Александр Мазин - Викинг
Я попытался понять, каким образом оказался в трюме у работорговцев, но не сумел. Смутно помнилась ночь, улица, фонарь над воротами… Но точно не аптеки. Эх! Аптека мне бы сейчас не помешала.
– Что это за судно? – спросил я у одного из англичан.
– А тебе что за дело? – пробормотал тот.
Я спросил то же самое по-датски. Вернее, на том общем диалекте, на котором говорили все: и нореги, и свеи, и даны.
На меня покосились как на идиота.
И я на время оставил попытки завязать разговор.
Изучение колодок тоже не принесло положительной информации. Запоры – примитивнейшие. Но эффективные. С одной стороны – ремни, с другой – согнутая железка. Но даже дотянуться до них не было никакой возможности. Эх, будь здесь не эти отбросы цивилизации, а настоящие воины, мы бы запросто освободились и…
«Забудь, – сказал я себе. – Не в этой компании».
Надежда все же оставалась… Махонькая такая. Меня явно захватили врасплох. И только меня одного. Побратимы наверняка станут меня искать. Стопудово. Землю рыть будут…
Но вот найдут ли?
Ладно, буду терпеть, ждать и постараюсь сохранить организм в приличном состоянии. Мое здоровье и мои навыки – ценность безусловная. Их следует беречь.
Наступило время обеда. Выглядело это так: двоих рабов (видимо, самых надежных) освободили от колодок, затем спустили вниз котел с кашей, пару мисок и пару ложек.
Так что кормили нас в буквальном смысле – с ложечки. В дырку свесился один из работорговцев и внимательно следил, чтобы «няньки» старались. Время от времени сулил им разные неприятности, если кто-то из нас сдохнет во время пути от недоедания. Отрезание ушей было одним из самых гуманных взысканий.
Жратва (жидкая ячменная каша с рыбой, пресная и пованивающая прелью) в горло не лезла, но я заставил себя проглотить всё. Не стошнило, и слава Богу. Трэль, что меня кормил, остался доволен.
После обеда всем было предложено облегчиться – в деревянную бадью. Многие бадьи не дождались. Понос, как сказано у классика, штука резкая. Так что запашок в трюме стоял… насыщенный.
Дристунам нечего было надеяться на медицинскую помощь, но санобработкой их обеспечивали: вздергивали наверх и через некоторое время возвращали трясущимися и промокшими до нитки. Мне эта гигиеническая процедура была уже знакома.
Время шло. Вечером нас покормили еще раз. Тем же макаром. Ночь прошла тяжело. Тело в колодках закаменело. Я даже чувствовать холод почти перестал. Нет, бездействие до добра не доведет. Волю – в кулак, болевые ощущения – на выработку адреналина, и – физзарядка.
Я умел грузить мускулы даже в состоянии полной неподвижности. В колодках – тоже получилось. Через некоторое время я даже согрелся… И вызвал недовольство ближайших соседей, поскольку мешал им спать. Один даже попытался пнуть меня ногами… Получил колодкой по голове и успокоился.
Через некоторое время справа от меня раздались недовольные возгласы, однако грубый голос велел заткнуться, и говоруны смолкли.
Причина шума вскоре выяснилась. Ко мне пробирался кто-то из трюмных обитателей. Непростая работа, когда ты в колодках, но этот – справился.
Лунного света из открытого люка было маловато, чтоб его разглядеть, но, судя по всему, мужик крупный. Я приготовился к разборкам и был приятно удивлен, когда этот субъект, оказавшись рядом, просто представился:
– Над. Я был дренгом у Траслауда-ярла.
– Ульф, – в свою очередь представился я. – Хирдманн Хрёрека-ярла.
В отличие от меня, Над знал, как здесь очутился. Пару лет назад он убил какого-то бонда и то ли отказался, то ли не смог заплатить виру. Тинг присудил его к изгнанию, однако Над имел глупость вернуться, рассчитывая, что о нем забыли. Не забыли. Над был схвачен и продан за долги нашему нынешнему хозяину, Аслаку Утке. Аслак возил рабов куда-то на юг. Достаточно далеко, чтобы они могли забыть о возвращении домой. Впрочем, Над питал надежду, что парням, обученным воевать, и на юге могут предложить работу по специальности. Возможно… Но мне почему-то вспомнились дружинники Довгана, которым отрубили пальцы. А еще я слыхал, что в Микльгарде-Константинополе из таких вот здоровяков делают евнухов – присматривать за наложницами. Этой мыслью я поделился с Надом, и он загрустил. Но ненадолго.
– Почему бы нам тогда не сбежать? – предложил он. – На палубе есть ялик, до берега тут миль пять, не больше. Главное – избавиться от деревяшек.
Последние фразы он говорил шепотом мне на ухо.
– Эти трэли услышат – непременно выдадут.
– Почему? – удивился я.
– За побег накажут всех.
Что же, разумно. Теперь понятно, почему за нами никто не присматривает. Хотя наверху, у люка, может, и есть сторож.
– Должен быть, – согласился Над. – Я выкину тебя наверх, ты вроде легкий. Сбросишь сторожа сюда, а я его задушу.
Идея мне понравилась. Хотя, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
Впрочем, будем решать задачи по мере их возникновения.
Мы занялись колодками.
Уже через часок стало понятно, что до обезвреживания часового дело не дойдет. Запоры были, как я уже отмечал, примитивнейшие, но крепежные железяки достаточно толсты, чтобы их невозможно было разогнуть голыми руками. Может, у Стюрмира такой подвиг и получился бы, но не у меня. И не у Нада.
Аналогичный облом вышел и с ремнями. Кожа их оказалась прочнейшей и потолще бычьей. А вязать узлы моряки умели. Вдобавок, прежде чем вязать, материал как следует вымочили. Теперь кожа высохла и стянулась. Над пытался ее перегрызть, но тут надо было иметь зубы моего серого тезки – человеческие не годились.
Словом – полное фиаско.
Разочарованные, мы с Надом чудовищным аллюром перебрались ближе к носу кнорра (там было посуше и лежали какие-то кожаные тюки), распихали недовольных трэлей (Над с ними не церемонился, и его, похоже, побаивались) и устроились на ночлег.
Утром я чувствовал себя почти прилично. Побаливали ребра, которым вчера досталось, да саднили ободранные о колодки запястья и щиколотки. Это ерунда. Лишь бы не нагноились! Подхватить в таких условиях инфекцию легче, чем высморкаться.
День не принес ничего нового. Разве что двое колодников ухитрились подраться.
На шум заглянул кто-то из команды и посулил по прибытии отрезать яйца обоим.
Дяденька не шутил, и драка мгновенно прекратилась.
Прошел еще день.
Над продолжал строить планы побега. Чистая фантастика. Но ему, похоже, так было легче.
Я же мог лишь надеяться, что мой Хрёрек-ярл – не из той же породы, что вороватые российские генералы, продававшие собственных солдат. Он сделает все возможное, чтобы найти меня и освободить. Пусть не очень скоро… Я буду ждать и надеяться. Больше пока мне надеяться не на что.
На море не остается следов…
Знай я, что надежды не так уж беспочвенны, а следы остаются даже на море, мне бы, несомненно, полегчало.
Ночью ко мне подобрался один из рабов. Мелкий, тощий мужичок. Я обращал на него внимание и раньше. Один из тех неисправимых парней, которые ухитряются сохранить оптимизм, даже оказавшись по горло в дерьме. Он единственный пытался острить и сам же хихикал над собственными шутками. И еще он постоянно пытался выцыганить лишнюю порцию вонючих помоев, которые здесь называли пищей. Основную и дополнительную пайки он сжирал со скоростью уличной шавки. Хап-хап – и миска пуста. Юморист подполз ко мне ночью и жарко зашептал в ухо по-словенски:
– Не верь северянину, Волк… Это подлый человек. Бесчестный. Предаст тебя. Предаст.
– Почему, скажи-ка, я должен верить тебе, а не ему? – тоже шепотом поинтересовался я.
– Мы с тобой одной речи, Волк… – прошептал мелкий трэль. – Я словенин, как и ты. Не гони меня. Я тебе пригожусь. Я научу тебя, как попасть к хорошему хозяину, помогу тебе. Я родился рабом, я знаю многое. То, что может знать только раб. Ты никогда не был рабом. Тебя забьют до смерти или заморят работой. У раба только два пути, Волк. Научиться рабскому закону или умереть. Мы с тобой одной речи. Только мы двое. Я научу тебя пути раба.
– Пути раба? – Я усмехнулся. Разным путям меня учили, но такому – еще нет. – Как тебя зовут, добрый человек?
– Хаучик, – ответил кандидат в мои учителя.
Говорящее имя, однако. Хавчик. Очень ему подходит.
– Только я – не человек, – вновь раздался жаркий шепот. – Я – раб. И ты тоже, Волк. Запомни это, если хочешь жить. Ты ведь хочешь жить, да?
– Хочу, – глупо отрицать очевидное. – Но не рабом, мой добрый Хавчик. Благодарю тебя за поддержку, но учиться быть рабом я не собираюсь. Сдается мне: раб из меня не получится. Но умирать я тоже не намерен. Пожалуй, придется мне все же поискать третий путь.
– Я расскажу тебе историю, – предложил Хавчик.
– Валяй, – разрешил я.
– Шел однажды человек по лесной дороге и увидел распутье. (Знакомое начало!) А на распутье – камень. А на камне том нашими резами выбито: «Налево пойдешь – побьют. Направо – пойдешь – бит будешь. Прямо пойдешь – быть тебе биту». Задумался человек. Надолго… А тут ему сверху – голос:
