Странник - Владилен Суворов
— Что? Опять…
Родиться и начать жизнь в детском теле в третий раз — повод попасть в дурку. Психбольница не самое страшное, что может грозить моей психике.
Я пришел в себя на теплых руках матери. Испуганной матери. Вокруг все гремело и пылало. Именно тогда я и понял что это такое…
Это не старая новая жизнь. Нет. Я рождался снова и снова, но каждый раз это были восьмидесятые. И каждый раз это была немного другая реальность.
— Это параллельный мир?
Помню читал что-то похожее… Во второй жизни удалось немного почитать развлекательную литературу. Так сказать для развития.
— Гражданка пройдите с ребенком в бункер, тут опасно.
В этой реальности шла война. Страшная война. Воевали с Китаем. Воевали недолго, и с треском проиграли. Население было загнано в резервации. Жили голодно, и без прежнего комфорта. Но это не мешало народу строить планы.
Китайские буржуа, как много в этом слове. Вспоминаю, как посещал в прошлом эту отсталую феодальную страну с концертами. Тогда они не казались такими кровожадными. Впрочем, тогда это был видимо другой народ и другое прошлое.
— Сынок, учи китайский язык и культуру. Это единственный выход…
Смотрю на мать, на ее черные круги под глазами. Не знаю где отец, бабушка и дед. Скорее всего, не выжили в пламени войны. Жертв много, их миллионы. В этом мире союз был карикатурно слаб, он не был даже тенью тех союзов, о которых я помнил. Те союзы были монстрами, легкого окрика министра иностранных дел другие страны боялись до дрожи в коленях. Даже нового короля Англии не выбирали без одобрения генерального секретаря союза.
— Я выучу мам. Обещаю.
Моим пропуском в новую жизнь стал Ча Линь. Старый солдат, что выполнял в нашей резервации функции участкового. Наверное, это было еще то зрелище. Маленький пятилетний мальчик и невысокий китаец. Тем не менее, детская память была способна на многое.
— «Что есть моя память, вот что интересно?»
Где хранятся воспоминания моих прошлых жизней. Эти воспоминания так красочны и доступны. Я помню уже две свои жизни, будто все это было еще вчера. Но и новые знания впитываются сознанием, будто великолепной губкой.
Говорить, читать и писать на китайском языке нас учили и в школе. Но я и тут смог стать лучшим. Это был мой шанс. Шанс улучшить условия жизни моей матери. В возрасте 10 лет во многом благодаря Ча Линю, мне удалось получить рекомендации в школу пансион углубленного изучения китайского языка. Оставлять мать одну не хотелось, но другого выхода не было.
В китайских школах нужно было учиться 11 классов. Кураторы и по совместительству классные руководители ввели армейскую дисциплину. Даже в туалет приходилось испрашиваться. Постепенно жизнь стала налаживаться. Где-то по стране бегали партизаны, с которыми, тем не менее, успешно боролись. Провинция Западный Край великой и вечной Поднебесной республики.
В качестве иностранного языка учили японский язык. Понятное дело готовились к конфликту с Японской империей. Что подразумевалось после раздела Филиппин и Малайзии с Индонезией. Родным языком на занятиях шел китайский хань и его многочисленные диалекты.
Диалектов было больше семидесяти, нет смысла перечислять все поименно, это будет интересно лишь отпетым китаистам. Могу лишь сказать, что после изучения этих диалектов смог понять главное — из нас готовили чиновников. Своего рода колониальную администрацию.
На самом деле, вот что я скажу о китайском языке — это не единый язык, а семейство языков, которые по недоразумению называют диалектами. Не могу сказать, что к концу школы знал все диалекты в совершенстве. А ведь я старался. Но нормативным официальным путунхуа владел на отлично. Каждую неделю задавали для чтения нехилую кипу книжек, так сказать для развития. Лексика от такого времяпровождения прирастала страшными темпами. Скоро мы уже думали на китайском. Кстати в школе не было среди учащихся ни одного китайца, одни только представители покоренного народа.
Своеволие выбивали из нас быстро. Было несколько ребят призывавших к восстанию и борьбе. Этих показательно расстреляли перед строем учащихся. Как сказали — в назидание и урок будущим чиновникам будущей великой Империи.
После школы большинство перешло в училище колониальной администрации. Да-да, именно так все и называлось. Определяли в училище на основе долгого собеседования с членом приемной комиссии. Не знаю, что потом случилось с теми, кто не попал в набор. Надеюсь, что они все еще живы, так как китайцы вообще очень скоры на расправу.
Раз в год был родительский день. И к нам приезжали родители. Мать год от года все больше сдавала, но не подавала виду. Кормили их нормально, но работа которую назначили, была изнурительной. Чтобы получить нормальную работу нужно было доказать знание китайского языка. Такое положение дел вызывало печаль.
«Нужно закончить училище в числе лучших».
Цель не казалась такой уж невыполнимой. Спустя три года, мне предоставили слово, как одному из лучших представителей выпуска. В остальном жизнь была серой и не несла оттенков бурных изменений. Китайцы не были сторонниками веселого образа жизни, по крайней мере в этом заведении. А дальше моя учеба продолжилась в университете имени великого Конфуция. По специальности администрирование рабочего процесса. В числе характеристик особо отмечалось знание большинства диалектов государственного языка, совершенное владение основным официальным диалектом, и высокий уровень знания иностранного японского языка.
Администрированию учили всего два года. В основном обучали особенностям русской психологии и то, как правильно управлять настроением толпы. Из чего понял, управлять будем родными туземцами. Однако в конце учебы, перед самым выпуском имел разговор, оказавший далеко идущий эффект.
— У вас великолепные способности, послушник Ли…
— Благодарю, господин, — церемониальный поклон вышел автоматически, даже не приходилось сильно думать. Сильно вбили в нас восточное послушание. Каждому из нас дали новое имя. Мое имя произошло от созвучия. Олег — Ли. Я не противился, возражать опасно, да и какая мне разница как меня зовут. С годами на
