Честное пионерское! Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин
— Рассказ о взорванной машине на Суворовской улице вам сгодится? — спросил я.
Юрий Фёдорович встрепенулся, едва не выронил сигарету.
— Это когда такое случилось? — спросил он.
Я покачал головой.
— Пока ещё не случилось, дядя Юра. Но случится. Скоро, в октябре.
— Теракт? — сказал Каховский. — У нас?
— Ну, почему теракт, — ответил я. — Простое заказное убийство. Но только при помощи самодельной бомбы.
Майор советской милиции выругался.
— Рассказывай, — потребовал он.
— Дядя Юра, октябрь ещё не наступил, — сказал я. — А ваши стажёры явятся в школу уже завтра.
Каховский шумно вздохнул.
— Ты прав, — сказал он. — Явятся. Вот только ты, зятёк, завтра в школу не пойдёшь…
— Почему это?
— Я обещал, что помогу тебе…
— Это и есть обещанная помощь? — спросил я. — Дядя Юра, вы предлагаете мне спрятать голову в песок? Ну… не знаю. А какой в этом смысл? Так я только оттяну неизбежное. Подружки Локтевой меня всё равно увидят: не завтра, так послезавтра…
— Да помолчи ты!.. — сказал Каховский. — Дослушай.
Он указал на меня сигаретой.
— Разумеется, они тебя увидят, — сказал Юрий Фёдорович. — И обязательно сообщат об этом мне в отдел. Но это будет уже другая история. Случится она не на глазах у всей школы, что для тебя тоже немаловажно. А после опознания девицами проверкой твоей причастности к убийству Локтевой займусь я — лично. Понимаешь?
— Не совсем, — сказал я.
Прикоснулся к кончику носа тыльной стороной ладони.
— Это потому, что ты не видишь пока всей картины.
Каховский вновь ткнул сигаретой в мою сторону.
— Завтра утром ты пойдёшь не в школу, — сказал он. — А отправишься по адресу: улица Первомайская, дом тридцать семь, квартира три — к Фролу Прокопьевичу Лукину. Генерал-майор уже будет тебя ждать: я договорился с ним, что ты явишься. Фрол Прокопьевич пообещал напоить тебя чаем…
Я расхотел зевать; выпрямил спину.
— Юрий Фёдорович! — сказал я. — Мы ведь с вами договаривались!..
— О чём мы договаривались⁈ — не позволил мне продолжить Каховский. — О том, что ты будешь совать свою голову в петлю, а я стану её вытаскивать? Или о том, что я с твоей подачи полезу в дела, за которые можно запросто схлопотать от начальства по шее?
Он развёл руками, хмыкнул.
— Ну, прости зятёк: я не созваниваюсь с министром внутренних дел Белорусской ССР. А без его одобрения дело твоего Михасевича не сдвинулось бы с мёртвой точки. А вот Фрол Прокопьевич за пару дней добился того, что Виктор Алексеевич Пискарёв взял дело твоего витебского серийника под свой личный контроль.
Каховский указал пальцем вверх.
— Такое не случается, как ты понимаешь, по просьбе никому не известного провинциального майора милиции, — сказал он. — Чтобы Пискарёв решился ворошить грязное бельё в своём министерстве, ему должны были позвонить с самого верха: как бы ни из ЦК КПСС. Чувствуешь масштаб событий?
Юрий Фёдорович затянулся сигаретой.
— А Фрол Прокопьевич всё это провернул, — сказал он, выпустив струю дыма в окно. — Назначили даже нового начальника УВД Витебского облисполкома. Это после того, как следователь по особо важным делам прокуратуры БССР объединил схожие дела об убийствах женщин в Витебской области.
Каховский вновь взглянул на меня.
— Я как узнал обо всех этих движениях в Белоруссии, — сказал он, — сразу вспомнил твои слова о десанте из Центрального аппарата МВД СССР, что мог высадиться у нас в городе после убийства генерал-майора. Да уж. Знатно бы они встряхнули нашу богадельню. Пронесло.
Я услышал, как Зоин отец хмыкнул.
— Так что не сомневайся, зятёк. Если Фрол Прокопьевич скажет, что ты вчера весь день пересаживал вместе с ним кактусы — подозрения с тебя снимут. Даже если не только подруги убитой, но и все жильцы того дома на тебя укажут пальцем. Ни к чему, кроме как к обвинению в лжесвидетельстве и сговоре в преступных целях, их слова не приведут — это я тебе обещаю.
Юрий Фёдорович вновь продемонстрировал мне на фоне окна свой «римский профиль».
— А разве кактусы пересаживают не весной? — спросил я.
— Вот завтра ты у генерал-майора сам это и спросишь, — сказал Каховский. — Уж о кактусах он любит поговорить — в этом я убедился. Многое о них узнаешь. А ещё наслушаешься о космосе и авиации. Только о войне его не спрашивай: Фрол Прокопьевич не любит о ней вспоминать.
К профилю Зоиного отца приблизилась сигарета — «римский» нос выпустил в лобовое стекло две струйки дыма.
— Что вы рассказали Лукину обо мне? — спросил я.
— Ничего такого, — сказал Зоин отец.
Он повертел кистью руки.
— В Москве тебя пока не ждут — об этом не переживай, — заверил Каховский. — А в Московском кремле всё ещё не расписывают, в какой очерёдности члены ЦК КПСС будут пожимать тебе руку. И даже чеками из «Берёзки» тебя соблазнить не попытаются.
Мне послышалась в его словах нарочитая издёвка.
— И он поверил вам на слово? — сказал я. — Без всяких доказательств? Дядя Юра, я говорю о деле Михасевича. Как вы убедили Лукина вам помочь? Только не говорите, что вы просто явились к генералу с просьбой — и он тут же напряг свои связи, чтобы взбаламутить МВД БССР?
Юрий Фёдорович дёрнул плечом.
— Пока тебе достаточно знать только то, что Фрол Прокопьевич нам помог, — сказал он. — И с делом того афериста, что выдавал себя за разведчика, и с делом Михасевича. Лукин обеспечит тебе железное алиби — вот что важно. Сейчас не время для объяснений и рассказов, зятёк. Как, зачем и почему — об этом мы побеседуем в другой раз.
Зоин отец помахал сигаретой.
— Явишься с утра к генерал-майору…
— Дядя Юра…
— Явишься, я сказал!
Каховский ударил рукой по рулевому колесу.
— Сделаешь, как я тебе говорю! — сказал он. — Своими выкрутасами ты уже устроил проблемы всем, кому только мог. Причём, на пустом месте. Просто заруби себе на носу: без участия Лукина в этот раз нам не обойтись — и точка. Смирись с этим, как с меньшим злом. Ты меня понимаешь?
Юрий Фёдорович будто позабыл о пепельнице: щелчком выбросил в окно окурок — тот ярким крохотным метеором улетел в кусты.
— Не слышу ответа, зятёк! — сказал Каховский.
— Понимаю, дядя Юра, — сказал я. — Понимаю, что вы уже всё решили за меня.
Сам удивился тому, насколько по-детски прозвучали мои слова.
Юрий Фёдорович фыркнул.
— Это потому что ты уже нарешался, Иванов, — сказал он. — Так нарешался, что теперь твои решения без помощи генерал-майора не разгребёшь. А о взрыве на Суворовской ты мне расскажешь завтра. В квартире Лукина. Я обещал Фролу Прокопьевичу, что на четверть часа вырвусь с работы и заскочу вас проведать.
Каховский повернул ключ в замке зажигания — двигатель «копейки» закашлял, но тут же заглох.
— Твою ж… — пробормотал Зоин отец.
Мотор автомобиля завёлся лишь со второй попытки.
Каховский вновь взглянул на меня.
— Не подведи меня завтра, зятёк, — сказал он.
«Дядя Юра» похлопал меня по плечу.
И добавил:
— Если тебе снова придут на ум мудрые мысли — гони их прочь. Думай не только о себе, Михаил, но и о своей матери. Помни, что от твоего упрямства и твоей глупости пострадает, прежде всего, именно она. Больше не играй в сыщика, зятёк. Делай то, что у тебя хорошо получается: читай детям книжки. И обязательно слушайся старших.
* * *
Я не сомневался, что проведу бессонную ночь (когда прощался с Зоиным отцом). Но ошибся. Провалился в небытие едва ли ни сразу же, как только вернулся в кровать и коснулся головой подушки: усталость прекрасно справилась с бессонницей. Вечером я пребывал в замешательстве из-за «предательства» Каховского. А утром взглянул на происходящее под иным углом. Завести знакомство с человеком, способным «свернуть горы», теперь казалось мне неплохой идеей (уж точно не худшей, чем довериться болтливому майору милиции). Я ещё толком не разодрал спросонья глаза, а уже прокручивал в голове воспоминания о тех самых «горах», «свернуть» которые ещё вчера даже не надеялся.
Я не чувствовал страха перед возможными допросами в милиции (помнил о своём «привилегированном» положении несовершеннолетнего). Однако сознавал и ту опасность, что грозила по моей вине Надежде Сергеевне. Чем конкретно для простой швеи обернётся в нынешнее время обвинение в незаконной торговле, я представлял весьма смутно. Но понимал, что ничем хорошим (пусть и не тем же, чем и убийство). Поэтому меня даже радовало, что Каховский не оставил мне выбора. Юрий Фёдорович уже договорился о моём визите к генерал-майору Лукину —
