Олег Быстров - Пораженец
— Сворачивайте активность хронокластера, альфа, — прошелестело прямо в мозгу оператора. — Единственную уязвимую точку во всей этой истории мы благополучно просрали. Объясните хоть вы мне, альфа, какого дьявола всё это было нужно «Танго»? Ради чего было терпеть столько унижений? Тащить на плечах такой груз? Чёртовы русские, их никогда невозможно понять до конца…
Иногда начальника Стратегической службы хроновоздействий, скрывающегося под позывным «омега», пробивало на философские размышления. И было это признаком — оператор знал — крайнего разочарования.
— Да, сэр… — промямлил оператор. За десять часов дежурства на станции активного хроновмешательства он вымотался до крайности.
— Что «да»? — безнадёжно вздохнул «омега», и оператору показалось, что под черепом у него пронёсся лёгкий ветерок. — Вы тоже ни черта не понимаете, альфа. Они снова переиграли нас. И тогда, триста лет назад, и сейчас. Отключайте кластер, ваше дежурство окончено.
— Слушаюсь, — с облегчением отозвался оператор.
— Дело сделано, четвёртый, — голос из динамика выражал спокойное удовлетворение. — Вероятностные линии имеют нужное направление и напряжённость, поле стабильно — отключайся от объектов. Хрен им, а не ключи от Москвы!
Начальник Отдела темпоральной разведки Генштаба крайне редко позволял себе шутки, оператор оценил это. И слегка подыграл:
— Ключи — тогда или сейчас, первый?
— И тогда, и сейчас, сынок. Они снова сломали о нас зубы. Это было уже много раз, но сегодня я рад, что мы с тобой в этом поучаствовали. Выключай аппаратуру. Три дня тебе увольнительных. Для восстановления…
— Слушаюсь, — облегчённо выдохнул оператор. Он безумно устал за эту смену.
Тухли экраны и мониторы, исчезали бегущие строчки цифр и кривые графиков. Повинуясь мысленному посылу, кресло скользнуло прочь от пульта, но в руке оператора остался лист бумаги, что лежал перед ним на панели управления. Бумажный носитель — смешно! В наш-то век высочайших технологий — просто смешно! — лист бумаги. С буквами:
Из письма М. Б. Барклая-де-Толли жене. 11 сентября. Красная Пахра.«…Меня нельзя упрекнуть в безучастности, потому что я всегда откровенно высказывал свое мнение, но меня явно избегают и многое скрывают от меня. Чем бы дело ни кончилось, я всегда буду убежден, что я делал всё необходимое для сохранения государства, и если у его величества еще есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанес ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я ее передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твердой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью ее.
…Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбита — это моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».
