Царская доля - Герман Иванович Романов
Но как только Алексей попытался нахлобучить «буденовку» на голову, то взвыл, зашипел рассерженным котом. И было отчего — под длинными волосами на затылке пальцы обнаружили здоровенную шишку.
— Ты чего, государь?!
— Попали мне в голову, Иван Федорович, когда до этого берега реки почти доплыл, отчего в беспамятство короткое впал. Пуля на излете бела, потому камнем ошарашила, да и шапка со шлыком была надета — она и смягчила удар. Но ударило крепко…
— Дай посмотрю, — Алексей наклонил голову, а тесть чуть тронул пальцами шишку, вздохнул с нескрываемым облегчением.
— Повезло, государь. Было бы ближе — то смерть стала неминучей! Видимо, тебя хранят небеса…
— На Бога надейся, а сам не плошай и охрану увеличивай, — проворчал Алексей. — Надо было не сотню черкас брать в конвой, к тому же неполную, а полк. Впредь буду умнее!
— О том я тебе и говорил раньше — война идет, а от тебя победа наша зависит. Ведь предатели рядом быть могут — от покушения не всегда уберечься можно, а потому охрана нужна надежная и многочисленная. И с дворянством не связанная — князья чаще изменяют, чем простолюдины, ибо свой интерес для них зачастую главнее нужд государя.
— И ты также ведешь себя?
— И я, — охотно согласился Ромодановский, — вел бы себя так, но дело в ином. Красть мне нет необходимости, и так богат. А все имущество мое — твое давно на самом деле. Род мой угас — стрельцы родичей перебили, а по женской линии «фамилию» не поведешь. Но мне повезло — ты мою дочь в жены взял, а посему угасание рода не столь высокая плата за нашу кровь, что в царях течь будет! В моих внуках и правнуках!
Алексей задумчиво посмотрел на Ромодановского — лицо князя стало торжественным, словно затаенную клятву произносил вслух. Иван Федорович негромко говорил, но каждое его слово было отчетливо:
— А потому я, и Лопухины с Салтыковыми, и Шереметевы, тебе как псы будем верными — любого врага разорвем и загрызем. Измены от нас не будет — ибо разом потеряем все! И надежды, и честь родовую, и живот, и благополучие. Но нас немного — быть возле тебя постоянно не будем во множестве. А потому тебе предстоит дворян самому выбирать — взгляд останавливай на мелкопоместных и однодворцах. Самых захудалых среди них отбирай, чтобы кормились только с твоих царственных рук — так с псами и поступают. И к тебе одному привязанность имели, и к деткам твоим верность проявят. Чтобы предавать им было невыгодно — ибо всего разом лишаться!
— Резонно, — мотнул головой Алексей, понимая, что получает сейчас от князя бесценный урок отбора кадров.
— А еще народец дикий к себе приблизить можно, раньше браками так делали, а сейчас милостью. И понять дай — не уберегут — то исчезнут все, никого не останется. Так ханы в прошлые времена делали, себе охрану из нукеров отбирая.
— И где их мне брать?!
Вопрос Алексей задал умышленно, ибо прекрасно понимал, на кого он сам может твердо рассчитывать. И когда князь-кесарь заговорил, он мысленно обрадовался, что мысли оказались верными.
— Царевич Васька Сибирский тебе родич, дай кусок — верность его подкрепишь. И татар он подберет — рода у них маленькие, но их множество. Тем же черкасам тебе изменять выгоды нет. Они это уже показали — токмо на их старшину подозрение постоянно держи, а сам продвигай тех, кто руку твою держит. А предадут — их свои и загрызут безжалостно.
Ромодановский усмехнулся, глаза сверкнули, и он тем же негромким голосом продолжил свою речь:
— Так и в иноземных странах многие короли поступали. У правителя франков Луи гвардия из скоттов была, те враги трона аглицкого, а потому французскому монарху, что с ними враждовал, служили преданно — а война, что больше ста лет шла, это показала.
Алексей вспомнил прочитанный роман про Квентина Дорварда, стрелка шотландской гвардии, и просмотренный фильм, и только кивнул головой — так оно и было.
— Базилевсы ромеев всегда при себе дружины варяжские держали — по летописям я такое знаю. Не доверяли они своим знатным грекам — те могли в спину кинжалом ударить, или яда в кубок подсыпать. Но и простолюдинов можно вблизи держать, и дворянство им пожаловать. Твой брат король Карл недаром при себе драбантов держит — они ему верностью привязаны. Даже на «калабалык» пошли, хотя янычар вдесятеро больше было.
Слова Ивана Федоровича падали с губ негромко, и он их внимательно слушал — а кого еще поучиться.
— Я ведь прекрасно знаю, кто в Приказе Преображенском тебя обо всех делах осведомляет. Обиды нет, наоборот — ты все правильно делаешь — твои людишки должны быть при всех. Измена ведь рядом таиться может, предают ведь токмо свои, ибо враги такое проделать не могут, на то они и супостаты. Чего на них обиду держать?!
— Знаю о том, Иван Федорович.
— И сегодня ты урок впрок получил, но живым и невредимым остался. Шишка и люди погибшие не в счет — ты царь, и должен уметь нести потери, что всегда будут…
Глава 4
— Ушел царевич, ваша светлость, как есть ушел. Больно конь под ним резвый, нечета нашим — на берег прыжком одним вспрыгнул, мы даже прицелиться толком не успели, а он уже за кустами скрылся!
Меншиков заскрипел зубами, но все же сдержал ярость — поручик его собственного лейб-регимента выглядел донельзя расстроенным, от плохо отжатого кафтана на ботфорты стекали струйки и капли воды. Александр Данилович понимал, что его люди сделали все что могли — за поимку сына Петр Алексеевич обещал немедленно выдать тысячу червонцев и чин бригадира в придачу, а ежели кто убьет царевича, то полковником станет.
Но кто мог подумать, что Алешка такое отчебучит?!
Хитер оказался царевич, что и говорить. Попался на «машкерад», но сам ответно такой же монетой отплатил. Переодел в собственную царскую одежду казака, почти весь конвой с ним на погибель отправил, а сам с десятком черкас назад кинулся. И ведь почти обманул, стервец — пока два эскадрона с его людьми у кареты рубились яростно, почти ушел, только на предусмотрительно выставленный заслон нарвался, там целая рота обходом пошла, пути для бегства ему перекрыла.
— Он в реку
