Александр Рибенек - Любовь колдовская...
— Здорово живете! — поздоровался с хозяевами Андрей Михайлович.
— Слава богу, — ответил ему отец Алены, Мирон Григорьевич, высокий и худой престарелый казак.
Он уже догадался, зачем пришли гости. Да и как не догадаться-то! Едва увидев Ильиничну, Мирон Григорьевич понял все. Впрочем, это не было для него неожиданностью. Алена уже рассказала родителям, что встречается с Иваном. Только он не думал, что это произойдет так быстро…
— Принимай гостей, Мирон Григорич! — продолжал тем временем отец Ивана.
— Ну, что ж, гостям мы завсегда рады. Лукерья, дай людям на что присесть!
Мать Алены обмахнула тряпкой табуреты и подала их гостям. Все расселись, и только тогда Андрей Михайлович начал разговор.
— А мы ить к вам по делу.
— По какому такому делу?
— У вас — девка невеста, у нас — жених… Может, породнимся каким образом?
Далее потек обычный в таком деле разговор. Иван не слушал их. Какое-то странное чувство зародилось в его душе. Ему вдруг показалось, что совершенно напрасно пришли они в этот дом. И чего это ему вдруг приспичило жениться на Алене? Можно было бы и повременить, повстречаться еще… Но словно какая-то сила толкала его на этот поступок, не давая свернуть в сторону…
Ему вдруг стало душно. Захотелось выйти на свежий воздух, но положение жениха обязывало оставаться в хате…
А тем временем два семейства уже сговорились.
— Кличь дочку, Мирон Григорич! — предложил Андрей Михайлович.
— Алена! — позвал дочку отец.
В дверях показалась смущенная невеста, явно обрадованная сватовством, но пытающаяся скрыть свою радость, опустив глаза в пол.
— Хороша девка! — выдохнули, как один, родители Ивана и сваха.
— Вот и ладненько, вот и сговорились! — обрадованно всплеснула руками Ильинична.
Тут мать Ивана, Наталья Дмитриевна, вытащила откуда-то высокий белый хлеб и положила его на стол, а Андрей Михайлович извлек из-под полы на свет божий бутылку самогона.
— Давайте теперича, дорогие мои сваты, выпьем и поговорим про наших деточек и про уговор…
В этот день Иван напился так, что родителям пришлось вести его до хаты. Вроде, должен был радоваться, но на душе было так муторно, хоть вой. Словно сегодня он сделал большую ошибку, посватавшись за Алену Кирзачеву…
Дарья довольно-таки быстро пришла в себя, но чувствовала себя очень слабой. Сердобольные бабенки помогли ей дойти до дому.
— Даша! — встревожилась Аксинья, увидев бледно лицо дочери с лихорадочно блестевшими на нем глазами. — Что стряслось?
Соседка Гришиных, Анна Коршунова, подошла к ней и что-то зашептала на ухо. Мать с жалостью посмотрела на Дарью, и та поняла, что соседям уже все известно.
Когда все разошлись, Аксинья подошла к дочери. Дарья лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Мать молча присела на постель рядом с ней, потом девушка почувствовала ее ласковую руку у себя на голове. Она перевернулась на спину, явив Аксинье заплаканное лицо, и прижалась щекой к ее ладони.
— Тяжко тебе, доченька, — сказала мать, поглаживая ее другой рукой. — Дюже любила его?
— Я люблю его, мама! Жизни без него не чаю!
— Ничего, доченька, все перемелется. Люди сказывают, время лечит. Забудешь ты свово Ваньку, полюбишь другого и выйдешь за него замуж.
— Нет! — вскрикнула Дарья и заревела в голос, забилась в истерике.
— Что ты, Даша, что ты? — забеспокоилась Аксинья и вдруг страшная догадка промелькнула у нее в голове. — Дашка, да ты никак?..
— Да, мама, да! — крикнула дочь ей в лицо.
Мысли лихорадочно забегали в голове. Аксинья пыталась сообразить, что можно сделать в данной ситуации, но ничего путного на ум не приходило.
— Господи, что же делать?.. Ты, главное, отцу не говори, а то убьет!
В этот момент хлопнула входная дверь, по дому загрохотали кованые сапоги, и в спальню ввалился разъяренный отец.
— Ну, что, дочка, догулялась? А ить я предупреждал тебя!
— Не шуми, Степа, — Анисья тихонько прикоснулась к нему рукой. — Вишь, ей и так плохо.
— Плохо? — взревел отец. — А мне каково? На весь хутор ославила! Все только и судачат о том, что Ванька Востряков обгулял нашу Дашку и смылся к другой. Правда это, аль нет?
Дарья ничего не ответила, но он и сам догадался, каков мог быть ответ.
— Так! — сказал Степан Прокопьевич и сел на табурет. — Догулялась, значит!..
Некоторое время он молчал, обдумывая ситуацию. Мать с дочерью с тревогой следили за каждым его движением. Они знали, каков бывает Степан Прокопьевич в гневе…
Наконец, он хлопнул себя руками по коленям и встал на ноги.
— Значится так! Зараз я пойду к Ваньке и погутарю с им. Я не дозволю позорить свое семейство!
— Не надо, батя! — запротестовала Дарья.
— Цыц, девка! — прикрикнул на нее отец. — Ты свое поганое дело уже сделала. Теперича надо думать, как выправить положение.
И вышел из спальни. Они слышали, как прогрохотали его сапоги, и хлопнула входная дверь. Анисья подошла к окну, приподняла занавеску и посмотрела на улицу.
— Пошел… Ох, как бы не было какой беды! Уж больно не сдержан Степа на гнев. Как бы не разодрался с Ванькой! Упекут ишо в тюрьму!
Дарья лежала и смотрела в потолок. Девушка знала, что поход отца не увенчается успехом. Могло стать только хуже… В одном он был прав: надо было срочно исправлять положение! Она не могла и не хотела жить без Ивана. Во что бы то ни стало, необходимо было вернуть его. И Дарья уже знала, что она предпримет для достижения своей цели…
Они вернулись со сватовства изрядно подвыпившими. Сговорились быстро, решили сыграть свадьбу через две недели. Конечно, родители были недовольны такой спешкой, но и Алена, и Иван настаивали именно на таком сроке…
— Здорово живете, хозяевы! — поздоровался Степан Прокопьевич, заходя в хату.
— Слава богу! — откликнулись родители Ивана.
— Иван, выдь на-час, погутарить надобно.
Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна встревоженно переглянулись. Они догадались, зачем пришел Степан Прокопевич…
Родители Ивана никогда не одобряли его встреч с Дарьей. И не из-за того, что она была из зажиточной семьи, нет. Всему виной была дурная слава ее бабки. Им совсем не хотелось, чтобы их сын связал свою судьбу с внучкой колдуньи. Как парень не пытался объяснить родителям, что это — поповские выдумки, все было напрасно. Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна, несмотря на положение сына, были верующими людьми…
Иван тоже понял, что разговор будет не из приятных, но медленно поднялся с табурета, на котором сидел, и, пошатываясь, пошел вслед за Степаном Прокопьевичем.
Пожилой казак вышел из хаты и остановился, повернувшись к Ивану.
— Ты что ж делаешь, поганец? — еле сдерживая клокотавший внутри гнев, сказал он.
— Степан Прокопьич!.. — начал было Иван, но тот оборвал его.
— Что ж это ты, Ванька, Дашку мою спортил, а теперича сватаешься к другой? Это как понимать?
— Я люблю Алену.
— А нам чего делать? Опозорил девку и в кусты?
— Погодь, Степан Прокопьич, давай разберемся…
— А тута и разбираться нечего. Отменяй свадьбу и женись на Дашке!
— Нет.
— Нет?!
Степан Прокопьевич побелел от гнева, руки сжались в кулаки, казалось, еще мгновение, и он бросится на Ивана и станет бить его. Но пожилой казак сдержался и сказал уже спокойнее:
— Значится так, Иван, свадьбы не будет! Это я тебе заявляю со всей ответственностью. Ты иди домой и подумай хорошенько. Ежели все же будешь стоять на своем, тогда… — Степан Прокопьевич недобро усмехнулся. — Тогда пеняй на себя!
— Ты что, Степан Прокопьич, мне угрожаешь? — Иван пристально посмотрел ему в глаза.
Некоторое время они глядели друг на друга. Степан Прокопьевич с плохо скрываемой враждебностью, Иван — с упрямой твердостью во взгляде.
— Расценивай, как хошь, — ответил пожилой казак и, не попрощавшись, пошел прочь с база Востряковых…
— Что, секретарь, рассерженный папаша прибегал? — ехидно поинтересовался Яшка Рыжий, все время разговора простоявший за плетнем.
— Не твое собачье дело! — зло отозвался Иван, недолюбливавший «первого комсомольца на селе», как тот именовал себя. — Иди, куда шел!
— Ладно тебе, секретарь, не кипятись. Я ж по-дружески…
И тут Иван сорвался. Одним махом перепрыгнув через плетень, он встал напротив Яшки, схватил его за рубаху и притянул вплотную к себе.
— А ну, вали отседова! — прохрипел он в лицо комсомольскому лидеру. — Я тебя, паскуда, наскрозь вижу! Затесался в комсомол ради свово интересу, ходишь гоголем, да баб по темным углам щупаешь! Вот я подыму о тебе вопрос в райкоме! Нам такие комсомольцы без надобности!
— Но-но! — Яшка сбросил его руки. — Кто бы говорил! У самого-то рыльце в пушку!.. Иди, ставь свой вопрос. Только неизвестно, как там ишо поглядят на твое поведение, недостойное секретаря партийной ячейки! Я-то хоть баб по углам щупаю, а ты…
