Алексей Щербаков - Интервенция
Вскоре помещения, примыкающие к залу, оказались забиты толпой. В воздухе повис затхлый запах мокрой одежды и отзвуки многочисленных перебранок, на которые не скупились собравшиеся.
— А! И ты сюда приперся! А вот я помню, как ты публиковал статью, в которой последними словами поносил бомбардировку Югославии!
— Ничего я не поносил! Я только выражал сомнение в эффективности этой меры. А вот ты в 2005 ездил в Киев и работал на Януковича!
— А ты заявлял в интервью, что Березовскому самое место в тюрьме!
В другом углу шел и вовсе непонятный базарный крик насчет каких-то грантов, которые исчезли в неизвестном направлении. Собственно споры о том, кто у кого и сколько украл, слышались чаще всего. Все произносили слово «доллар» с каким-то придыханием и смаком. Было понятно, что именно этот предмет является главным предметом их любви.
Хуже всего приходилось девушкам из отдела пропаганды, которые регистрировали новоприбывших. Считалось, что они знают русский, но, надо сказать, знали они его довольно паршиво. Но с другой стороны, что ведь от них требовалось? Протянуть человеку анкету, в которой он указал бы свое имя, кого он представляет и чем может быть полезен. Ага! Все оказалось далеко не так просто. Чуть ли не каждый подходивший к столикам, наваливался на него грудью и начинал громким хриплым шепотом рассказывать о своих заслугах на ниве борьбы за демократию, не забывая полить грязью кого-то еще… Несколько раз этот «кто-то» с жутким криком вываливался из толпы и бросался с опровержениями. Иногда двое сцеплялись — да так, что дюжие солдаты морской пехоты, следившие за порядком, с трудом могли расцепить драчунов.
Наконец, всех пригласили в зал. Собравшаяся общественность ринулась толпой, спеша занять места поближе. Генерал Адамс, выйдя на трибуну, оглядел сборище с некоторым смятением — что вообще-то было для него не свойственно. Речь, которую всю ночь готовила для него пресс-служба, он изрядно скомкал, ограничившись общими местами о том, что силы НАТО пришли в качестве друзей, что нужно наладить конструктивное сотрудничество…
— Санкт-Петербург безусловно является частью Европы и жемчужиной культуры. Я убежден, что у этого города большое будущее. Мы приложим всеми силы для восстановления в нем нормальной жизни. И я надеюсь, что с вашей помощью — не пройдет и нескольких лет, как Санкт-Петербург станет грандиозным городом-музеем, таким же, каким теперь является Венеция — и в него так же потянутся туристы со всего света. Наша общая задача — способствовать тому, чтобы ваш прекрасный город как можно скорее влился бы в цивилизованный мир, — закончил генерал свою речь.
Зал обрушился шквалом аплодисментов. Под их гром несколько человек попытались прорваться к стоящему возле трибуны микрофону. Хорошо, что около него несли дежурство два морпеха. Они после небольшой свалки пропустили одного — весьма потасканного мужчину с очень благородным выражением лица.
— Многоуважаемый генерал Адамс! Позвольте от имени питерской творческой интеллигенции выразить глубокий восторг от того, что, вы, наконец, здесь. Много веков длилось противостояние азиатской варварской России, и цивилизованного западного мира. И вот теперь Россия, величайшая ошибка истории, прекратила свое существование, ее неискоренимые имперские амбиции больше не угрожают свободному миру. Но наш город никогда не считал себя Россией. Мы всегда были уверены, что являемся частью Европы. И вот, наконец, точка поставлена! Мы решительно отворачиваемся от этой азиатской страны и поворачиваемся лицом к западной цивилизации. Под защитой дружественных войск НАТО мы приложим все усилия, чтобы оправдать возложенную на нас задачу…
Говорил этот тип довольно долго. Джекоб довольно скоро потерял нить. Было в словах оратора что-то «об успешном преодолении великорусского шовинизма», об «общечеловеческих ценностях», что-то там про Сталина. Но главное, на что постоянно упирал говорящий это на «необходимость создания условий для работы питерской творческой интеллигенции». Вокруг этих самых условий, он кружил, как кот вокруг сметаны.
Джекоб пробрался в угол зала, где скучала одна из специалисток отдела пропаганды, изучавшая в свое время славистику.
— Анни, а что такое «творческая интеллигенция»?
— Ой, Джекоб, я не знаю. Мне кажется, это какое-то сексуальное меньшинство.
…К микрофону рвались еще какие-то ораторы, но генералу, видимо, уже хватило. Он поспешил объявить обеденный перерыв.
Тут снова пришлось прибегать к помощи морпехов. Еды для гостей было заготовлено много. Всем бы хватило и еще осталось. Однако высокое собрание ринулось на пищу как стадо павианов, толкая и распихивая друг друга. Джекоб бывал с миссиями гуманитарной помощи в глухих закоулках Африки. Там, где люди по-настоящему голодали. Так вот, тамошние ребята вели себя куда приличнее. Хотя местные граждане все же, судя по их виду, все-таки не умирали от недоедания.
Однако постепенно все утряслось. Собравшиеся набили не только желудки, но, судя по всему, и карманы и портфели. Столы оказались подчищены так, что на них не осталось ровным счетом ничего. Затем снова начался дурдом. Собственно, предполагалось, что дальше собравшихся начнут потихоньку пристраивать к делу. Что желающие подойдут к определенным людям и выразят желание заниматься тем или другим делом. Потом с ними побеседуют, и найдут каждому место по способностям.
Но здесь так не получилось. Толпа все клубилась над опустевшими столами, люди перемещались то туда, то сюда. Более всего это напоминало восточный базар. Где все кричат в голос — и очень сложно разобраться — почему они так кричат.
Внезапно толпу разрезала своим немаленьким бюстом Анни. Следом за ней двигалась рысью толпа русских, которые что-то на бегу ей внушали. Ловко, вывернувшись, работница выскочила в коридор, промчалась по лестнице и скрылась в кабинете, охраняемым солдатом. Туда же проник и Джекоб.
— Ну, что скажешь?
На лице Анни было отчаяние.
— Джекоб, это просто ужас! Ты думаешь, они хотят нам помогать? Как же! Они хотят, чтобы мы им помогали!
— Ну, так мы ведь за тем и прибыли…
— Ты не понимаешь, — Анни обессилено рухнула на стул. — Все эти люди кричат, что они элита, совесть народа и что-то такое еще. Дескать, только они понимают, что нужно народу. Хорошо, пусть так. Но делать-то при этом они ничего не желают! Да и, если честно, не умеют они ничего делать. Они хотят хранить культуру.
— Так и прекрасно. Насколько я знаю, в этом городе множество музеев. Кто-то должен с ними разбираться, спасать то, что еще не разграбили.
— Да нет же! — Воскликнула Анни со слезами в голосе. — Таких, кто всерьез готов этим заняться — один-два человека. А остальные просто хотят хранить культуру.
— Что-то я не понял.
— А я понимаю? Они полагают, что хранят ее своим существованием. А мы должны обеспечить, чтобы они безбедно жили. Ах, да. Есть еще политики. Эти говорят — наше движение будет вас поддерживать. Я им говорю: сейчас отведу вас к коменданту города, с ним решайте — пусть люди из вашего движения помогут с расчисткой хотя бы центральных улиц. А они — да, мы лучше предложим наши теоретические наработки. И тут же мне подсказывают другие — в его движении — пять человек… Я начинаю беседу с этими другими — и все повторяется по новой. Вон смотри — женщина протянула Джекобу засаленную бумажку на которой было нацарапано корявыми буквами: «план создания консультационного совета общественных организаций». — Вот таких бумажек у меня двадцать две штуки. Все они хотят консультировать. А кто работать?
Анни была крепкой женщиной, убежденной феминисткой, которая всегда и всюду пыталась доказать, что она ничем не хуже мужчин. Но общение с представителями местных демократических сил ее доконало. Она, как самая обычная женщина, уткнулась Джекобу в плечо и разрыдалась. А журналист с тоской думал о том, что для успокоения оставшихся в Америке налогоплательщиков придется строчить материал об успешной встрече генерала с местными сторонниками. Он начинал теперь догадываться, почему эта страна погибла…
Кончилось, все впрочем, не так уж грустно. Генерал Адамс в конце концов набрал некоторое количество нужных людей. По большей части это были бывшие чиновники, которые работали на разных мелких административных постах и хоть что-то умели. Подыскали какое-то количество бывших журналистов для издания местной газеты, радиотрансляций, а впоследствии — и местного телевидения. Остальных тоже не забыли. Пока что всем сторонникам демократии назначили ежедневные пайки в размере армейского рациона. До тех пор, пока в аналитическом отделе не придумают, что же с ними делать. Теперь же всех этих людей с собачьими глазами деликатно, но твердо выпроводили вон. Они медленно брели в свете прожекторов, освещающих площадь, поминутно останавливаясь, хватая друг друга за руки и продолжая бесконечные споры.
