выходила другая дверь. В этих дворах раньше, наверное, играли дети и сушилось белье, а сейчас стояли еще и многочисленные сарайчики, построенные из всякого хлама, впрочем и для песочниц с деревянными горками в отдельных дворах место оставалось.
Дом Насти ничем не отличался от остальных — трехэтажный, в потрескавшейся желтоватой штукатурке, с мощными решетками на всех окнах — тюрьма тюрьмой.
— Ну что, — спросил я. — Мне на чашку кофе напрашиваться или сама пригласишь?
— Не приглашу и не напрашивайся, — ответила Настя, хотя при этом подошла и обняла меня за пояс. — Просто и Ленка сейчас дома, и тебе завтра на службу, и вообще. А так я не против, правда, даже рада была бы, я уже полтора года одна. Какой полтора, два уже, ужас. Поцелуй?
Губы были теплыми, нежными, она даже задрожала, когда я ее обнял, и сразу вырвалась.
— Все, все, все, остальное потом, — сказала, поправляя волосы. — Не хочу так, как студенты. Ты… ну в общем понял, придумаем что-нибудь, как выспишься после смены — найди меня, хорошо? На аэродром приезжай.
Она теперь сама поцеловала меня, крепко, жарко, снова оттолкнула и быстро поднялась на крыльцо, постучав в дверь. Почти сразу ей открыли, вахтер подглядывал наверное. Настя исчезла в парадном, а я, вздохнув, завел мотоцикл. И решил, что она, пожалуй, права. Как-то не готов я встречаться с женщинами в общаге или коммуналке с соседями. Она что-то другое имела ввиду, но вот я — именно это.
"Харлей" рванул с места и понес меня в сторону Горсвета, я еще спокойно успевал поставить мотоцикл в гараж и успеть на «пепелац». Несколько раз я их чистого хулиганства прокатился по большим лужам, поднимая целые стены брызг, благо сам в плащ-палатке, и вскоре поймал себя на том, что у меня впервые с того момента, как я провалился сюда, такое прекрасное настроение. Хотелось выписывать восьмерки, гикать и никому не давать спать в округе. И вообще, кажется я влюбился.
* * *— Федь, два вопроса, — сказал я, стоя перед зеркалом на дверце шкафа и вытирая мокрые волосы вафельным полотенцем.
— Валяй, — сказал Федька, натягивающий сапог на белоснежную портянку.
— Тех бабок, что взяли с генератора, мне хватит снять нормальную квартирку? И второй вопрос — когда сумеем скататься за машинами, на тот твой склад?
