Анатолий Спесивцев - Вольная Русь
Настоявший на совещании в тесном кругу Аркадий даже растерялся. Не ожидал он от опытнейших атаманов такого пренебрежения к врагу.
— А если, всё-таки полезут ночью на валы? Вот плюнут на ледяную воду и рванут! Малым числом от навала и не отбиться ведь.
— Не… — замотал головой Татаринов. — Такому числу сюды не прорваться, там сначала тысяч двадцать-тридцать положить придётся, чтоб дорогу до вала промостить. Я уж про мины и ямы-ловушки и не поминаю, их ведь тоже просто так не проскочишь.
— И по морю сьогодни не поплаваешь — витер та волны любу лодку перевернуть.
— А чего это ты всё о ночном приступе толкуешь, предчувствие, какое есть? — встревожился, наконец, Михаил.
Воины склонны к предчувствиям относились серьёзно, он исключением не был. Тем более, что как ни отбрыкивался Москаль-чародей от славы колдуна, его даже ближайшие друзья таковым числили. К предсказаниям же характерника пренебрежения не могло быть в принципе.
— Да нет, вроде ничего такого не было. Только… лучше поберечься. А чего не хотите поставить поболе людей на тот вал?
— Поставить-то их туда можно, да… каков сегодня ветер на вышке почуял?
— Бррр!..
— Вот-вот, холодный и сырой ветрище, насквозь продувает. Те же турки к утру промёрзнут до костей. Так зачем нам своих казаков простужать? Поторчат там и завтрева воевать не смогут. А, думаю, к вечеру следующего дня турок здеся буде не менее тридцати тысяч. Сдуру и, правда, на валы таким числом кинуться могут. Нехай наши казачки ночку поспят, а к завтрему биться, готовы будут.
— Ну, вы атаманы, вам и решать, — сдался Аркадий.
— Да ты не сумлевайся, Аркаш, выставим мы добрую сторожу, не проглядят они ворогов.
Поговорив, пошли по «хатам». Выйдя на улицу, Аркадий невольно поёжился. Пусть ветер в крепости дул много слабее, валы от него хоть и не полностью, но защищали, однако холод и сырость действительно пробирали, если не до костей, то весьма глубоко.
* * *
Сон никак не приходил. Аркадий ворочался на мягкой перине, будто она была набита не пером, а булыжниками. Почему-то его всё больше охватывало чувство тревоги, вроде бы, безосновательно.
«Вот дьявольщина! Вроде и не мальчик уже, в военном деле понимаю побольше многих других, а въехать в причины несокрушимой уверенности атаманов в невозможность ночного штурма не могу. Нет, ясно, минное поле, широкий ров, покрытый тонюсеньким ледком, бурное море исключающее передвижение на лодках… мины, кажись, не испортились, для турок будут страшным сюрпризом… миномёты в бою испытаем, барабанные крепостные ружья… Интересно, новый заводик по производству серной кислоты уже запустили? Шведы что-то нынешней зимой нехорошо зашевелись, не к добру…»
Мысли прихотливо скакали от одного важного предмета к другому, ещё более важному, что, возможно, и послужило задержкой прихода сна. Москаль-чародей стал в Чигирине очень важной персоной, Хмельницкий без зазрения совести навалил на него кучу дел и поручений, в которых ленивый от природы Аркадий захлёбывался уж который год. Странно, что не потонул. Помимо должности главного производителя оружия, кстати, на Дону тоже, он стал одним из помощников Богдана по иностранным делам (что вылилось в необходимость изучать регулярно массу материалов и зубрить латынь). Попытки откреститься хоть от этой нагрузки провалились, Хмель очень высоко оценил многие предложения тогда ещё «свеженького» попаданца и хотел регулярно выслушивать его анализ текущих и предсказание грядущих событий.
В отличие от казачьих сообществ, на гетманьщине к предложению организовать контрразведку отнеслись с пониманием, возглавил её друг гетмана Золотаренко. Его главным помощником и фактическим организатором «Службы безпеки» был Москаль-чародей. Естественно, никто с него не снимал обязанности по изобретению и поставке в войска, гетманское, Запорожское и Донское, новых видов вооружения, а следовательно, ему же приходилось заботиться о возведении и качественной работе множества предприятий. Не будучи человеком масштаба Лаврентия Павловича, Аркадий справлялся со всеми этими обязанностями далеко не с блеском, но… не было в Вольной Руси никого другого для таких работ. К великой досаде старшины приток специалистов из Европы прекратился почти совсем. Во-первых, между Западной Европой и Малой Русью стала сплошная полоса земель, охваченных войной, во-вторых, иезуиты постарались разнести везде самые страшные слухи о диких казаках.
От всех этих хлопот и тревог он изменился и внешне. Не только постарел, годы никого не красят, но их прошло не так уж много, выглядел характерник по-прежнему заметно моложе здешних ровесников. Зато присущие ему ранее нерешительность, вяловатость, готовность уступить, лишь бы не было спора или конфликта, в общем, вся интеллигентщина, если не испарились без следа, то канули глубоко внутрь. Аркадий преобразился в резкого, решительного, внешне уверенного в себе и напористого человека. Учитывая его широкую известность как колдуна и друга Хмеля и Татарина, высокий рост и почти всегда красноватые от недосыпа глаза, спорить с ним теперь осмеливались немногие.
Сюда же — в крепость, построенную для осады врагом — Москаль-чародей приехал под предлогом испытания новых вооружений, на самом же деле он сбежал от всех тех обязанностей, манкировать которыми никак не мог. Опасность сгинуть от вражеской пули или ядра по сравнению с тяжестью всего взваленного на него казалась такой несущественной мелочью… Ему жизненно нужен был перерыв, пусть даже такой.
Бог его знает, сколько он провалялся без сна, но, когда дремота, наконец, заглянула к нему в гости, её тут же спугнули раздавшиеся невдалеке выстрелы.
Бах! — поднял тревогу кто-то, выпалив из ружья.
Аркадий приподнял голову с подушки и прислушался.
Бах! — поддержал шумиху второй выстрел, наверняка из другого ружья, перезарядить так быстро первое было бы невозможно.
Тах! Тах! Тах! Тах! Тах! — поддержал веселье револьвер. Учитывая, что далее чем на десять-пятнадцать метров стрелять из револьвера казаки не стали бы ввиду полной бессмысленности подобного поступка, дело принимало неприятный оборот.
Пришлось вставать, зажигалкой воспламенять керосиновую лампу и под уже частую стрельбу, в которую вплелись и «Бабахи» крепостных ружей и пушечные «Бухи», обуваться. Одежду, кроме полушубка, Москаль-чародей предусмотрительно не снимал (ну, может, не предусмотрительно, а из лени, известный эпизод с Незнайкой был ему очень близок). Привычно быстро затянул ремни подмышечной кобуры и сунул в неё ТТ, одел полушубок и опоясался ремнём с ещё двумя кобурами, револьверными. Загасив лампу, бросился на улицу — напророченный им самим ночной штурм набирал обороты.
«Блин! Накаркал, черти б меня взяли! Но как же они мимо минных полей прошли? Взрывов-то не было. Неужели «протухли» мины? А ямы-то ловушки? А покрытый тонким ледком ров, пройти по которому невозможно, но и плыть в ледяной воде он не даст. Чертовщина какая-то, ведь опасался-то так, на всякий случай, сам не веря в возможность штурма сегодня, и на тебе… хоть отрезай себе дурной язык. Впрочем, отрезать надо пустую голову. Но как же они к стенам подошли и каким образом на них влезли? Лестниц-то у них точно не было, изготовить их не из чего… Чудны твои дела, Господи!»
Ёжась от пронзительного холодного ветра и несомой им мороси, осмотрелся и вслушался в звуки нараставшего боя. Здесь же, возле дома обнаружились джуры и охранники, энергично обговаривавшие происходящее. Аркадий завертел головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть в окружающей тьме. Чувствовал себя он откровенно хреново, к усталости от регулярного недосыпа прибавилась почему-то и лёгкая тошнота, хотя ел вечером немного — аппетита не было. Погода за время его пребывания в доме не только не улучшилась, но даже ухудшилась. Грохот выстрелов раздавался, как показалось, со всех сторон, но, присмотревшись к вспышкам выстрелов, можно было заметить, что стреляют в двух местах, на валах у обоих крайних бастионов, где на севере и на юге перекрывающие перешеек валы выходят к морю (крепость располагалась на полуострове).
«Атака с моря? На чём?!! Неужели на бурдюках? Не может быть, при пяти-шести балльном волнении их бы… да и вода ведь ледяная! В такой не поплаваешь, через пять-десять минут сам окочуришься».
В продолжающей разрастаться канонаде чуткое ухо уловило взрыв мины, потом ещё один, затем почти одновременно последовали сразу два или три. Судя по редкости выстрелов в центральной части укреплений, взорвались мины невдалеке от завязавшихся на валах сражений.
«Ничего не понимаю! Ну, как тот мультяшный герой. Значит, сушей атака? Почему тогда только в двух местах, а не широким фронтом?»
Но торчать и дальше растерянно лупать моргалами знаменитому характернику не пристало.
