Атомный пирог - Марципана Конфитюр
— Ну и дела.
Да и то без особого выражения.
— Эх ты, Сэм, — сказала я, вздохнув. — Спасибо за ножки, конечно. Только вижу, ничего-то ты не понял. Я с тобой таким делюсь! Таким! А ты… Эх ты…
— А я тоже поделюсь с тобой секретом, — сказал Сэм.
— Это каким это?
— Когда я гостил у тёти в Батон-Руж, то видел там летающую тарелку.
— Что, — сострила я, — на кухне тётиной?
— Нет, — ответил Сэм, не моргнув глазом, — в небе. Неделю назад это было. Она зависла прямо у меня над головой секунды на три. А потом уменьшилась и исчезла. Наверно, просто выше поднялась и улетела. Были тучи, видно было плохо…
— Может, ты слишком много работаешь, раз тебе в небе тарелки мерещатся, а?
— Ну да, давай, остри! Наверное, тебе будет понятнее, если я скажу, что это была летающая грампластинка? Твоего этого самого.
— Какого? Ну? Какого?
— Никакого. Не хочешь — не верь. В общем, я видел диск в небе. И если ты предложишь более правдоподобное объяснение, чем то, что его подослали наши спецслужбы…
— Сэм, налей-ка колы, — перебил его мой брат, подсевший к нам.
Сэм нехотя поплёлся к сатуратору.
Пока он там возился, пришёл Ронни.
— Уф! — сказал он. — Вроде, матушка довольна. Наговорилась.
— Значит, остаётся только выцепить девчонок из компании, и можно ехать дальше.
3. Я вижу конец света
Через четверть часа мы все пятеро опять были в машине, и Ронни нажал рычаг запуска автопилота.
— Народ, как насчёт покататься ещё? — предложил он. — Не сгонять ли к оврагу?
— Кажется, кое-кому разговор с любимой мамочкой отбил всё желание домой возвращаться, — заметил мой брат.
— Но ведь нам ещё уроки учить на завтра… — протянула Петси занудным голосом.
— Ава, а ты свои выучила? — насмешливо спросил брат. — Или опять ничего не задавали?
— Ты же знаешь, мне никогда ничего не задают, — ответила я, потому что терпеть не могу, когда он строит из себя моего папочку и когда такой волшебный вечер портят такими дурацкими разговорами.
— А вот я бы покаталась, — сказала Пенси.
Думаю, она хотела побыть с Ронни, но и из общей компании стремилась не выбиваться. Так что сразу же добавила:
— Конечно, если б школы завтра не было.
— Школу завтра может отменить только атомная бомбардировка, — философски заметил Ронни.
— Эй! — сказал брат. — Не шути так. С такими вещами не шутят.
Брат и до армии очень серьёзно относился ко всяким таким вещам: ходил в «Добровольное общество контрпропаганды»; вместе со своим отрядом скаутов чистил район от горючего мусора — для предупреждения пожара при бомбёжке; даже курсы первой помощи закончил. Ну, а после армии у него и дня не проходит без разговоров о красной угрозе. Честно говоря, меня это несколько напрягает. Где-то в глубине души я уже смирилась с тем, что ядерный апокалипсис рано или поздно наступит. И время, остающееся до него, я хотела бы провести с удовольствием. Не талдычить про безбожников за железным занавесом… и даже не учиться в дурацкой школе! А жить каждый день как сегодня! Слушать Элвиса… Видеть Элвиса… Трогать…
— Эй, а что в небе летит? Вон там, сзади? — вдруг спросила Пенси.
Мы все как один повернули головы назад…
Но ничего летящего не увидели.
Вместо этого прямо на наших глазах вдалеке вырос огненный шар. Через секунду наш с Пенси и Петси общий визг перекрыл грохот взрыва. Завыли сирены, залаяли псы за заборами. Заплакал ребёнок в соседней машине; его примеру сразу же последовал другой, находящийся за тонкой стенкой стоявшего поблизости люстроновского дома. Сзади нас, недалеко от того места, откуда теперь повалил густой дым, остановились несколько атомобилей, еще пару секунд назад спокойно ехавших, как и мы, по своим делам. Возможно, дело было в том, что им пробили шины вылетевшее из окон осколки стекла. А возможно, они просто поняли, что ехать больше некуда.
Машины остановились.
Люди остановились.
Вся жизнь остановилась и разделилась «до» и «после»…
Ронни тоже нажал кнопку «стоп».
— Чёрт, чёрт, чёрт… — бубнил он.
— Началось… — шепнул брат.
— Скажите мне, что это не то, что я думаю! Скажите мне, что это не оно! — в слезах требовала Петси.
Пенси просто молча плакала под курткой, которой в секунду успела накрыться, упав под сидения.
А мне казалось, будто всё это происходит не со мной, не по-настоящему. В голове мелькнула мысль, что вот — конец, что теперь ничего уже не поделаешь и что зря была вся эта школа и вся эта подготовка ко взрослой жизни. Почему-то эта мысль быстро ушла, не оставив после себя никаких выводов, никаких умозаключений. Моя голова просто опустела. Я таращилась на чёрный дым из-за зданий взглядом пустым и бессмысленным, словно настроечная таблица с телевизора, по которому никогда ничего больше не покажут.
Ронни очухался первым.
— Так! — сказал он. — Народ! Предлагаю делать ноги! Коммунисты, видно, выбрали наш город, потому что тут находится крупный химический завод. В мелких посёлках сейчас наверняка безопаснее. Моя бабушка живёт в одном таком. Надо драпать туда. Я сейчас введу адрес… Чёрт… Вспомнить бы только…
— Не вздумай! — Джон положил руку на панель автопилота. — Ты, что, в школе гражданскую оборону не изучал? Ни в коем случае нельзя покидать города! Это равносильно предательству!
— Чушь! — вскрикнул Ронни. — Я, что, должен подыхать тут?! Чего ради?!
— Хватит истерить! Ты, что, не понимаешь, какие пробки будут на дорогах, если все умники вроде тебя вот так кинутся из города?! Наша задача — найти укрытие, переждать там худшее время, а потом принять участие в расчистке завалов и помощи раненым! Кто-нибудь видел зелёные указатели?
— Я видела… там слева, у поворота… — выдавила Петси, давясь слезами.
— Ронни, разворачивай машину! — сказал Джон.
Ронни огрызнулся:
— Не командуй!
— Нашли время пререкаться! — закричала Петси. — Господи, господи, господи! Ну скажите мне, что это не по-правде! И только б не водородная!
Спустя ещё пару секунд бессмысленных воплей и ругани мы, девчонки, подчинившись Джону, вылезли из машины и побежали пешком. Ронни немного помедлил, но всё-таки тоже присоединился к нам.
Два квартала до бомбоубежища мы миновали почти что без происшествий: вот только Пенси два раза пыталась упасть на асфальт и накрыться. Мы поднимали ее и практически силой волокли дальше. Когда стало ясно, что пара десятков прохожих бежит в месте с нами, от этого стало одновременно и спокойней (бежим в верном направлении) и страшнее (всё на самом деле, всё, как в фильмах).
В общем,
