Спасти род Романовых: Первокурсник 2 - Дмитрий Лим
Повсюду слышалось перешептывание, и сотни пар глаз были обращены именно ко мне.
Стараясь не реагировать на обстановку, я положил ладони на колени, и закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли.
-— Всем встать. — громкий, эхообразный голос заставил всех замолкнуть.
Повернувшись назад и подняв голову так, чтобы видеть вход, перед моими глазами предстал человек, от которого чувствовалась мощь и опасность.
-— Его императорское Величие, Петр Великий, -— озвучил невидимый моему глазу комментатор.
Все, собственно говоря, и встали, а также — начали кланяться. Даже гости из ближайшего зарубежья, которые были инициаторы суда надо мной, склонили головы в поклоне.
Посмотрев на императора, который явился на суд, я не отметил в нем ничего такого примечательного, и на полном серьезе подумал, что принцесса — вся в мать. Не было ничего в ней схожего со своим отцом.
Он был без бороды, как например, половина мужиков, сидевших в этом зале, под его носом была линия с небольшими усами, большими глазами, а лицо выражало только одно: «На колени.». Цвет волос в корне отличался от цвета принцессы. Когда она была натуральной блондинкой, император имел смолянисто черные, вьющиеся волосы, и, очень грубый голос.
-— Всем сесть. — без лишних эмоции и не оборачиваясь к «гостям» сказал он, и прошел мимо меня, даже не взглянув.
«Ну, а хрен ли ему на меня пялиться? Кто я такой и, кто он.»
Его простой темно-зеленый костюм, отличался на фоне роскоши зрителей, но казалось, ему было на это наплевать. А я вот, внимательно присмотрелся на восьмиконечную звезду на его «форме», когда император занял центральное место стола передо мной.
Что-то в ней мне было знакомым, если не считать знак ока, который был нарисован на потолке столовой.
Два места по обе стороны от императора были свободны, и когда я уже подумал, что судить будет только он, пришло еще два гостя.
Две статные женщины в черных балдахинах и таких же париках, которые носили на голове половина зала. На вид, они были стары, как сама земля. Шли они медленно, слишком медленно, но все терпеливо ждали. И наконец, когда кто-то из охраны даже помог, подняться по ступенькам, одна из них объявила начало суда.
-— … обвиняется в убийстве принца Ганновера, Виткеса фон Пауля. А также, в жестоком убийстве его родного брата, принца Ганновера, Генриха фон Пауля.
-— Протестую, -— моментально подключился Лаврентий Лаврентьевич, поднимаясь со своего места, -— Обвинения неверны и не обоснованы.
Его высказывание вызвало усмешку на лице императора, но он кивнул, затыкая женщину:
-— Продолжай, Лаврентий.
-— Убийство Генриха было выполнено на правах Великого Кодекса Арены, в доказательство этого есть соответствующая запись.
Его слова вызвали ажиотаж в толпе.
-— А также, -— он подождал, пока все успокоятся, -— Я попросил прибыть к нам в гости Арчивальда, хранителя кодекса.
А вот теперь, толпа просто взревела. Фразы я слышал всякие, от лютого недовольства, что будет присутствовать такой гость, до восхищения, что такая личность будет сидеть рядом.
-— Но он, задерживается, -— виновато улыбнулся президент Петербургской Магической Академии Наук. — Что могу сказать, на счет убийства второго принца, так это — воля случая.
Все замерли, поворачиваясь в сторону Вильгельмины Прусской, которая, казалось, сменила всем привычную бледность, на откровенно красную морду возмущения. Она открыла рот, судорожно хапая воздух, но все же, выпалила:
-— Абсурд! Полный абсурд! Всем известно, издавна известно, что кукловоды всегда работают в паре, даже если они не являются родственниками. И всем известен тот факт, что если умирает один — умирает второй!
-— В буквальном смысле, -— перебил ее президент, -— Алексей Быков не мог этого знать, так как он начал свой магический путь в августе, как проснулся после длительной болезни. И еще один момент…
Тут его перебил я.
-— Генрих знал условия дуэли, и мог разорвать союз с братом, если бы не был уверен в своей победе. Кукловод — может это сделать, в связи с некоторыми особенностями своей силы. Этот факт — я знаю, -— обернулся к Лаврентию Лаврентьевичу, -— Уважаемый Лаврентий, не стоит больше ничего говорить. Я в состоянии защитить себя самостоятельно.
Я подготовился к этому событию. Точнее, меня подготовила Марго, появляясь в отражении над умывальником, как и Алиса с Германом.
-— Он не выставил условие перед боем, это может подтвердить Орчид, его секундант, -— все взгляды устремились в сторону знаменосца, -— Орчид, я все верно говор, или в моих словах есть ложь.
-— Вы, правы, Алексей, -— кивнул он.
-— Из-за своей самоуверенности, он подставил под верную смерть своего кровного родственника. В смерти Виткеса нет моей вины.
-— Наглый лжец! — взревела принцесса.
«Это не суд, это балаган. Как они вообще рассматривают дела? Орут друг на друга, и кто громче, тот и прав?»
-— Если ваши обвинения, принцесса Вильгельмина, -— голос Петра Первого заткнул весь лишний шум, -— Не являются действительности, и суд все же — оправдает обвиняемого, то тот, на правах кодекса, как вам и ему исполнится двадцать один год, может вызвать вас на политическую дуэль.
Его слова заставили девицу задрожать и сесть на место, и лишь тихая и невзрачная фраза показала, как политики боятся кодекса:
-— Прости, Алексей, я была не права. Я не уверена в моих словах.
«Охринеть. Это она настолько боится попасть в этот список? Можно же просто не пожать руку, не коснуться метками, или для них подобный вызов — обязателен? Мол, честь задевает?»
-— То-то же. — заключил Петр. — В чем была суть твоего вызова, Алексей? — он, наконец, посмотрел на меня.
Под его взглядом стало как-то тяжело на душе. Казалось, словно он выпивает какие-то энергетические ресурсы из моего тела.
Не зря такой маг стал императором. Ох, не зря.
-— Является ли это намеренным убийством? Ты что-то хотел скрыть? Кого-то защитить?
Его вопрос немного ввел меня в ступор. Я подумал, немного и ответил:
-— Мои намерения были самыми чистыми. Между мной и Лаврентием Лаврентьевичем Блюментрост заключен контракт, на основании которого, я являюсь правовым защитником принцессы Елизаветы Петровны Романовой. С вашего одобрения, между прочим.
Петр улыбнулся, положил руки на стол, и внимательно слушал.
-— Кукловод Генрих, -— я сказал это с некоторой ноткой отвращения, чем вызвал еле слышные перешептывания, -— Позволил грубо высказаться
