Владимир Контровский - Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита
Было темно, сильно штормило, и британские миноносцы «Эмбускейд» и «Линкс», несмотря на значительное превосходство вооружения (они несли по три 102-мм орудия), получили повреждения, тогда как шустро нырявший среди волн «V-155» ушёл невредимым и вызвал по радио помощь. На его вызов подоспели лёгкий крейсер «Гамбург» и ещё два германских эскадренных миноносца; последовал жаркий артиллерийский бой на дистанции в 7 кабельтовых. Английский эсминец «Харди» выпустил торпеду, но промахнулся и отошёл, получив несколько попаданий и потеряв двоих убитыми и пятнадцать человек ранеными. В «Гамбург» было два попадания (потери – четыре человека). Каждая из сторон донесла о потоплении противника – англичане, приняв столб воды от снаряда у борта «Гамбурга» за торпедное попадание, сочли германский крейсер потопленным; немцы решили, что потопили один вражеский эсминец и ещё один повредили (на самом деле у англичан были повреждены три эскадренных миноносца).
Эта короткая перестрелка лёгких сил имела неожиданно большое значение. Адмирал Ингеноль, получив известие, что британские эскадренные миноносцы находятся поблизости – прямо по курсу, – задумался. На плечи адмирала давил груз страшной ответственности: командующий Флотом Открытого моря не хотел подвергать свои дредноуты риску ночной торпедной атаки (и что скажет кайзер?). Первым побуждением Ингеноля было отвернуть и обойти опасный район (а ещё лучше – уйти от него подальше). Но в этом случае линейные крейсера Хиппера, уже подходившие к британским берегам, оставались без поддержки линейного флота, и в случае встречи с превосходящими силами англичан их судьба была бы незавидной. «Что же делать?» – лихорадочно думал адмирал.
В боевой рубке «Фридриха дер Гроссе» висело напряжённое молчание – офицеры Флота Открытого моря ждали решения своего командующего.
– Сбавить ход на четыре узла, – произнёс Ингеноль, – до рассвета и до прояснения обстановки. Рандеву с 1-й разведывательной группой откладывается. Кораблям охранения – повысить бдительность[2].
Англичане не подозревали, что они сражались с авангардом Флота Открытого моря. Битти не стал преследовать лёгкие корабли противника, поскольку принял их за отдельную флотилию. В 06.50 его эскадренные миноносцы имели ещё одну перестрелку с эсминцами противника, а затем обнаружили «Роон» и погнались за ним, взывая по радио о помощи, пока появление двух немецких крейсеров не заставило их прекратить погоню. Радиограмма с эсминца «Шарк» была принята Уоррендером только в 07.30, и около восьми часов адмирал запросил Битти, намерен ли он преследовать «Роон». Выяснилось, что Битти ничего не знал о германском крейсере. Однако он тут же повернул на восток и увеличил скорость, не подозревая, что впереди – медленно приближавшиеся главные силы германского флота. В 08.35 британские эсминцы прекратили преследование противника, а в 08.45, получив сообщение о нападении немцев на побережье Йоркшира, от преследования отказался и сам Битти: теперь он видел свою задачу в том, чтобы перехватить германских корсаров.
Как только Джеллико из перехваченных радиограмм узнал об обстреле Скарборо и Хартлпула, он приказал всем силам Гранд Флита, которые ещё оставались в Скапа-Флоу, выйти в море и идти к Гельголандской бухте. 3-й эскадре линейных кораблей (корабли типа «Кинг Эдуард») было приказано выйти из Росайта, чтобы перехватить немцев, если они пойдут на север вдоль побережья. Действий командующего Гранд Флитом были правильны, но он не исправил – и не мог исправить – первоначальной ошибки Адмиралтейства, которое с самого начала не выслало в море весь Гранд Флит на случай возможного боя с немецкими дредноутами.
Хипперу пришлось думать о своём спасении. Он не знал, что все три возможных пути отхода мимо минных полей у восточного побережья Англии были перекрыты: на юге – линкорами Уоррендера и отрядом Тэрвита, в центре – линейными крейсерами Битти, а на севере – броненосцами Бредфорда. Хиппер выбрал для отхода центральный фарватер. Тем временем – в 09.30 – эскадры Уоррендера и Битти соединились и повернули на запад. Битти шёл южнее, развернув впереди завесу лёгких крейсеров, а Уоррендер – севернее, расширяя прочёсываемый район моря. Оба английских адмирала были уверены, что вот-вот поймают за хвост пиратов кайзера.
В 11.30 «Саутгемптон», фланговый корабль завесы, двигавшийся в трёх с половиной милях впереди флагмана Битти – линейного крейсера «Лайон», – обнаружил вражеский крейсер, шедший на юг. Это был «Штральзунд» из состава 2-й разведывательной группы. «Бирмингем», «Ноттингем» и «Фалмут» пошли на помощь своему коммодору. Гудинаф лёг на курс, параллельный курсу противника, и открыл огонь, сообщив по радио адмиралу Битти о контакте с неприятелем.
Германский лёгкий крейсер с его стопятимиллиметровками многократно уступал по огневой мощи английским «городам», вооружённым шестидюймовыми орудиями. Дуэль была бы неравной, тем более что за кораблями Гудинафа в тумане проступили угловатые силуэты линейных крейсеров – «кошек» Битти: тех самых, которые в августе рвали на части немецкие крейсера в бою у Гельголанда. «Штральзунд» получил в том бою царапины от «кошачьих когтей» (от гибели его спас только туман), и его командир не имел ни малейшего желания связываться со столь грозным противником. Германский крейсер, отстреливаясь и уклоняясь от залпов, бросился наутёк, разумно полагая, что самоубийство можно обставить несколько менее помпезно, и сообщил по радио Хипперу о появлении английских линейных крейсеров.
«Штральзунд» по скорости (28 узлов) превосходил крейсера Гудинафа (25 узлов), и это стало для него спасением. В 11.50 Битти передал прожектором сигнал «Ноттингему» и «Фалмуту»: «Лёгким крейсерам занять место в завесе и следовать за неприятелем, находясь в пяти милях впереди меня». «Саутгемптон» и «Бирмингем» продолжали погоню, с каждой минутой приближаясь к линейным крейсерам Хиппера, шедшим за «Штральзундом»[3].
1-я разведывательная группа резко повернула на север, уходя от погони. Но этот курс вёл прямиком на линкоры Уоррендера, и расстояние между ними быстро сокращалось. В 12.15 с «Ориона» – с флагманского корабля контр-адмирала Роберта Арбетнота, младшего флагмана эскадры Уоррендера, – заметили лёгкие крейсера и эсминцы Хиппера в разрыве дождевого шквала. Флаг-капитан Арбетнота Дрейер навёл орудия на головной германский крейсер и запросил у адмирала разрешение открыть огонь. «Подождём приказа Уоррендера», – ответил тот, и уходившие на север германские корабли скрылись в полосе тумана.
Тем временем «Саутгемптон», гнавшийся за «Штральзундом», увидел в туманной дымке силуэты пяти больших кораблей и опознал в них германские линейные крейсера.
Получив сообщение от Гудинафа, Битти немедленно увеличил скорость хода своих кораблей сначала до двадцати пяти, потом до двадцати семи, а затем и до двадцати девяти узлов. Такой ход мог дать только «Тайгер» – «Нью Зиленд» начал отставать, однако «Лайон» и «Куин Мэри» не сдавались: их машинные команды, горевшие желанием отомстить немцам за обстрел британских городов и возбуждённые близостью боя, сделали невозможное.
Разбросав на полнеба густые космы тяжёлого угольного дыма, англичане настигали противника, и Хиппер сделал то, что должен был сделать: дал радио командующему Флотом Открытого моря. В его сообщении ничего не говорилось о линкорах противника (2-я эскадра Уоррендера ещё не появилась в пределах прямой видимости), и поэтому Ингеноль, отбросив колебания, повёл свои дредноуты на выручку Хипперу[4].
Место встречи изменить нельзя – британские и германские корабли сближались, и бой между ними был уже неизбежен.
Вице-адмирал Дэвид Битти поднялся на мостик «Лайона», пренебрегая бронёй рубки. Этот человек обладал незаурядным мужеством, а из тесных боевых рубок было очень плохо видно, и Битти не хотел из-за ограниченной видимости упустить какую-либо важную деталь предстоящего сражения.
– «Кошки» поймали мышек, – процедил он сквозь зубы, разглядывая в бинокль серые силуэты германских кораблей.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ХРУПКИЕ ХРЕБТЫ «КОШЕК»
Броненосный крейсер «Блюхер», заложенный в 1907 году и спущенный в 1908, вошёл в строй в 1910. Он был последним и лучшим кораблём своего класса в германском флоте (подобно «Рюрику» флота российского), однако проект его явно запоздал. В Англии уже вовсю строились корабли нового подкласса – линейные крейсера, в бою с которыми крейсера броненосные имели столько же шансов на успех, как броненосцы в бою против дредноутов. По замыслу «Блюхер» был уменьшенной копией «Нассау» – первого германского дредноута, – с уменьшенным (с 280 до 210 мм) главным калибром, облегчённым (с 300 до 180 мм) бронированием и повышенной (с 20 до 25 узлов) скоростью хода. В какой-то степени проект этот был результатом дезинформации: предполагалось, что английские «инвинсиблы» будут вооружены десятью 234-мм пушками (традиционный калибр для британских броненосных крейсеров), против которых двенадцати восьмидюймовых орудий «Блюхера» было бы достаточно. Когда же выяснилось, что на самом деле первые английские «кошки» несут двенадцатидюймовые орудия, останавливать постройку «Блюхера» или в корне его переделывать было уже поздно. Вот так и получился корабль, тактико-технические данные которого лучше всего характеризовались русской поговоркой «Ни богу свечка, ни чёрту кочерга» – германское командование толком не знало, что же с ним делать. Из-за относительной слабости вооружения «Блюхер» нельзя было считать полноценным линейным крейсером, а направлять его для службы в колониях было бы слишком расточительно. Поднимался даже вопрос о продаже крейсера Турции, но в конце концов «Блюхер» стал учебным артиллерийским кораблём. А после начала мировой войны он (после долгих препирательств) вошёл в состав 1-й разведывательной группы Флота Открытого моря – линейных крейсеров у Хиппера остро не хватало, а скорость «Блюхера», считавшегося «самым быстроходным крупным кораблём с поршневыми машинами», была вполне приличной.
