Комбриг - Андрей Готлибович Шопперт
И даже заснул под утро. Помним, же что деревня. Петухи заголосили. Эти польские петухи, как и все поляки русских не любили и кричали даже громче испанских, на своём языке советскую власть проклиная. Кудлатый убежал, посчитав свою миссию по спасению от вымерзания гостя выполненной, и пришлось вставать. Встал Иван Яковлевич, вышел на двор из пыльного сарая и словно в другой мир попал. Солнце! Оно огромным красно-бардовым шаром всходило над дубовой рощей, что начиналась прямо за оградой хутора. Красота. Как на картинах каких фантастических.
Умыться решил полковник, знал где, вчера ему Ласло показал большущую деревянную кадку, во дворе стоящую. Подошёл, сунул руки и в лёд упёрся. Пришлось ломать и этой водой с температурой ноль градусов умываться. Бодрит, так бодрит. Чтобы согреться, решил зарядку Иван Яковлевич сделать. Огляделся, странно, поляки забыли турник вкопать. Удивительные люди, как они живут без турника? Макивар тоже не было, ни одной. Ну, поляки, ну затейники, как же они удары отрабатывают? Самое смешное, что хозяева и мешок боксёрский тоже не повесили. Вот люди?! А потом удивляются, чего это они немцам проиграют войну за пару недель. Пришлось взять черенок, отломанный от лопаты, и с ним хоть позаниматься. Закончил каты и снова к бочке направился. И согрелся, и даже вспотел, нужно смыть трудовой пот. А на пороге дома стоит всё семейство Лабесов и на него квадратными глазами смотрит. Темнота, это они ещё шаолиньских монахов не видели, коллективно всё это исполняющих.
Смутились хозяева, взглядом с фон Штиглицем встретившись, и по своим утренним делам разбежались. Мать с дочерью — коров доить, сын, он же Ласло, карбюратор их «Мерседеса» починять, а старший Лабес — трубку выкуривать. Все при деле.
Брехт за парнем пошёл, надо же опыта набираться, вдруг на местном отвратительном бензине снова засорится девайс этот, не доживший до появления у Брехта автомобиля. Разобрали, продули, восхитились немецким качеством и снова собрали. Попили молочка парного, подоспевшего, только процеженного, и пошли на место девайс ставить. Поставили, повернул Иван Яковлевич ключ, и чудо произошло. Зафырчал «Мерседес», крякнул и загудел мощью своей на малых оборотах. Вот теперь — ЛЕПОТА.
Потом завтракали, чем бог послал. Послал брынзу, масло жёлтое, хлеб утром испечённый, ещё горячий и … И всё. Скромненько, но много, всего много. Жевал Брехт горбушку хрустящую и тут ему мысль в голову пришла. Только нужно чуть политикой разбавить перед мыслью. Поляки всё ещё не объявили войну Германии. У них Сейм заседает. Да и Германия Париж ещё не взяла. Еле пограничную стражу на пару километров отбросила. И попёрли немцы прямо на линию Мажино. Нет Манштейна с его планом прохода через Ардены. Удачи им. И немцам, и французам. Великобритания вот войну объявила, ну тут даже сомневаться не приходилось, и не стоит сомневаться, что и Польша объявит, во-первых, паны сами зарятся на кусок неметчины, а во-вторых, Англия им руки выкрутит. Под её же дудку танцуют несгинувшие паны. СССР молчит. Ждёт. Германия не друг, но и не враг пока.
Теперь и про мысль можно. У Брехта было два дела. Сам себе поручил. Поручил устранить в Польше две одиозные личности, кучу вреда потом СССР принёсшие. Пока почти неизвестные в СССР фигуры, даже не пешки. Пшик. Но это пока. Так, может, пусть пшиком и останутся. Брехт ещё давно, в той жизни, биографии обоих читал, не всё запомнил, потом и забылось многое, но одно точно в голове застряло. Сейчас оба этих «товарища» сидят в польских тюрьмах. Один в Варшаве, второй во Львове. Брехт решил посетить два этих города и попытаться устранить будущих врагов СССР. Был огромадный пробел в плане. Он не знал польского языка, от того самого слова «совсем». Нужен был переводчик, а ещё он не знал местных реалий, да и дорог, нужен был проводник и соратник.
И оба эти человека сейчас сидели перед ним за огромным дубовым столом. Эх, как бы такую неординарную вещь залучить в свой удел.
— Пан Лабес, у меня к вам есть очень выгодное предложение. Переведи, Малгожата, — улыбнулся он пейзанке.
Событие пятое
Штирлиц шёл в тумане и еле-еле разбирал дорогу.
- На утро Мюллеру доложили, что 6 км дороги разобрано.
— Обоих? — грузный мужчина встал из-за стола и прошёлся вдоль этого монстра. Почти десять шагов в одну сторону, да столько же в другую, потом перешёл на ту сторону, на которой Брехт сидел и, как бы со стороны, посмотрел на свою дочь, потом и на сына взгляд перевёл. Ну, с сыном-то, какой вопрос, вон даже в Германию ездит, а эта его идея с удобрениями резко подняла благосостояние Лабесов. Молодец, лабесовская порода. Плохо, что не он один такой умный, сразу полно нашлось подражателей, и в последнее время, несмотря на то, что посевная на носу, с продажей удобрения дела пошли так себе. Полно навезли селитры чилийской и цена, и спрос упали. Всё одно пока в прибыли, но вот за следующей партией ехать точно уже не стоит, эту бы продать. Так ведь, в крайнем случае, можно и на своё поле высыпать, в том году вон как после внесения селитры просо знатно уродилось. В этом годе можно кукурузу посеять. Мало кто её в их местах сеет. Пока диковина.
А Малгожата? А что? Тоже ведь одна в Познани живёт. Дурью не занимается, а занимается науками, вон, с немцем как знатно разговаривает. Потому и пригласил её богатей этот в переводчицы. Как вот только они вдвоём с женой Марысей будут с хозяйством справляться, Ну, разве, что на часть тех денег, что немец посулил, батраков парочку нанять. А и то дело. Ребята страну посмотрят, деньжат немного заработают, а он Важика с братом наймёт, втроём-то, хоть они и лодыри знатные, справятся. И с севом, и со скотиной. Только сразу нельзя соглашаться с богатеем. Чем чёрт не шутит, господи прости, вдруг ещё сотенку с немчина удастся стребовать. Ему и нет разницы, туда-сюда сотня, вон, машина какая, а им всё в кубышку. Две свадьбы же играть, ну, может, и не в этом году.
— Пан Матеуш, я бы на вашем месте сам их отправил подальше, и чем скорее, тем, лучше, — словно угадав его намерения поторговаться,
