Стратег (СИ) - "Пантелей"
– Я берусь за это дело, Сир. Но это ведь займёт уйму времени. Рим, Париж, Памплона… Управиться бы за год.
– Именно на год я и рассчитываю. Раньше вам возвращаться нежелательно. В той истории, которая уже не случится, вы пали от подлого удара хашашшина в сентябре 1193 года, поэтому раньше октября возвращение не планируйте. Надеюсь, у Великого Магистра ордена Храма найдутся дела во Франции и в Наварре помимо моих поручений?
– Найдутся, Сир, конечно найдутся, но ведь война…
– Я планирую заключить перемирие на год, при этом постараюсь затянуть переговоры как можно дольше. Салах-ад-Дин доживает последний год, а вот после его кончины мы и повоюем по-настоящему, а не как на рыцарских турнирах. Обещаю, что вернувшись вы увидите здесь сорокатысячную армию, бьющую копытом и роняющую слюни в ожидании драки. Я не зря провёл семь лет в выгребной яме того мира, это было неприятно, но очень полезно – отлично прочистило мне мозги. Кого вы планируете оставить старшим?
– Жильбера Эрайля, приора Арагона. С вашего позволения, Сир.
– Моего позволения здесь не требуется, это внутреннее дело ордена, но ваш выбор мне нравится, я помню этого достойного рыцаря. Когда вы планируете отправиться, Сэр Робер?
– Через неделю, Сир.
– Отлично! Прихватите с собой в Рим архиепископа Солсберийского с свитой. Весь свободный флот в вашем распоряжении. С Богом, Сэр Робер де Сабле!
* * *Утром, 9 августа 1192 года, к лагерю крестоносцев прибыли сарацинские парламентёры. Осведомиться чего им угодно, Ричард послал Гуго де Лузиньяна, графа де Ла Марш, по прозвищу Угрюмый (le Brun) и приказал собирать военный совет. Ле Брюн был сторонником продолжения войны и этот выбор явно демонстрировал намерения английского короля. В изрядно поредевший за время похода военный совет, кроме Ричарда Львиное Сердце входило всего шесть человек: Роберт де Бомон, граф Лестер[16]; Угрюмый граф де Ла Марш[17]; его младший брат Рауль де Лузиньян[18]; походный кастелян Томас Гилсленд, барон де Во; Великой Магистр ордена Тамплиеров Робер де Сабле и Сэр Жоффруа де Донжон от ордена Госпитальеров. Ричард молча оглядел присутствующих, намёк они очевидно поняли, об этом говорили хмурые физиономии де Бомона и де Донжона, невозмутимые де Сабле и де Во и довольное Рауля де Лузиньяна.
– Сир, – поклонился вошедший граф де Ла Марш.
– Присаживайтесь, граф, и докладывайте, ждём только вас, – король Англии кивнул на свободное кресло.
Ле Брюн сел, не торопясь выпил вина и выдавил из себя с брезгливым выражением лица.
– Хотят заключить перемирие на три года. Старший у них Али аль-Афдаль.
– Сын Салах-ад-Дина… Очень интересно. Высказывайтесь, милорды. – Ричард выглядел слегка удивлённым, что не укрылось от внимательных взоров присутствующих. Они ведь даже не подозревали, что История во всю идёт другим путём и Львиное Сердце удивляет именно это.
– Сарацины проявили уважение. Я считаю, что перемирие в наших интересах. Нас слишком мало, Сир, – лицо графа Лестера просветлело. Начавшаяся в Англии смута затронула и его феод, а это для графа было куда важнее Иерусалима. Он не страдал особой религиозностью и отправился в поход только за компанию со своим королём.
– Нас слишком мало и перемирие в наших интересах. С вами трудно поспорить, граф. Что скажите, Сэр Рауль?
– «Нас мало, но мы все герои» – процитировал вчерашнюю речь Ричарда младший де Лузиньян. – Хоть нас и мало, они нас боятся, Сир. Нужно потребовать репарацию.
– Нас мало, но нас боятся. Это тоже невозможно оспорить. И репарацию мы обязательно потребуем. Сэр де Донжон? – Ричард повернулся к госпитальеру.
– Передышка нам не повредит, Сир. Сарацин за три года больше не станет, а мы можем заметно усилиться. Время для нас важнее репараций. Было бы, конечно, неплохо, но сарацины вряд ли на это согласятся.
– Согласятся вряд ли, вы правы, Сэр. Что скажете Магистр? – английский король посмотрел Тамплиеру в глаза и едва заметно подмигнул.
– Наступать на Иерусалим нам нечем, а сидеть в обороне мы можем и без перемирия, ничем себя не обязывая. Море наше, припасы поступают регулярно, пополнение тоже. Всё зависит от ваших планов, Сир. Если вы намерены вернуться в Европу, то перемирие нужно заключать, а если нет, то обойдёмся и без него. Торговаться за контрибуцию можно долго.
– Я вас услышал, Сэр де Сабле и ещё раз убедился, что в качестве дипломата вам нет равных. Граф де Ла Марш, что вы предлагаете?
– Я бы захватил этих неверных собак в плен, но вы на это не пойдёте, Сир. Других предложений у меня пока нет. Всё уже предлагали.
Ричард усмехнулся.
– На это точно не пойду. Ваше слово, барон де Во.
– Я согласен с Великим Магистром, всё зависит от ваших планов, Сир.
– Ну, что ж, я услышал вас, милорды. На перемирие мы пойдём и контрибуцию запросим, но не прямо сейчас. Сначала попробуем заключить перемирие с хашашшинами. Граф де Ла Марш, парламентёры успели поставить шатры?
– Конечно, Сир.
– Тогда передайте им, что это предложение нас не интересует и велите убираться до заката, иначе мы атакуем.
– Слушаюсь, Сир, – лицо Хуго де Лузиньяка светилось угрюмым торжеством. Он куртуазно поклонился, выразив чуть больше почтения, чем того требовал этикет и быстрым шагом покинул шатёр.
– Наш славный Ле Брюн тоже отличный дипломат, милорды, хоть и сам не подозревает о своём таланте, – усмехнулся Ричард. – Итак! Сэр де Донжон, в интересах дела я настаиваю на скорейшем избрании Великого Магистра ордена Госпитальеров, сообщите об этом Братьям. Именно Госпитальеры должны взять на себя переговоры с неверными хашашшинами, только с вами они согласятся[19] разговаривать. Но для этого нужен Великий Магистр, вы меня поняли?
– Да, Сир. – Госпитальер встал и поклонился. – Я сообщу братьям. Вы полагаете такое перемирие возможным?
– Да Бог с вами, нет, конечно. Нам это перемирие и не нужно, сразу понятно, что они запросят слишком много, но нам нужны эти переговоры. Нужно чтобы о них узнали сарацины, поэтому готовиться к ним надо так, чтобы об этом услышали даже в Норвегии. Я вас не задерживаю, Сэр де Донжон, у вас слишком много дел.
Госпитальер ещё раз поклонился, уже более почтительно, и вышел.
– Из него получится отличный Великий Магистр, – прокомментировал Ричард и повернулся к Роберту де Бомону. – А вас милорд, граф Лестер, я отправляю спасать Англию. С чрезвычайными полномочиями, – король Англии протянул графу пергамент. – Читайте вслух.
– «Всё, что сделал податель сего, сделано по моему приказу и на благо государства. Ричард Львиное Сердце».
– Приказываю вам мятеж подавить. Любыми средствами. Вы в праве казнить и миловать всех, кроме меня. Если посчитаете целесообразным не брать пленных – не берите. На опустевшие феоды мы подыщем достойных баронов. Приказ понятен?
– Один вопрос, Сир.
– Мой брат?
– Да, Сир.
– Вам на месте будет виднее. Джон изменник, подлец и трус, но он сын моей матери, которая из-за этого ничтожества обязательно расстроится. Вы в праве не брать его в плен, если он откажется от пострига. Dixi! Флот отправляется через шесть дней. Я вас не задерживаю, граф, у вас тоже слишком много дел. Известите архиепископа Кентерберийского, что он отправляется с вами, пусть начинает собираться. Я переговорю с ним позже.
Продолжая уже заложенную традицию, граф Лестер поклонился чуть почтительнее положенного этикетом. В его лице читались торжество и предвкушение. За Англию можно было не волноваться. Ричард потребовал вина и повелел всем располагаться поудобнее.
– Сэр Робер, – обратился он к Великому Магистру ордена Тамплиеров по имени, обозначая камерность разговора, – как вы думаете, мы правильно воюем?
